Пишу о лемках не потому, что имею лемковские корни. Нет, мои деды-прадеды жили на севере Черниговщины, их называли северянами. Кто-то из родни после образования УССР остался на украинской территории, а кто-то оказался с российской стороны, на исторической Стародубщине, которая стала частью Брянской области. Стародубцы писали письма с просьбой присоединить их земли к Украине, но что тогда могла Советская Украина? Большевики национально сознательных стародубцев без колебаний расстреливали и репрессировали, поэтому со временем там все утихло. Осталось горькое осознание: если мать под давлением обстоятельств забывает о своих детях, то и они впоследствии привыкают к мачехе. Так стародубцы стали россиянами. С лемками, которые жили в Польше, все было иначе: нашлась критическая масса патриотов, которые смогли громко заявить, что они украинцы. Высокую цену заплатили за такое решение, потому что пришлось жить в изгнании и уже там, в новых краях, нести свой тяжелый лемковский крест. Украина в долгу перед лемками, по крайней мере я, потомок северян, это четко осознаю.
БОЛЕЯ ЗА СВОЕ, ГРУДЬЮ СТАНОВЯТСЯ НА ЗАЩИТУ УКРАИНЫ
Многолюдность 16-го всеукраинского этнографического фестиваля «Дзвони Лемківщини», который отшумел не так давно, просто поражала! Западнее Монастыриски, вдоль автотрассы Тернополь — Ивано-Франковск яблоку было негде упасть: тысячи людей, сотни автомобилей! Спросил у молодых волонтеров: неужели и в самом деле так много лемков в районе? Немного подумав, ребята ответили, что на фестивале, возможно, лишь 20% присутствующих — лемки, остальные же — заинтересованные со всех уголков Украины. Но преимущественно из Тернопольской области.
Во время одного из перерывов я разговорился с седым лемко, который задумчиво сидел в тени старого дуба. Мужчина вспомнил события прошлого года. Он настолько детально рассказывал о мельчайших подробностях противостояние на Майдане, что не возникало никакого сомнения в его активном участии в Революции Достоинства. А ведь я вроде бы и не искал героев — просто взял и... столкнулся с таким человеком. Абсолютно случайно. Похоже, что лемки не только стремятся сохранить свое, но и в украинских делах не отстают. Среди Героев Небесной Сотни есть двое лемков — Назар Войтович со Збаражчины и Владимир Жеребный со Львовщины. Есть даже «киборг»-лемко, это 24-летний доброволец Владимир Гавриляк.
Вижу профессора Николая Мушинку из словацкого Пряшева. Известный фольклорист и этнограф соглашается с тем, что в условиях Тернопольщины его родственникам все же немного легче жить, чем в степях Донетчины. Родную землю ничто не заменит, но покрытые лесами зеленые холмы от Бережан до Монастыриски очень напоминают Лемковщину. Вот если бы еще бурные реки и горные потоки было побольше... И все же, это не херсонская степь, не кировоградская, не Луганщина. Профессор с болью говорит о нынешней ситуации в Украине: «Кто бы мог подумать, что в наше время будут новые перемещения, новые депортации? Уже с Востока на Запад. Мы сделали свой маленький вклад — приняли в Пряшевский университет нескольких человек из Донецкой и Луганской областей, чтобы они могли продолжать свое обучение. Но хочется, чтобы война закончилась, и люди могли вернуться в родные дома, могли жить и работать там, где родились...».
Потом немного пообщался с Игорем Дудой — искусствоведом, директором тернопольского художественного музея. Начал с провокационного вопроса: а что, если бы не согнали лемков с их земель в Польше? Это лучше было бы для лемковской культуры? Или хуже? Ведь и там бы уже полонизировались, и здесь не было бы такого ядра, которое является ощутимым. И главное, что население Тернопольщины теперь относится к лемкам вполне лояльно, даже уважительно. В Польше же иначе...
«Сложно сказать, — ответил пан Игорь. — История не знает сослагательного наклонения. Здесь тоже почти 50 лет о лемках никто не вспоминал. Было не принято вслух признавать себя лемко, так как это почему-то было... непрестижно. Время было нетолерантное, различия не приветствовались. И все же, мы, переехав в 1945 году в Монастыриску, дома, на улице, в школе говорили по-своему, по-лемковски. Местные нас приняли нормально, мы не чувствовали какой-либо неприязни. Но при Советском Союзе эта тема была закрыта. Только в 1989 году появилось общество «Лемківщина» во Львове. А затем в Тернополе — в 1991 году. С тех пор, можно сказать, началось возрождение нашей культуры. В 1999 году я основал «Лемківську ватру» в Гутиско Бережанского района. Потом мы перешли сюда, поскольку здесь лемки живут более компактно, и здесь очень сильная лемковская организация. А еще — здесь намного больше пространства. Если первая ватра собрала три тысячи людей, то здесь не менее тридцати тысяч!»
ЖИЗНЬ И ЯЗЫК
Язык лемков погибает — об этом с тревогой говорили самые старые выходцы из Лемковщины, которые присутствовали на фестивале. Ну, это их взгляд, я его просто ретранслирую. Мне же, постороннему человеку, показалось, что этот, достаточно самобытный говор, который существенно отличается от литературного варианта, за 70 лет сохранился неплохо. По крайней мере, здесь, в Монастыриске, на день-два он таки расправил плечи. На нем постоянно говорили со сцены, и все присутствующие его понимали.
Сами лемки не такие оптимисты, они считают, что сохраняются лишь какие-то небольшие фрагменты лемковской культуры. Тот же Игорь Дуда с грустью сказал: «Хоть к лемкам на Тернопольщине относились лояльно, но определенные проблемы были. В советские времена лемковские песне подгоняли под общеукраинские стандарты, лишая собственного колорита. Я даже должен был отстаивать твердый звук и букву «ы», потому что все это есть в лемковском языке. Ссылался на Тараса Шевченко, который в процессе написания своих стихотворений использовал три буквы: «і», «и» и «ы». И ревнители чистоты украинской и идейные враги «москальской» буквы «ы» сразу оставляли меня в покое. А вообще... хоть мы и стремимся сохранить свой говор, но у нас нет никаких сомнений относительно идентичности. Мы — украинцы!».
Слушая ученого, я думал о том, что в перемещении лемковского ядра на Тернопольщину есть один маленький плюс. К лемковским делам можно подключать сколько угодно местных украинцев. Ведь никто из собравшихся (а это десятки тысяч людей) не протестовал против формулы «Лемко — это украинец со знаком качества», прозвучавшей со сцены. А в этой формуле прямое руководство к действию! Работать на Украину, сохраняя столько «своего», сколько можно сохранить в нынешних условиях. Коренная Украина ответит взаимностью.
Эта взаимность позволит осуществлять определенную лемковскую экспансию на большие территории. Приведу пример: лемковскую песню «Пливе кача по Тисині» знают и уважают не только на Тернополье, но и в Днепропетровске, Запорожье и даже в прифронтовом Мариуполе. Ее считают неофициальным гимном-реквиемом по расстрелянным активистам Евромайдана. Немногие знают, что песня «Пливе кача...» стала известной всей Украине благодаря уроженцу Закарпатья Василию Грендже-Донскому. Редактор газеты «Русин» и журнала «Наша земля» Василий Гренджа в какой-то момент настолько отчетливо осознал себя сыном большой Украины, которая простирается от Сяна до Дона, что в 1926 году подал просьбу в Министерство внутренних дел Чехословакии об изменении своей фамилии на «Гренджа-Донской». Через четыре года его просьбу удовлетворили. Прошло целых 85 лет — и вдруг такое признание записанной им песни! Не знаю, кто занес в Закарпатье миф о большой Украине (больше мог бы рассказать о Галичине), но вижу на примере Гренджи-Донского, что он сработал. Значит, мифы могут существенно влиять на нашу жизнь. Больше даже, чем реально существующие границы между говорами.
КАК ОРИГИНАЛЬНЫЕ ИДЕИ КОМПЕНСИРУЮТ ПОТЕРИ В ЭТНОГРАФИЧЕСКОЙ СФЕРЕ
При мудрой постановке вопроса лемковское дело можно будет поддержать на Востоке. Еще и использованное для всеобщего укрепления украинства. Об этом говорили местные донецкие активисты на форуме «Донбасс — Украина. Повестка дня», который проходил в Славянске в начале июля. А вот как откликнулась луганчанка кубанского происхождения на документальный фильм «Луганські лемки»: «Фильм тронул до глубины души, я даже не выдержала, всплакнула... Я знаю это село Переможное, там недалеко в Штормовом, живут мои знакомые, они мне много рассказывали об этом селе. Могу сказать только одно. Иногда Бог самым любимым своим детям дает вот такие испытания, потому что они очень закаляют дух. А те, кто так бесчеловечно поступает с людьми (как поступили с лемками), рано или поздно ответят перед Богом...».
Подчеркну, что луганчанка была взволнована довоенным фильмом, снятым еще в 2011 году. В нем рассказывалось об ужасах бывшей депортации. А какой была бы ее реакция, если бы она узнала о последних событиях? Ведь сепаратисты специально обстреливали Переможное из орудий, чтобы нанести как можно больше разрушений и заставить лемков покинуть село, к которому привыкли. А затем ворвались и сами, имея на руках списки людей, которые помогали нашей армии. Семь человек расстреляло прямо в собственных дворах... А если бы об этих зверствах террористов знали все луганчане? До войны лемки проживали компактно и в других селах: в Октябрьском и Казацком Новоазовского района, в селе Звановка под Артемовском. Не знаю, какая там теперь ситуация. Поговаривают, что многие люди оттуда выехали, потому что отношение сепаратистов к «бандеровцам» всем известно. Рефлексии на эту тему у нас впереди. Если выехали, то должны и вернуться.
Все мы — одна семья. После войны на Донбассе многое должно измениться в отношении к нашим корням.
