Оружие вытаскивают грешники, натягивают лука своего, чтобы перестрелять нищих, заколоть правых сердцем. Оружие их войдет в сердце их, и луки их сломаются.
Владимир Мономах, великий князь киевский (1113-1125), государственный и политический деятель

«В Украине Европа будет решать свое будущее»

Президент Панъевропейского движения Австрии Карл Габсбург — о необходимости сильного лидерства и включение Украины в ЕС
22 октября, 2018 - 19:13

На днях в Украине побывал президент Панъевропейского движения Австрии Карл Габсбург, внук последнего австрийского императора. Формальным поводом для этого визита было его участие в І Панъевропейской конференции в Украине. «День» уже брал интервью у господина Габсбурга в октябре 2015 года «Сегодня нам в Евросоюзе не хватает лидера». Поэтому нам было интересно поговорить с австрийским политиком о том, какие сегодня наблюдаются тенденции в Европе, как противостоять росту там национализма и популизма, какие лидерские качества нужны нынешним европейским политикам, чтобы справиться с новыми вызовами и почему для Европы важно расширение и включение в свой состав Украины.

«ЕВРОПА ДОЛЖНА БОЛЬШЕ ДЕМОНСТРИРОВАТЬ СВОЕ ПРИСУТСТВИЕ В УКРАИНЕ»

— С политической точки зрения, Украина является чрезвычайно интересной, более того, это одно из тех мест, где Европа будет решать свое будущее. Именно поэтому, я считаю, очень важно быть здесь.

Что касается моего участия в І Панъевропейской конференции в Украине, то я считаю, что, прежде всего, мы должны сказать, что Европа является чем-то большим, чем Европейский Союз. И очень важна интегральная часть Европы, которая пока не является частью этого союза. А если мы хотим создать настоящую объединенную Европу, то мы, европейское сообщество, должны включить в свой состав те страны, которые хотят стать его частью.

В европейском движении всегда существовало стремление к расширению, а с другой стороны, мы видим сложности в Евросоюзе, медленные институты, прогресса не было так, как мы надеялись, кроме того, в настоящий момент ЕС охвачен огромными внутренними проблемами. Касательно этого нет вопросов. Но существующие проблемы не останавливают меня как пламенного европейца. Поэтому я считаю, что очень важно для панъевропейской стороны, показать, что Европа, естественно, должна больше демонстрировать свое присутствие в Украине.

Мы все видели, что в некоторых странах процесс расширения затянулся, и во многих из них большой энтузиазм сильно замедлился из-за бюрократии. И это опасно, и я, действительно, не хочу, чтобы такое произошло в Украине. Поэтому, по моему мнению, нужно показать, что дух Европейского Союза жив.

Наша газета посвятила этот 2018 год гетману Скоропадскому, который пытался создать государство, государственные институты сто лет назад. Интересно услышать ваше мнение о роли этого политика в новейшей истории Украины?

— К сожалению, я ничего не читал о нем, поэтому, действительно, не могу что-то сказать о его деятельности. Но могу заверить, что украинское государство сегодня является фактом, и нужно отметить, что оно было выковано в огне. Другими словами, государство состоялось, несмотря на давление из-за границы, которое также имело исторические аспекты.

И я всегда пытаюсь подчеркнуть, если заглянуть в историю, то можно вспомнить времена, когда давление было как со стороны Золотой орды, так и со стороны Ганзы.

Это было государство, которое имело свою историю и существование которого было оправданным. И сегодня Украина в известной мере воспроизводит себя, и это — невероятно полезно для Европы.

О ПОЗИТИВНОЙ РОЛИ АВСТРО-ВЕНГЕРСКОЙ МОНАРХИИ В БОРЬБЕ С НАЦИОНАЛИЗМОМ

— В Украине среди некоторых экспертов бытует мнение, и именно поэтому наше издание акцентирует внимание на Гетманате, что все существующие европейские монархии являются успешными. Поэтому, возможно, и для Украины было бы лучше иметь монархическую форму правления. Что вы думаете об этом?

— Монархии, безусловно, являются легитимной формой государства, как и многие другие легитимные формы государства. И при этом важно, что эта легитимность должна исходить и уважаться изнутри государства.

С другой стороны, я хочу обратить внимание на то, что, действительно, сегодня мы можем видеть как хорошо функционирующие монархии, так и очень хорошо функционирующие республики. Это не значит, что я отдаю преимущество одной форме правления над другой.

— Вы, вероятно, знаете генерал-полковника, доктора технических наук, экс-главу СБУ Игоря Смешко. Он недавно написал рецензию на книгу о Скоропадском «Ave», которую издал «День». Там он, в частности, отметил: как знать, как повернулась бы судьба Украины, если бы она еще в 1991 году, усвоив уроки гетманства, с самого начала взяла себе настоящее историческое название: Русь-Украина, большой государственный герб с Трезубом, Львом, Короной и Казаком, а возглавить правительство, как это сделала в свое время Болгария, пригласила бы, скажем, Карла фон Габсбурга — далекими предками которого были Святая Ольга, Святослав Храбрый, Владимир Великий, Ярослав Мудрый и его дочь — французская королева Анна...» Как бы вы это прокомментировали?

— Это очень гипотетическое предложение. Поскольку это предположение, то я не могу этого комментировать. Я считаю, что сегодня моя роль должна быть значительно скромнее. Я веду борьбу за европейские принципы, если вижу, что Европа формируется двусмысленным образом, особенно, когда это касается формы, которая включает всю Европу. И это очень важно.

— А что вы скажете о роли Австро-Венгерской монархии, была ли она позитивной, особенно ввиду того, какую политику ведет Венгрия?

— Да, можно критически относиться к роли Австро-Венгрии. Но если вспомнить историю Центральной Европы, то, думаю, она играла невероятно важную роль. Австро-Венгерская монархия имела свою силу, и она была наибольшим противовесом очень деструктивной силе — национализму, который был двести лет назад. Но несмотря на тот факт, что империя справилась с наихудшей формой национализма, в конечном итоге все-таки именно национализм разрушил империю. И это факт. Во времена, когда национализм был огромной опасностью, Австро-Венгерская монархия была одним из средств, давших возможность выжить центральноевропейской культуре и не поддаться национализму.

«ЕС ДОЛЖЕН НАЙТИ СИСТЕМУ, КОТОРАЯ НЕ БУДЕТ РАЗРУШАТЬ НАЦИОНАЛЬНЫЕ ГОСУДАРСТВА»

— А теперь перейдем к нашему разговору три года назад. Изменилось ли что-то в Европе за последние три года, после того как в интервью «Дню» вы сказали, что в Европе не хватает лидерства?

— Я хочу сказать, что сегодня ситуация не лучше, чем это было три года назад. Мы можем увидеть, что добавились определенные проблемы. Например, три года назад у нас еще не было проблемы с Брекзитом. У нас не было проблем, которым я бы дал название «симптоматическая Каталония». Ведь это не индивидуальная проблема, она касается почти всех стран, у которых есть специфическая история. На мой взгляд, это очень интересный и по большей части позитивный вызов для Европы. Конечно, благодаря Маастрихтскому соглашению у нас есть базовый принцип Европейского Союза — cубсидиарность. И если вы используете этот принцип, то должны в конечном итоге найти роль для такого типа автономий, как, например, этого хочет достичь Северная Италия, Каталония или многие другие регионы, которые можно найти почти во всех странах. Другими словами, ЕС должен найти и использовать систему, которая не будет разрушать национальные государства, но в то же время предложить большую роль для регионов.

Почему, по вашему мнению, в Европе идет рост правых и левых популистов, и кого можно обвинять в таких тенденциях: лидеров или людей, которые не видят угрозы в этом явлении?

— Я могу просто сказать: мы видим, что большинство ведущих партий больше не занимается реальными проблемами, с которыми сталкивается рядовое население. Вот где причина роста популизма. С другой стороны, я хочу отметить, что такие явления, как национализм и популизм, в известной мере существуют во многих странах, но сейчас они не  достаточно сильны в Европе. Поэтому я не вижу, чтобы они завладели Европой. Да, мне не нравится наблюдать за развитием AFD в Германии, а также крайне правой Партией свободы во главе с Гертом Вилдерсом в Голландии.  Но я не рассматриваю их как экзистенциальную угрозу для Европы.

«Я БЫ ХОТЕЛ ВИДЕТЬ БОЛЬШЕ ЛИДЕРСТВА, А НЕ ЛИДЕРОВ»

— Недавно были выборы в Баварии, где партия Меркель и ее союзник утратили большинство. А три года назад в интервью «Дню» вы сказали, что Меркель имеет определенные полномочия, но не является лидером, что скажете теперь о ее роли, после поражения ее партии в Баварии, и в целом о последующей роли Германии в европейском проекте?

— Она была европейским лидером, но стала слабеть. Сейчас нет другого политика, который демонстрирует себя европейским лидером. Но я также должен сказать, что всегда с тревогой смотрю на лидеров, потому что они имеют тенденцию со временем становиться теми, кого мы действительно не хотим.

Но лидерство — это несколько иное. Я бы хотел видеть больше лидерства, а не лидеров. Лидерство может проявляться через институты, которые делают заявления, являются смелыми и, имея полномочия, пытаются решить проблемы.

Конечно, сейчас Меркель, особенно после выборов в Баварии, находится в значительно худшей ситуации, чем она была до сих пор. В этом нет никаких сомнений. И у нее нет реального преемника.

Бавария в известной мере разорвала себя на куски между правительством Баварии с одной стороны и министром внутренних дел с другой стороны. И мы видим неприятную ситуацию. Но это часть ежедневной политической жизни.

— А как это поражение Меркель может повлиять на европейскую интеграцию, трансформацию ЕС, укрепление европейских институтов?

— Вопрос расширения не будет легким. Наоборот, жестче станет  проверка из-за существования в ЕС националистических элементов. Конечно, я не вижу их в качестве реального большинства, но именно они активно выступают против расширения.

А для меня как раз расширение является вопросом нашей политики безопасности. Я выступаю за более широкую Европу, потому что это самый большой мирный проект, который когда-либо существовал в мире и который функционирует. Поэтому чем больше мы будем осуществлять расширение, тем важнее будет европейский проект. Именно поэтому я выступаю за расширение Евросоюза. Если бы я смотрел только на экономику, то, возможно, не был бы таким активным сторонником расширения.  

«ЕДИНСТВЕННЫМ ОТВЕТОМ НА ВОЛНЫ НАЦИОНАЛИЗМА БЫЛ ЕС»

— Но популисты думают иначе и пропагандируют взгляд, что для их страны лучше закрыться.

— Совершенно верно.

А как с этим феноменом роста популизма можно и нужно бороться, кто должен взять на себя такую роль?

— Я думаю, то, что мы наблюдаем, происходило раньше, нужно только глубже посмотреть в нашу историю. Более того, такого типа националистические чувства приходят волнами. Вспомните Французскую революцию или времена перед Первой мировой войной и тем более перед Второй мировой войной. И вы увидите волны национализма, которые каждый раз приводили Европу к полной катастрофе. По моему мнению, единственным ответом, который мы видели за последние 60—70 лет и который работал против этого феномена — волн национализма, был Европейский Союз.

Но, конечно, если Европа будет пытаться браться за многие задачи, она не сможет функционировать. Она должна базироваться на принципе субсидиарности и на принципах, которые лишь обеспечивают выполнение европейской задачи и оставляют странам-членам и регионам их собственную роль.

О ФЕНОМЕНЕ МАКРОНА И ЕГО ПРОТИВОРЕЧИВОМ ЗАЯВЛЕНИИ О НАЛАЖИВАНИИ ПАРТНЕРСТВА С МОСКВОЙ И АНКАРОЙ

— Что вы думаете о феномене Макрона, на которого возлагалось много надежд касательно трансформации ЕС в более эффективный союз?

— Для меня Макрон — симптоматическое явление. В традиционной политике последнего века существовали правые и левые идеологии. И были крайне левые или крайне правые партии. Мы видели, что эта система правых и левых партий больше не работает. И Макрон стал политиком, который предложил такое решение проблем, где все левые и правые имели возможность проголосовать за него. И при этом он не предлагал какую-то идеологию, поскольку не был выходцем из большой партии. Следовательно, Макрон был способен создать движение. И что-то такое похожее мы сможем увидеть во многих лицах.

Нужно вспомнить, что за последние 50—60 лет большинство европейских стран имели две партии или максимум третью партию, которая иногда склоняла правительство в одну или другую сторону. Классическим примером этого является Германия. В этой стране есть две основные партии и посередине третья партия, которая склоняется влево или вправо. То же самое можно сказать об Австрии, Франции. И это действительно изменилось. Другими словами, безусловно, происходит отход от концепции чисто политической идеологии. И мне это нравится.

Ведь я видел вещи, которые вносили разочарование в европейскую политику и отдавали партиям слишком большую роль. Я не особо люблю политические партии, так как считаю, что индивидуальный характер личности больше подчеркивает независимого политика. Поэтому для меня голосование за личность важнее, чем голосование за партию, которое не совпадает полностью с ее идеологией.

А что вы думаете о заявлении Макрона о необходимости налаживания стратегического партнерства с Россией и Турцией, на что Анкара рассердилась, заявив, что не желает быть рядом с Россией — изгоем ЕС?

— Я полностью понимаю недовольство Турции и, действительно, думаю, что несправедливо две эти страны (Турцию и Россию) вкладывать в одну корзину. Я это понимаю, потому что исторически они играют абсолютно разные роли.

И такое заявление Макрона можно объяснить тем, что он очень далеко находится от обеих стран и непосредственно не чувствует угроз. И в то же время Украина как раз находится в другой ситуации и является соседом России.  Находясь в Елисейском дворце, значительно легче делать такие заявления, вместо того чтобы настаивать, чтобы Россия вела себя цивилизовано и вернулась к нормам международного права.

Конечно, существует система ценностей, которой они должны придерживаться, а то они заявляют о ценностях, но не живут согласно им, как это имеет место, например, касательно уважения к границам своих соседей.

«ВО ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ ДЕЙСТВИЯ ТРАМПА ЯВЛЯЮТСЯ КАТАСТРОФИЧЕСКИМИ»

— Хотелось услышать ваше мнение о Дональде Трампе и его политике, и в первую очередь стиле руководства. В ЕС в целом неблагосклонное отношение к американскому президенту, но вместе с тем мы видим, что некоторые европейские политики хотят благосклонности Трампа, Макрон пригласил его в прошлом году на парад по случаю взятия Бастилии, польский президент Анджей Дуда договорился с хозяином Белого дома о постоянном базировании американских войск на территории Польши за 2 млрд долларов ежегодно.

— Я обычно пытаюсь оценивать американских президентов по их внешней политике. Я не хочу судить их за внутреннюю политику, так как я ничего не понимаюсь в этом.

Я могу представить, что некоторые из его заявлений относительно внутренней политики могут быть хорошими или нет. Я не знаю этого. Но я считаю, что во внешней политике действия Трампа являются катастрофическими. В первую очередь речь идет о Ближнем Востоке и ситуации в этом регионе, где он лично ответственен за создание одной катастрофы за другой.

Также абсолютной катастрофой является выход США из ядерного соглашения с Ираном, подписанного в 2015 году. Ведь существовала возможность иметь один стабилизирующий фактор в этом регионе, а Трамп вытянул ковер из-под него — Общего всеобъемлющего плана действий.

Перенос посольства США в Иерусалим, безусловно, был неправильным сигналом для проблематичной ситуации — решения израильско-палестинского конфликта.

Кроме того, я считаю чрезвычайно сомнительным партнерство западных стран с Саудовской Аравией из-за ситуации с погибшим саудовским журналистом, который имеет гражданство США. Также нужно считаться с тем, что Саудовская Аравия причастна, вероятно, к наибольшему геноциду после Второй мировой войны. А Соединенные Штаты и Великобритания активно поддерживают геноцид, который происходит в Емене.

Поэтому, по моему мнению, внешняя политика Трампа абсолютно катастрофическая. И вся эта ситуация с Северной Кореей является шуткой. Он не достиг ничего, и нет ни малейшего ощутимого результата в его действиях с северокорейским лидером.

Но вы видите, что очень многие американцы его активно поддерживают и верят его заявлениям, твитам. Я знаю, что много выходцев из Украины или других бывших советских республик поддерживают Трампа.

— Много моих консервативных друзей в США поддерживают его. Я знаю это. Дело в том, что он касается очень многих болезненных нервов в США. Поэтому я и говорю, что не оцениваю его внутреннюю политику.

И чего нам ожидать в следующие два года от Трампа?

— Или шесть лет, мы этого точно не знаем. Все возможно в этой стране. Что касается mid-term election — выборов в Палату представителей и избрания трети палаты Сенату — то, думаю, результат этих выборов является полностью открытым. Трамп может потерпеть катастрофическое поражение, потерять две палаты в Конгрессе или может быть очень успешным и сохранить большинство в обеих палатах.

Мы просто этого не знаем. И это странно, потому что обычно на этом этапе было понятно, что может случиться. А проблема заключается в следующем. Даже если у вас есть институты опроса общественного мнения, но, как мы видели последние несколько лет, они полностью были ошибочными. Дело в том, что люди больше не говорят правду, не говорят, за кого они голосуют, потому и результаты выходят странными.

Поэтому лишь 7 ноября мы узнаем о результатах выборов и то, в каком направлении будет двигаться Америка.

Мы также не знаем, будет ли Трамп следовать определенному шаблону, согласно которому действуют типичные американские президенты. Обычно они принимали все непопулярные решения в первые два года президентства и потом менялись и принимали популярные решения, желая переизбраться на второй срок.

Поэтому мы увидим, будет ли Трамп, который является нетипичным президентом, делать то же и будет ли править следующие два года на более популистских темах, чтобы пойти на переизбрание. Но мы еще этого не знаем, увидим, так как абсолютно нельзя предугадать, что он делает.

«Я ХОТЕЛ БЫ БЫТЬ МУХОЙ НА СТЕНЕ ПРИ БЕСЕДЕ ТРАМПА С ПУТИНЫМ»

— А что вы думаете об отношениях Трампа с Путиным?

— Я хотел бы быть мухой на стене при беседе Трампа с Путиным. Потому что я считаю российского президента полностью профессиональным политиком, с большим опытом, и это не имеет отношения к тому, люблю я его или нет. Потому что я действительно не люблю его, потому что мне не нравится его политика, и это для вас не тайна.

Но, конечно, Трамп не политик. У него абсолютно нет политического опыта, и за полтора года пребывания на посту главы Белого дома он не показал и наименьших признаков политического опыта. И он до сих пор делает те же ошибки, которые делал в начале президентства. Я только могу представить, если они беседуют, то говорят о совсем разных вещах, даже не понимая этого. Но я не могу себе представить, чтобы эти политические разговоры заходили очень глубоко.

«ЕВРОПЕЙЦЫ АБСОЛЮТНО НЕ ПОНИМАЮТ РОССИЮ...»

— Заметили ли вы за это время рост осознания, в первую очередь у стран старой Европы, угроз и вызовов, исходящих от России, которая осуществила незаконную аннексию Крыма, продолжает агрессию на востоке Украины, причастна к сбиванию МН-17, отравлению Скрипалей, многим убийствам в Лондоне, а также играет деструктивную роль в Сирии, чем был вызван массовый поток беженцев в Европу?

— Европейцы абсолютно не понимают Россию и всегда меряют ее, базируясь на нашей системе ценностей. А когда нам Россия говорит, что будет воспринимать демократию как номинальную стоимость, то она этого не делает и не разделяет демократических ценностей. Мы имеем определенные принципы, уважаем государственные границы. А россияне заявляют, что уважают границы и осуществляют агрессию против соседей. 

И когда я слышу в Европе сомнения относительно активной деятельности России в Украине, то прихожу к выводу, что не буду обсуждать этот вопрос с кем-либо, кто отрицает российскую агрессию в Украине. У меня нет общей основы для разговора. Потому что это неумный человек, и таких очень много в Европе.

Да, Россия проводит очень агрессивную политику, и в то же время отрицает любые доказательства таких обвинений. Россияне просто это делают, даже не оправдывая себя или не приводя аргументов, почему именно так они действуют.

И последние несколько недель ситуация ухудшилась, когда мы видели развитие событий относительно отравления Скрипалей в Британии или ареста четырех офицеров в Голландии, обвиняемых в шпионаже и во взломе компьютерной системы Организации экономического сотрудничества и развития. Что бы ни произошло, Россия все отрицает. Я думаю, что на определенном этапе люди на Западе должны понять, что мы не говорим с Россией об одной системе ценностей.

— Как, по вашему мнению,  мировое сообщество может привлечь к ответственности Россию за совершенные преступления, упомянутый выше случай взрыва МН-17?

Я уверен, что это произойдет. Случай с МН-17 является юридическим делом, которое дойдет до уголовного дела, и потом, базируясь на нем, должна быть выплачена компенсация. По уголовному делу будет, безусловно, доказано, что военная и политическая ответственность за уничтожение малазийского авиалайнера лежит на России. И доказательства этому есть. Но Россия полностью это отрицает.

Санкции, безусловно, неприятны для России. Я не говорю, что санкции являются реальной угрозой, но, конечно, есть возможность их усиления.

Кроме того, даже Украина имеет несколько дел против России в Международном уголовном суде. Я думаю, это абсолютно правильно, идти легальным способом, но шансов получить полную компенсацию за нанесенные убытки нет, и мы должны быть реалистами в этом.

Но иски в суды подавать нужно. С европейской стороны мы также должны быть четкими в своих заявлениях относительно границ, нерушимость которых Россия гарантировала. Мы не должны забывать этого.

И я пытаюсь в каждом случае об этом вспоминать, что до агрессии против Украины Россия гарантировала нерушимость границ и эти границы должны уважаться и быть восстановлены.

— Так вы в ближайшем будущем не видите шансов на смену позиции России относительно Украины?

— Я не вижу признаков изменения политики Россией. Можно надеяться, что молодое поколение будет ориентироваться более-менее на западную систему ценностей, и это было бы большим продвижением.

С другой стороны, вам нужно посмотреть на факты. Перед вами страна, которая имеет невероятные ресурсы, в том числе человеческие ресурсы, но ее экономика является микроскопической. Если забрать нефть и газ из российской экономики, то почти ничего не остается. И в таком случае ее экономика равна экономике Голландии или Швейцарии. А это не то, какой фактически могла бы быть Россия. Я надеюсь, что на каком-то этапе будет признание, что россияне смогут достичь значительно большего, если будут придерживаться системы общих ценностей.

«Я СЛЫШУ БОЛЬШЕ О ВОЙНЕ В УКРАИНЕ, НАХОДЯСЬ В АВСТРИИ, ЧЕМ В КИЕВЕ»

— Что вы думаете об изменениях в Украине за последние три года?

— Конечно, можно увидеть прогресс в Украине за это время. Но я считаю, что при этом нужно учесть, что эта страна находится в состоянии войны. Вы приезжаете в Киев и почти ничего не слышите об этом. Возможно, я слышу больше о войне в Украине, находясь в Австрии, чем в Киеве. И я нахожу это всегда странным. Поэтому на этом этапе существует что-то вроде отрицания того, что происходит в Украине.

Безусловно, много было сделано, и в этом нет сомнения. Но в целом еще много нужно сделать.

Почему, по вашему мнению, в Европе серьезно не рассматривают предоставление перспективы членства Украине, учитывая то, что наша страна, как считают многие эксперты, может быть добавленной стоимостью для ЕС?

— Я думаю, что много людей видит это. Но, конечно, есть сильное противодействие в ЕС. Речь идет, в частности, об усилении национализма в Евросоюзе, который сильно выступает против предоставления Украине перспективы членства. И не надо забывать, что большинство националистов в Европе являются теми, кого я называю людьми, понимающими Путина и считающими, что бедная Россия окружена врагами. Все это бессмыслица. И эти люди не могут этого понять, думая, что будет еще одна угроза России, что абсолютно не так. Наоборот, в Европе нужно работать над созданием большего понимания об Украине и ее позитивной роли для Евросоюза.

«ПРИТЕСНЕНИЕ УКРАИНСКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ ЗАКОНЧИЛОСЬ...»

— А кто именно должен или как объяснить людям, которые понимают Путина, что они ошибаются?

— Люди должны смотреть на то, что он делает. Поскольку это происходит на большом расстоянии, то они считают, что это на них вовсе не влияет. Но они забывают, что действия Путина в этом регионе оказывают влияние сразу, потому что это часть Европы. И кто бы здесь ни вмешивался, это влияет на всю Европу.

— Хотелось бы услышать ваше мнение о значении предоставления Украине Томоса статуса украинской автокефальной церкви?  

— Я в восторге от этого решения. И это именно то, чего Запад до сих пор абсолютно не понял. И, конечно, на Западе никто не понимает, что с получением статуса автокефалии Украинская православная церковь значительно больше, чем Русская православная церковь. И этого, действительно, никто не понял. По моему мнению, это произошло очень своевременно. Притеснение украинской православной церкви, действительно, закончилось. Ведь мы всегда знали, что РПЦ является продолжением российских спецслужб, и это заканчивается с предоставлением УПЦ автокефалии. И я думаю, что это очень позитивный шаг.

 

Мыкола СИРУК, «День»
Газета: 




НОВОСТИ ПАРТНЕРОВ