Если балтийским странам удалось вскочить в евроатлантический вагон, оградив себя от агрессивной России, то Украине — нет. Мы не смогли вовремя реформироваться и избежать последствий болезни «русского мира». Помимо внешнего фактора, каковы внутренние причины? Свой ответ в статье «Режим утилизации» для «Дня» предлагает доктор политических наук (до недавнего времени работал в Национальном институте стратегических исследований при Президенте Украины), автор около 100 научных публикаций по гуманитарным и обществоведческим вопросам Максим РОЗУМНЫЙ. В дальнейшем автор планирует подготовить серию публикаций — о социальной анатомии общества утилизации, причинах и предпосылках слома социального порядка, а также о вероятных сценариях его восстановления.
Если немного переиначить содержание знаменитой сентенции, которой начинает свой, наверное, самый известный в мире роман Лев Толстой, то можно сказать, что все счастливые народы мира счастливы каждый по-своему, а несчастные — похожи между собой природой своих несчастий.
Американцы гордятся своей демократией, доверяют своим президентам, не стесняются вмешиваться во внутренние дела других государств, руководят миром с помощью доллара и верят в американскую мечту — добиться успеха здесь может каждый. Китайцы знают с рождения, что существует Поднебесная и вокруг нее другой недостаточно цивилизованный мир, в котором рано или поздно будет господствовать Китай. Они одинаково уважают все императорские династии, включая коммунистическую династию, основанную Великим Мао. Иранцы гордятся своей древней историей и никоим образом не жалеют о последствиях Исламской революции 1979 года. Они страдают от санкций, но продолжают враждовать с Израилем и пытаются распространить свое влияние на Азию, Африку и Латинскую Америку. Венгры, хоть и переживают уже целое столетие трагедию Трианона, но упорно придерживаются своих традиций, своей культуры, не комплексуют по поводу бывшего союза с Гитлером, а сейчас готовы противостоять целому Европейскому Союзу и дружить даже с Путиным для достижения своих национальных целей.
Не говорю уже об итальянцах, финнах, поляках, индийцах, индонезийцах, австралийцах, бразильцах, японцах и других народах, которые на разных континентах и в разных исторических, культурных и природных условиях вышли на достаточно высокий уровень самоуважения и уверенности в своем будущем.
Этот перечень государств и народов, которые в сложных исторических условиях хранят верность себе и, несмотря ни на что, имеют счастье и отвагу быть хозяином своей судьбы, можно продолжать достаточно долго.
В противовес им можно вспомнить народы, лишенные такого счастья. Их нет потребности вспоминать поименно, достаточно сказать, что касательно них мировые медиа чаще всего передают новости о политическом насилии, гражданских противостояниях, коррупционных скандалах, примерах человеческой жестокости и безразличия, у них не растет ВВП, а растет заболеваемость населения, эмиграция и доходы самых богатых семей.
Так случилось, что и Украина в начале XXI века оказалась в их числе.
Объяснений, почему так произошло, есть много, и они кардинально отличаются друг от друга. Есть версия, что во всем виноват союз с Московией, заключенный Богданом Хмельницким в 1654 году. Близка к этому теория о гибельных последствиях коммунистического прошлого. Вместе с тем, значительная часть населения придерживается прямо противоположной точки зрения и обвиняет во всем горбачевскую перестройку, распад СССР и ориентацию на запад. Можно также вспомнить дискуссии о неоправданных и мошеннических, с точки зрения одних, и недостаточных и половинчатых, с точки зрения других, либерально-рыночных реформах, о национальной элите, которой недостает то ли преемственности, то ли обновления, о национальном самосознании, языке общения, роли олигархов, руке Кремля, следе Сороса и других рефлексиях «украинского самашедшого» (Лина Костенко).
Поскольку эти объяснения уже свыше четверти века составляют внутренне конфликтную основу политического дискурса и культурного контента в Украине, то сформированное ими общественное сознание давно уже выражает признаки коллективного психоза, четко диагностированного Линой Васильевной.
Где-то в начале 2000-х, отвечая на вопрос какого-то издания, в чем должна состоять украинская идея сегодня, я сказал, что украинцы нуждаются не столько в руководящей идее, сколько в коллективной психотерапии. И поскольку я лично отдаю преимущество методам, которые построены на рационализации сознания пациента, то считал бы полезным рассмотреть феномен украинского национального «несчастья» в контексте его типичности и неуникальности (впрочем, никоим образом не неизбежности).
То есть, отвечая на сакраментальный вопрос, заданный национальному Эго в начале 90-х Владимиром Яворивским, — «и что же мы за народ такой?», — хотелось бы дать простой, но аналитически обоснованный ответ.
Итак, начнем с общеизвестных фактов. По крайней мере, такими их считает подавляющая часть наших соотечественников.
• Украина имела одни из лучших стартовых экономических условий после распада СССР.
• Украина имеет богатые природные ресурсы, квалифицированную рабочую силу и выгодное географическое расположение.
• В Украине произошли три революции, а реформы длятся все 27 лет независимости.
• В Украине практически все выборы были свободными, и их результаты соответствовали народному волеизъявлению.
• Украинцы — очень мудрый, трудолюбивый и свободолюбивый народ.
При этом Украина сегодня, в итоге длительного периода самоопределения и трансформаций, оказалась среди мировых аутсайдеров по показателям развития, упорядоченности, благосостояния и оптимизма. Объективные показатели, такие как ВВП, доходы на душу населения, средняя продолжительность жизни, уровень преступности и заболеваемости, а особенно их динамика на протяжении последних двух десятилетий, не позволяют отнести нас к цивилизованному миру. Если же говорить о субъективной оценке ситуации, то, кажется, здесь украинцы готовы побороться за первые места в рейтинге коллективного негативизма и пессимизма.
Попробуем разобраться с этим противоречием. Собственно, для этого нам и понадобится осознание того факта, что в своем «несчастье» мы не одиноки в современном мире. И что наши проблемы похожи на те, с которыми сталкиваются народы разных культур, традиций, политических и экономических укладов.
Исследований того, почему одни народы являются богатыми и счастливыми, а другие — бедными и несчастными, проведено уже немало. Начиная с Адама Смита, этот вопрос стоит в центре экономической и политической мысли Запада и предметно интересует современный Восток. Свои ответы на него дали ведущие мыслители современности, и их мысли кардинально отличаются. Эрнандо де Сото, Мануэль Кастельс, Дуглас Норт, Джорж Сорос, Ли Куан Ю и многие другие предлагают свой опыт и свои обобщения. Но наш собственный опыт нам ближе и достаточно показательный, чтобы отталкиваться именно от него. Воспользуемся для его описания институциалистской терминологией Дугласа Норта и его сторонников.
Искаженная логика распределения общественных благ в режиме утилизации приводит к тому, что традиционные статусы и их атрибутика получают противоположное значение. Быть представителем элиты в таком обществе не почетно, а, с точки зрения нормального человека, — стыдно. Признаки высокого статуса (в первую очередь имущественного) являются свидетельством того, что человек принял участие в мародерстве. Роскошный особняк, дорогой автомобиль, брендовая одежда, часы, ювелирные украшения являются маркером участия их владельца в разграблении общественных ресурсов. Потому что в обществе утилизации невозможно получить вознаграждение за честность и заслуги перед обществом. Не от кого. Распределение ресурсов находится в руках мародеров и осуществляется ими в своей среде
Ключевое понятие этой теории — социальный порядок, и оно как нельзя лучше подходит нам для описания основной проблемы украинского общества. О ней знают все украинцы, но им недостает точного понятия, чтобы выразить свое внутреннее знание. А правда заключается в том, что украинское общество чувствует нехватку социального порядка. И в этом его внутреннее чувство (страх, дискомфорт, депрессивность и агрессия) полностью адекватно внешним обстоятельствам. Ведь утрата социального порядка — это худшее, что может произойти с социумом.
Итак, базовый тезис: с украинцами произошла определенная мутация, в результате которой мы как сообщество утратили способность поддерживать социальный порядок.
Утратив основу социального порядка (нормы, принципы и ценности, которые его воспроизводят), социум начинает медленно умирать. Распадаются все его институты, теряется социальная мотивация людей жить, работать, творить, разрушается социальное доверие и безопасность, коррумпируется власть, разворовываются ресурсы. Люди стремятся покинуть это место, а оставаясь здесь, ведут себя так, как будто не существует закона, морали, и будто культура, достоинство, репутация являются пустыми словами. Утверждается психология зоны — территории без права и морали, где живут одним днем, самоутверждаются за счет унижения другого, а императив выживания превалирует над всеми другими человеческими мотивациями и ожиданиями от действительности.
Примечательно, что, попадая в другие общества, большинство наших людей очень легко адаптируются к чужим социальным нормам и становятся добропорядочными гражданами. Опыт пребывания в обществе со сломанным социальным порядком делает их особенно чувствительными к преимуществам упорядоченности.
Отсюда, кстати, вырастают два основных социальных культа, которые воплощают образ позитивной альтернативы имеющемуся состоянию. Первый культ — советское прошлое, которым руководствуется реакционная часть общества, которая нашла в путинской России свой практический ориентир. Второй культ — Европа как воплощение значительно более человечного и успешного социального порядка по сравнению с советской моделью. Адепты этого культа либо индивидуально эмигрируют в более упорядоченный европейский дом, либо надеются перенестись туда вместе со всей Украиной (идея о вступлении в ЕС).
Можно указать и на другую закономерность, которая развенчивает мифы о менталитете, голосе крови и других наивных представлениях о «прирожденном» характере социального порядка, который якобы составляет вековечную основу национального бытия и стержень идентичности индивида. Носители других культур, религий и социальных традиций, попадая в социум со сломанным порядком, массово начинают вести себя как дикари. Мусульмане начинают употреблять алкоголь, немцы опаздывают на встречи, добропорядочные сыновья почтенных семей перенимают привычки уличной шпаны, опытные топ-менеджеры становятся взяточниками, честные журналисты получают свои первые заказы. Все это мы видим в Украине.
Следовательно, проблема не в индивидуальном сознании или поведении. Проблема в системном кризисе, который имеет простое определение, — сломанный социальный порядок. При этих условиях быть честным значит делать вид, будто социальный порядок существует. А это, в свою очередь, значит жить в перманентном стрессе, поскольку социальная действительность будет на каждом шагу опровергать это ошибочное представление. И выдержать такой стресс в течение длительного времени практически невозможно. Это ведет к психологическому кризису — тому же «самашествию», симптомы которого описала Лина Костенко. А за ним уже или тотальная агрессия и негативизм, или маниакальная идея фикс, или коллективная депрессия, что в социальных науках называется аномией.
Общество со сломанным социальным порядком обречено на деградацию и самоликвидацию. В итоге оно либо превратит территорию своего обитания в руину и пустоту, либо станет строительным материалом для других сообществ (путем колонизации, оккупации, добровольного присоединения, распыления и т.п.). Однако в процессе этой деградации оно продолжает жить в достаточно специфическом режиме, который может быть определен как режим утилизации.
Первичную утилизацию природных ресурсов в условиях failed state можно чаще всего наблюдать в странах «третьего мира», которые были колонизированы европейцами в эпоху модерна, а затем в послевоенные годы получили независимость. Их исследуют в контексте проблематики «постколониализма», к которому некоторые исследователи пытаются за уши притянуть и украинский кейс.
В постколониальных обществах обычно разрушен традиционный социальный порядок (естественное государство, по Д.Норту, или родоплеменной уклад), а другой социальный порядок — индустриальный модерн — не создан. Следовательно, после изгнания колонизаторов местное сообщество не может ни вернуться к традиционному строю, ни осуществить полноценную модернизацию. Следствием являются конвульсии социального организма и поиск мобилизационных идей.
В Украине, в действительности, ситуация несколько иная. Свой путь модернизации мы прошли в условиях СССР, и по состоянию на 24 августа 1991 года имели уже большинство институтов и атрибутов модерного социума: индустриальное производство и технологии, социальные службы и бытовую инфраструктуру, государственный аппарат, официальную идеологию, систему СМИ, систему образования и науки. Правда, все это было составной частью имперского социального порядка СССР, который до конца 1980-х годов обанкротился настолько, что уже не подлежал реанимации.
Поэтому когда коммунизм дал первую институционную трещину (запрет КПСС, провозглашение независимости от Москвы), начался длительный процесс демонтажа всех его агрегатов. Сегодня мы уже «доедаем» советскую систему здравоохранения и советскую систему образования, Союз писателей Украины, газопровод Уренгой — Помары — Ужгород, транспортную систему, энергетику и коммунальное хозяйство. Но логика всего процесса — это распад социальной системы и разграбление ее материальных атрибутов.
Почти все формы общественной организации, которые мы сегодня имеем, — от прокуратуры и государственной администрации до уличной торговли и концертной деятельности — мы унаследовали от СССР. И даже самые ожесточенные декоммунизаторы и люстраторы бессознательно воспроизводят комсомольский пафос и корчагинский подход к делу.
От модерна в Украине остались только руины, но, как говорил Паниковский, «они золотые». Советская индустрия, государственный аппарат, социальные институты, кинематограф, эстрада, все, что составляло целостный «народно-хозяйственный комплекс», вдруг стало огромным мусорником, на который в поисках пищи вышли миллионы так же «бесхозных» рабов бывшей империи. Коллективный владелец имущества, субъект советской модернизации и суверен советского государства растворился в энтропии, и значительное количество ничейного барахла превратило страну за железным занавесом в самую большую в мире территорию тотального мародерства.
Среди остатков можно было найти довольно приличные «вещи» — какой-нибудь трубопрокатный завод, или пароход, или партию карманных фонариков. Они достались самым ловким и агрессивным. Эти почти исправные вещи пару десятков лет еще служили новым хозяевам вместе с почти дармовой рабочей силой, которая так же осталась в наследство от СССР. Самые умные сразу переводили прибыль в валюту и выводили за границу. У кого-то кружилась голова от халявы, они покупали мерседесы, балдели в кабаках и легли в могилы возле спонсируемых ими монастырей. А кто-то должен был удовлетвориться нищенской пенсией или канализационным люком.
Самая большая проблема Украины заключается в том, что пока утилизация остатков модерна не закончена, ничего нового на этой земле (в смысле социального порядка) не вырастет.
Если можно украсть, никто не будет зарабатывать. В условиях свободной конкуренции тот, кто приходит и безнаказанно отбирает, будет всегда «успешнее», чем тот, кто творит и совершенствует. Это касается не только материальных остатков модерна, но и интеллектуальных, культурных, а также социальных статусов и идентичности. Кто-то примерил на себя пиджак секретаря парткома, кто-то сел на профессорской кафедре, кто-то представил себя местным алькапоне. К отечественному мусорнику добавились еще горы зарубежного секондхенда. И все это сто раз уже перепродавалось и перешивалось.
То же в сфере общественного сознания и публичной политики. Никто не будет творить новые смыслы, пока можно дернуть электорат за ниточки старых идеологических штампов, спекулировать на чьей-то мечте и наступить на рубец старой модернизационной травмы.
Искаженная логика распределения общественных благ в режиме утилизации приводит к тому, что традиционные статусы и их атрибутика получают противоположное значение. Быть представителем элиты в таком обществе не почетно, а, с точки зрения нормального человека, — стыдно. Признаки высокого статуса (в первую очередь имущественного) являются свидетельством того, что человек принял участие в мародерстве. Роскошный особняк, дорогой автомобиль, брендовая одежда, часы, ювелирные украшения являются маркером участия их владельца в разграблении общественных ресурсов. Потому что в обществе утилизации невозможно получить вознаграждение за честность и заслуги перед обществом. Не от кого. Распределение ресурсов находится в руках мародеров и осуществляется ими в своей среде.
В этом обществе невозможно что-то сделать и извлечь выгоду от результата. Можно только украсть или придется обслуживать тех, кто крадет. Нарушать правила (не путать с «понятиями») — это не путь к наказанию, а путь к успеху. Потому что успех определяется людьми, а люди в обществе утилизации руководствуются правом сильного, а следовательно, преимущество имеет не тот, кто придерживается правил, а тот, кто их нарушает. Это одна из главных составляющих стратегии доминирования в условиях узаконенного мародерства.
Такие «доминантные» индивиды и их группы обеспокоены главным образом распределением территорий контроля, сохранением собственных клиентел и живут мечтой о спокойной старости за пределами «этой страны». Но пока они зубами держатся за свои вотчины, на которые Украина разделена бомжами, прокурорами, участковыми инспекторами, рекетирами, выпускающими редакторами FM-станций, партийными спонсорами, группами активистов, дистрибьюторами, таксистами, ректорами и т.п.
Единственное, на что можно в этих условиях надеяться, это — окончательная утилизация остатков дармовых ресурсов и подготовка строительной площадки для нового сообщества, способного восстановить/установить прочный социальный порядок. Должна состояться полная зачистка, так сказать, территории. Собственно, ее ждут и наши внешние партнеры, которые не очень спешат куда-то нас интегрировать, во что-то здесь инвестировать и т.п.
О социальной анатомии общества утилизации, причинах и предпосылках слома социального порядка, а также о вероятных сценариях его восстановления — в следующих публикациях.
