На прошлой неделе в Киеве произошли два весомых события,
которые будут содействовать развитию сотрудничества между странами Европы
и СНГ в ограничении монополизма и защите конкуренции — ХI заседание Межгосударственного
совета по антимонопольной политике стран-участниц СНГ (МСАП) и Региональная
конференция по вопросам конкурентной политики стран СНГ, Центральной и
Восточной Европы. Это было первое заседание МСАП после подписания в январе
этого года в новой редакции договора о проведении согласованной антимонопольной
политики странами Содружества. Символично, что рассмотренный на нем основной
документ — методические рекомендации по вопросам контроля за экономической
концентрацией — был разработан Антимонопольным комитетом Украины, а председатель
этого комитета Александр Завада был избран заместителем председателя МСАП
на следующие два года. Именно с А.Завадой и встретился корреспондент «Дня»
во время проведения «недели антимонопольных действий».
— Нет сейчас более острой темы, чем ситуация, сложившаяся
на энергорынке. Ведущиеся дискуссии, пока не привели к позитивным сдвигам,
а зима все ближе. В чем, на ваш взгляд, следует искать причины этого глобального
кризиса?
— Антимонопольный комитет имеет особый подход к решению
проблем на энергорынке. В каждом вопросе в первую очередь должны быть сбалансированы
интересы, поскольку конкуренция функционирует только тогда, когда и потребители,
и производители имеют равный доступ к основным ресурсам и могут выбирать,
кому продавать и у кого покупать. Такой механизм автоматически балансирует
интересы. Нынешняя же ситуация в топливно-энергетическом комплексе выглядит
как попытка навязать как с одной, так и с другой стороны систему определенных
приоритетов, создающих перекосы в интересах. С переменным успехом ведется
борьба, и чтобы ее прекратить, нужно стать на основы профессионализма.
Откуда, например, возникла проблема прямых договоров? Давайте
разберемся, используя опыт зарубежных стран, имеющих другое экономическое
положение. Европа проводит политику либерализации отношений на энергорынке,
исходя из стартовых позиций, когда в каждой стране есть свой вертикально
интегрированный монополист. Это, как правило, государственная компания,
предоставляющая весь спектр энергетических услуг — генерация и транспортировка
электроэнергии. И поэтому предприятие, желающее купить более дешевую электроэнергию,
покупает ее за границей у такого же монополиста. А конечный монополист
обязывается транспортировать «чужую» электроэнергию, чтобы предприятие
могло ее потребить. Это и является абсолютно логичным принципом прямых
договоров. — А что же имеем в Украине?
— Мы создали внутреннюю конкуренцию на оптовом рынке электроэнергии.
Мы отделили транспортировку местными (27 облэнерго) и магистральными («Укрэнерго»)
сетями от генераций (7 компаний) и создали конкуренцию между тепловыми
компаниями. При этом мы забываем, что конкуренция между последними возможна
потому, что мы сбалансировали их себестоимость. Но себестоимость тепловых
компаний намного выше себестоимости гидроэлектростанций (приблизительно
в пять раз) и атомных станций (в два раза). Я спрашиваю себя: как, по каким
критериям распределить электроэнергию, которая настолько отличается по
цене? Могу с полной ответственностью утверждать, что рыночный механизм
не выполнит этого задания, потому что он срабатывает, когда разница в цене
составляет не больше 5%. А там, где речь идет о разах, работает уже административный
механизм. В этом и заключается основная проблема.
— Чем принципиально отличаются зарубежные энергокомпании
от наших?
— Начну тоже с вопроса: знаете ли вы, что является наибольшей
угрозой для монопольного владельца энергетического предприятия на Западе?
Главная угроза видится в том, что регулирующий орган снизит на 0,01% регулируемую
цену на электроэнергию, из-за чего упадет прибыль, уменьшится биржевая
стоимость акций и акционерное общество сразу «похудеет» на сотни миллионов
долларов. Почему же там инвестор побаивается регулирующего органа, а у
нас — нет? Потому что там инвестор — это прозрачные компании, владельцы
которых известны, их фамилии у всех на слуху. А у нас приватизация облэнерго
прошла так, что юридически владельцев компаний не знает никто. И вот именно
это является ключевым вопросом функционирования энергорынка. Если бы каждый
украинец мог сказать: «Вот идет владелец облэнерго, а у нас уже трое суток
нет света», — то ситуация была бы другой. В отличие от Украины, за рубежом
существуют законы, не позволяющие лицам, которые не обнародовали данные
о себе, владеть контрольными пакетами акций.
— Может ли Антимонопольный комитет предложить свой вариант
решения энергетических проблем?
— Не надо изобретать велосипед. На сегодня это последовательное
и профессиональное воплощение действующей концепции энергорынка. Вот возьмем
вопрос отделения двух функций облэнерго: сбыт и транспортировка электроэнергии.
Антимонопольный комитет неоднократно отмечал, что если делить естественную
монополию на две части, то ее услуги существенно подорожают, поскольку
нужно будет удвоить штат работников, обеспечивающих выполнение функций,
связанных с непосредственными контактами с конечными потребителями. Для
того чтобы отделить сбыт электроэнергии от ее транспортировки, нужны технические
и финансовые ресурсы. На Западе это делается так: повсюду устанавливаются
счетчики, снабженные электросвязью с диспетчерским центром, работник компании
видит показатели счетчика на своем компьютере, потом счет за электроэнергию
распечатывается и отправляется почтой к потребителю. Отпадает необходимость
в контролерах, которые сегодня ходят, сверяют показатели счетчиков. Конечно,
перестройка такой системы — это долгие годы и сотни миллионов долларов.
Но мы придем к ней естественным путем через развитие технической базы энергетики.
Так же, кстати, как и к прямым договорам по мере выравнивания себестоимости
производства электроэнергии на различных электростанциях.
С другой стороны, невыполнение облэнерго условий договора
между членами энергорынка создает угрожающую ситуацию — об этом говорилось
на заседании Совета национальной безопасности и на совещании при участии
Президента. Чтобы заставить компанию выполнять условия лицензии, обеспечить
прозрачность владельцев, нужно внести изменения в Законы «Об электроэнергетике»,
«О ценных бумагах и фондовой бирже» — это займет, как минимум, год, на
несколько лет растянется и процедура банкротства, а проблему нужно как-то
решать уже сейчас. При таких обстоятельствах, мне кажется, государство
могло бы, по крайней мере, пойти на экономически неоправданный шаг, о чем
я говорил ранее. Разумеется, мы понесли бы потери, создавая альтернативную
систему сбыта, но ведь сегодня теряется намного больше вследствие того,
что не работает механизм энергорынка. Это ситуация, когда между плохим
и еще худшим выбирают плохое. К тому же, такой инструмент наказания, как
лишение облэнерго права на сбыт электроэнергии, мог бы применяться только
в отдельных, крайних случаях. Но все же я надеюсь, что такие меры принимать
не придется, и основные субъекты энергорынка договорятся о введении цивилизованных
отношений.
— Можно ли ограничить монополизм на рынке обеспечения
природным газом?
— Неурегулированность проблемы расчетов за газ привела
к тому, что монопольное положение по отношению к Украине занимают компании
«Газпром» и «Итера». До сих пор это перекрывалось «Нефтегазом Украины»,
который, имея оплату за транзит, обеспечивал около 60% всех поставок газа
в Украину. Но все равно цена за газ формируется российскими компаниями.
Антимонопольный комитет считает, что на этом рынке, несмотря ни на что,
нужно сохранить принцип свободного доступа к «трубе», то есть предоставить
возможность всем предприятиям — владельцам газа пользоваться транспортной
системой НАК «Нефтегаз Украины». Это базовый принцип, а все остальное зависит
от того, как государство будет создавать систему расчетов. Комитет поддержит
любую схему, которая действительно обеспечит уплату всеми средств за потребленный
газ. Единственное, чего мы не поддержим — это предоставление кому- либо
исключительных прав и запрет частным предпринимателям покупать газ там,
где им выгоднее.
Еще одна проблема — коммерциализация взаимоотношений Украины
и России в отношении поставки газа. Сегодня эта схема некоторым образом
политизирована, потому что межправительственным соглашением цена за газ
«привязана» к цене за транзит. Поэтому нужно перевести отношения в сфере
газоснабжения в коммерческий режим, создать гарантированный механизм проплат
по оптимальной цене — сегодня она в Украине сложилась на уровне около $30
за тысячу куб. метров. Без этого, по моему мнению, проблемы рынка газа
и далее будут обостряться.
— А почему Антимонопольный комитет больше не занимается
ограничением монополизма в жилищно-коммунальном хозяйстве?
— Это не совсем точно сказано, что не занимается. Просто
Комитет разработал новые подходы к непредоставлению или предоставлению
некачественных, не в полном объеме услуг в жилищно-коммунальном хозяйстве.
Это связано с тем, что в последние годы государство передало органам местного
самоуправления финансы, полномочия и собственность. В госбюджете нет ни
копейки на дотации жилищно- коммунальному хозяйству. Функции регулирования
цен в этой отрасли государство также предоставило органам местного самоуправления.
Таким образом, сегодня созданы реальные возможности для того, чтобы местная
власть использовала свои полномочия для предоставления качественных услуг
в полном объеме и по умеренным ценам. Она же должна отвечать перед своими
избирателями за то, что делает начальник ЖЕКа, директор водоканала или
теплоэнерго. До сих пор Антимонопольный комитет вынужден был, учитывая
самоустранение большинства местных руководителей от проблем жилищно-коммунального
хозяйства, защищать граждан, страдающих от проявлений монополизма со стороны
жилищно-коммунальных предприятий. Сейчас государству запрещено вмешиваться
в дела местного самоуправления, поэтому в отрасли жилищно-коммунального
хозяйства Комитет сконцентрирует свои усилия на разрешении тех проблем,
которые непосредственно касаются самостоятельных действий монополистов
вне границ их регулируемой государством и органами самоуправления деятельности.
То есть проблем, которые, кроме Комитета, действительно, по закону, решать
некому.
— Сфера естественных монополий всегда вызывает повышенное
внимание. Как изменилось здесь законодательное регулирование?
— Принятие Закона «О естественных монополиях» покончило
с пятилетней борьбой интересов вокруг этой проблемы. Отныне государственное
регулирование в сфере естественных монополий должно быть вневедомственным,
независимым, недискриминационным, прозрачным, с широким привлечением общественности.
Конечно, пока есть существенные проблемы, однако они связаны не с методом
регулирования, а с тем, что реформы не доведены до конца.
Еще до принятия этого закона мы частично создали соответствующие
механизмы в топливно-энергетическом комплексе: здесь функционирует комиссия
по регулированию электроэнергетики, благодаря чему возникли предпосылки
для начала приватизации. Сейчас подготовлены проекты указов о создании
таких комиссий в сферах транспорта и связи. Велось много дискуссий вокруг
того, что мы «раздуваем» государственный аппарат, но нужно понимать, что
эти комиссии не будут многочисленными, и главное их назначение — создать
механизм прозрачного регулирования, привлечь заинтересованные группы общества
к разрешению этих проблем. В Англии, например, таких комиссий шесть, мы
же ограничимся тремя. Если бы мы приняли соответствующие меры 3-4 года
назад, то ситуация, связанная с изменениями тарифов на железнодорожные
перевозки и услуги связи, не была бы такой болезненной.
— Насколько существенные изменения могут произойти в
антимонопольном законодательстве в ближайшее время?
— Действующее антимонопольное законодательство выполнило
свою роль на этапе активных структурных изменений, демонтажа административно-командной
системы, построения основ рыночной экономики. Но сегодня эта старая база
уже превратилась в прокрустово ложе.
В новом законопроекте «О защите экономической конкуренции»
изменен ряд принципиальных механизмов применения антимонопольного законодательства,
причем две трети норм касаются регламентации действий самого комитета.
Вводя демонополизацию антимонопольной деятельности, мы поощряем предпринимателей
обращаться непосредственно в суд, предоставлять доказательства нарушения
антимонопольного законодательства и взимать с нарушителя убытки. Таким
образом, если предприниматель недоволен решением нашего комитета, у него
есть альтернатива — доказать в суде свою правоту. Это подлинный принцип
демократизации, для нас он очень важен.
В законе четче формулируется понятие монопольного положения.
Если сегодня мы вынуждены признавать монопольное положение предпринимателя
с долей 35% (так требует закон), то после принятия нового закона будут
изучаться реальные условия: может ли этот предприниматель навязать какие-
либо рыночные условия — цену, объемы. Это позволяет либерализировать предпринимательскую
деятельность, приблизить ее к реальной экономической жизни.
Отдельно хочу сказать о защите конкуренции — ведь в этом
заключается цель деятельности комитета. Конкуренция — это сложный механизм,
его очень трудно почувствовать или измерять, поскольку речь идет о психологии
человека. Наличие конкуренции определяет стимулы владельцев предприятий,
менеджеров и управленцев к работе на опережение своих конкурентов. Уровень
конкуренции характеризуется также остротой борьбы за рынок, за покупателя.
Мы можем иметь конкурентные рынки, на которых доля одного субъекта хозяйствования
составляет хотя бы 100%, но если десятки других предприятий на протяжении
короткого времени готовы на этот рынок войти, и этот единственный пока
что на этом рынке субъект ведения хозяйства об этом знает. Конкуренция
составляет основу будущего благосостояния украинцев, и потому ее нужно
неуклонно защищать.
