Мы привыкли слышать оценки избирательной кампании сквозь призму политологических выводов многочисленных экспертов. Какими бы они не считались независимыми и объективными, определенных симпатий в их суждениях зачастую не избежать. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию интервью с человеком, который находится вне процесса, но часто дает самую меткую оценку процессам в Украине, чем кто-либо. Архиепископ Украинской греко-католической церкви Блаженнейший Любомир (Гузар) ответил на вопросы газеты «День».
— Блаженнейший, в Украине проходит предвыборная кампания. Какие у вас впечатления от нее?
— У меня нет возможности присмотреться получше к тем, кто сегодня идет в депутаты, но на основании того, что я слышу по радио или от тех людей, с которыми общаюсь, впечатление негативное.
Делается много такого, что не обеспечивает нам настоящие выборы в полном смысле этого слова. Есть много разных попыток с помощью подкупа или лжи влиять на избирателей. Таким образом формируется атмосфера недоверия, нехватки прозрачности в целом процессе, поэтому создается впечатление, что у политиков нет желания максимально хорошо и честно отбыть этот очень важный государственный акт.
— На избирателей пытаются влиять разного рода подачками. Кто тут виноват?
— Тот, кто начинает это, безусловно, больше виноват. Тот, кто поддается, тоже берет на себя вину, становится ответственным за свое поведение. В нормальном, демократическом обществе, на мой взгляд, вообще не должно быть попыток получать благосклонность избирателей «крутыми путями». Нет никакого сомнения, что кандидаты в депутаты должны стараться убеждать своих избирателей, что они достойны быть избранными, но они должны делать это путями, соответствующими человеческому достоинству: подавать ситуацию правдиво, стараться заранее доказать, что они готовы служить людям, что для них служить людям — высшее добро, а не служить себе или какой-то избранной группе. Быть честным перед людьми — вполне естественно. Собственно, в этом и заключается смысл избирательной кампании.
Никакие мероприятия путем лжи, подкупа, запугивания не совместимы с природой демократической деятельности.
— Почему украинцы вот так способны продавать свое будущее за продукты? Неужели мы такая голодная нация?
— Люди бедные! Для них сто гривен — приличные деньги, поэтому они легко продаются. Это не злые люди, просто бедные и зависимые. Собственно, мы должны этим людям напомнить, что нехорошо так делать, потому что таким образом они никогда не выйдут из своей бедности, как духовной, так и материальной.
У них нет чувства политической культуры, и они не видят в том какого-то греха.
Есть еще случаи запугивания — когда людей просто пугают увольнением, если они не проголосуют за определенную партию. Нужно осознать, что иногда у страха глаза велики, и ничего больше. Поэтому нужно собираться с силами, чтобы суметь противостоять.
Почему люди боятся? Опять же, потому что бедные.
В Украине нет среднего класса как такового. Если бы у нас было 60—70 процентов среднего класса, у нас бы не творилось то, что сейчас творится. Средний класс — это люди, имеющие чувство собственного достоинства, они чувствуют себя сильными и готовы противостоять искушениям.
— Провластная партия пыталась и еще до конца не отказалась от намерения сажать журналистов в тюрьму «за клевету»...
— Сама по себе клевета не является чем-то хорошим. И мы не должны это поощрять. Но что хотят сделать депутаты? Они хотят криминализировать журналистскую работу, чтобы таким образом не возможно было сказать что-то о другом. Да, каждый из нас может ошибиться, сказать то, что, возможно, не соответствует действительности, но за это наказывать таким драконовским способом... Это значит, что кто-то хочет полностью закрыть очень важный источник информации, чтобы человек никаким путем не мог узнать правду.
Если кто-то сказал неправду, ошибся, ну, бывает такое, тогда тот, о ком сказали неправду, имеет возможность оправдаться, объяснить, почему это не может быть правдой. Желание сажать журналистов за решетку, по моему мнению, свидетельствует о страхе. Здесь нет ничего нового. Такой способ применяли все диктаторы, так как боялись, чтобы о них не сказали правду. Такой страх свидетельствует том, что кто-то неуверен в себе.
Человек, имеющий честь и достоинство, не боится, что кто-то скажет о нем неправду.
— Было ли такое, что о вас в печати писали неправду?
— Конечно. Много лет назад, когда я еще жил во Львове, после Америки, обо мне публично сказали, что я — масон. Причем такое утверждение кто-то целенаправленно распространял, чтобы меня обесчестить. Я тогда созвал пресс-конференцию, на которой объяснил, что это неправда, почему это неправда и откуда это пришло. После этого больше никто этого не повторял.
Нужно иметь смелость ответить за себя. Не надо прикрываться каким-то законами, и не надо наказывать человека за то, что он сказал. Тут скорее появляется моральная проблема, а не криминальная, для говорящего, ведь журналист должен чувствовать моральную ответственность за свою работу.
— Произошло ли в последнее время что-то такое, что вас негативно поразило?
— Меня уже давно негативно поражает голосование друг за друга. Это просто скандал. Глава Верховной Рады и сама Верховная Рада допускают это, и даже пытаются это оправдать.
Главу Верховной Рады как-то спросили, почему не примут закон, который бы запретил такое голосование. А он ответил, что тогда парламент вообще не принимал бы никаких законов, потому что парламентарии не ходят в зал.
Но мы же этим людям платим, чтобы они ходили туда. Это их работа. Они же не должны идти и торговать где-то в это время, а именно голосовать или не голосовать за законы, дискутировать, убеждать. У меня нет предубеждений относительно того, чтобы платить депутатам соответствующую зарплату, но пусть бы они круглосуточно занимались своим делом в течение тех нескольких лет, на которые мы их выбрали.
Каждый раз, когда я слышу о голосовании чужими карточками, мне это причиняет столько боли! Почему такое допускается? Это же унижает Верховную Раду и все, что там делается.
— А позитивное?
— Когда предыдущая власть пыталась обратить внимание наших соотечественников на историческую правду, которые надо помнить, чтобы было лучше в будущем. Были они печальными для нашего народа или приятными — все нужно помнить. Мне нравилось это.
А что касается чего-то такого, что меня приятно удивило бы в последнее время, то такое не записалось в памяти. Я не говорю, что уже ничего хорошего не происходит, просто ничего такого особого.
Я вообще перестал вспоминать о такой позитивной вещи, как помаранчевая революция, которая была величественным событием в истории нашего народа и истории целой Европы. Я не знаю, повторится ли она когда-нибудь.
— Недавно в Москве РПЦ начала сбор подписей за всенародный референдум России, Украины и Беларуси по вопросу «воссоединения» россиян, белорусов и украинцев в «один народ», поскольку, как утверждают в русской церкви, эти народы были разъединены Куликовской битвой и ни один из них не может нормально развиваться.
— Слышал об этом. Эта инициатива является чисто политической. К сожалению, в России есть люди, которые хотят, чтобы эти три народа слились в одно, где бы россияне имели главный голос.
Это не является чем-то новым. Эта русификация длится много лет и проходит разными путями: в царское время, в советское время, продолжается и сегодня, к сожалению.
Официальное руководство России, как государственное, так и церковное, стоит за этим. По-видимому, это одно из проявлений «русского мира», о котором так много говорится.
Всего этого логика очень проста — объединить три народа, чтобы один ими руководил. Аргументация, которую они приводят, не имеет основания, так как эти три народа с самого начала были различными, поэтому их объединение не имеет смысла.
Говорят, что мы «братские народы». Ну, какой мне брат Иван Грозный или какая мне сестра Екатерина ІІ? То же с Петром І. Нужно знать историю и не питать иллюзий о каком-то утопическом «одном народе».
Что мы должны быть добрыми соседями? Да, но не больше.
— Вы говорите, что это российская политика, но русская церковь тоже принимает в этом участие, выходит, что она тоже является политической структурой?
— Вероятно, в этом аспекте да. Здесь церковь используют, а она очень сознательно работает в определенных целях.
Представители русской церкви приезжают в Украину и ведут себя так, будто они дома.
— Это неправильно?
— Неправильно, потому что их дом — это Россия. У них здесь есть люди, которые чувствуют связь с российским патриархатом. В этом нет ничего странного, но эти люди не являются россиянами и являются членами Украинской православной церкви. А создается впечатление, что русская православная церковь полностью дома.
— Есть ли в Украине сейчас повод для восстания?
— В конце 1920-х годов в восточных областях Украины, не на Галичине, потому что Галичина была под Польшей, произошло четыре тысячи сельских восстаний против насильственной коллективизации. Люди защищали свою жизнь, свое существование. Имели ли они на это право? Да, имели право.
Америка с помощью своей революции освободилась от Англии и стала независимой. Она также имела право быть независимой.
Когда какая-то власть, какое-то правительство начинают очень активно отбирать у людей их права, люди имеют право защищаться.
Безусловно, это не то, что нужно делать ежедневно. Для этого должны быть соответствующие обстоятельства, поскольку не каждая революция приводит к чему-то хорошему. Вот Октябрьская революция. Там ничего хорошего не получилось.
Но есть еще позитивный пример — наша УПА. Само ее название говорит за себя «Украинская повстанческая армия», она восстала против оккупантов: против немцев, а главное — против НКВД. УПА восстала, чтобы защищать права человека.
Если нынешнее правительство будет очень раздражать, отбирать у людей их права, то только Бог святой знает, что случится.
Не дай Боже, чтобы дошло до восстания, ведь это кровопролитие, домашняя война. Поэтому нужно стараться ситуацию менять мирно. Сегодня мы в состоянии, когда это можно сделать мирно.
— Переживать депрессию или грустить — это грех или нормальное состояние человека?
— Это болезнь. Такой человек нуждается в лечении: и медицинском, и психологическом, и духовном.
— Какое время года вы больше всего любите?
— Интересный вопрос. Честно сказать, я люблю по меньшей мере три времени года. Когда я был ребенком во Львове, когда заканчивалась зима и начиналась весна, появлялись подснежники... и был такой очень особенный запах весны. Я очень любил этот запах весны.
Осень. Когда я жил в Америке, мой приход был в гористой местности. Каждую неделю проезжал где-то сто километров в одну сторону. Это было время когда деревья меняли цвета. Такая была красота! Вспоминаю, с какой радостью я смотрел на те леса.
Также люблю зиму. Когда-то это было время санок и лыж. Я любил одно и другое. Я никак не мог дождаться такого снега, когда можно уже будет кататься на санках.
Летом, наверное, меньше всего увлекаюсь. Я не говорю, что люблю весну, я люблю запах весны, краски осени и снег зимы.
