Поэтому, признавая слабость элиты, некоторые отрицают ее существование вообще. У наших политиков в прошлом был ограниченный круг полномочий, они не были полностью самостоятельными, хотя им и приходилось принимать решения в некоторых рамках. Ответственность же за результаты несли другие — центр, соответственно, и все лавры им доставались. Но понятно, что элита, рассматриваемая как доминантный уровень системы, присутствует в любом обществе всегда. Другой вопрос — о качестве этой элиты, ее способности справляться с задачами, стоящими перед обществом... В чем же заключается эта элитарность, откуда она берется?
Клонировать элиту невозможно, она должна вырасти. При этом она должна обладать «фамилией», финансами, интеллектом, без этого в круг избранных не попасть. Одного параметра может хватить, чтобы туда пробиться, но чтобы занять достойное место, желательно наличие не меньше, чем двух.
Элитарность означает осознание принадлежности к высшему слою, к чему-то вневременному (даже вечному, в рамках этой системы), что приподнимает таких людей над суетой дня. Они не заботятся о сиюминутном, поэтому их поведение подчинено традициям, они несут ответственность не столько за себя, сколько за Фамилию, другими словами, — за свой род, его традиции. Таких людей достаточно узкий круг («сливки общества»), их окружает соответствующая среда со своей атмосферой, формирующая характер, и они регулируют свое поведение «высшими ценностями».
Преемственность Духа не обязательно подразумевает семейственность, хотя и не исключает ее. Иногда фамилия, в буквальном смысле слова, может быть составляющей успеха. Для этого не надо ходить за океан, прецеденты есть и в нашей Верховной Раде.
В человеческом обществе эквивалентом труда считаются деньги, и обладатель определенного количества знаков по определению будет принадлежать к элите (хотя бы финансовой). Скажите сколько «стоит» политик, — и я скажу, как он стоит: на коленях или на ногах, подняв голову или склонив ее, или перед ним склоняют голову сильные мира сего. Если у человека нет финансовой подпорки, его положение неустойчиво, и его метания из стороны в сторону для обретения большей устойчивости вполне прогнозируемы и объяснимы.
Наши политики напоминают древнегреческий театр масок, где актеры скрывали свои лица под масками известных героев, чтобы зрители могли его сразу узнать еще до начала действия. Так и мы своих политиков видим только на сцене, по телевизору, а основы их жизни нам не видимы, экономический фундамент остается за кадром. И кто есть кто для народа — загадка, он, как зритель в зале, никакого участия в действии не предпринимает.
Создается впечатление, что у нас слишком много портных, одевающих и обувающих короля, и среди них-то как раз и есть конкуренция, в отличие от придворных исполнителей, круг которых ограничен. Представления любительских трупп на улице, которые могут сказать вслух, что король-то не совсем одет, в наших условиях не рассчитаны на массового зрителя, если только они не будут транслироваться через СМИ. Вдруг власть испугается и никого из портных обижать не будет, как того хотят бродячие артисты. То есть, на самом деле, это — попытка повлиять на власть, используя современную технику, через общественное мнение других стран, через внешние каналы. Но созрели ли объективные условия для перемен? Готовить само общество никто не хочет, ежедневная рутинная работа не привлекает, да и результат не сегодня. Влиять на режиссера можно или через администрацию театра (в нашем театре), или созданием атмосферы в обществе, запросы которого чувствует настоящий художник.
То есть элите необходимо еще что-то иметь и за душой. Политика — продолжение экономики, но экономика — для знающих и умеющих, и не всем доступна. И, главное, в рыночной экономике надо нести ответственность за результаты, отвечать за ошибки и сразу их ощущать на своей шкуре, поэтому охотников не так уж много. А политика вроде бы на виду, и в ней, как и в футболе, разбираются все. И вот тут интересно было бы понять, почему команда с одними и теми же игроками под руководством одного тренера выигрывает, а другого — проигрывает. Политика — это умение влиять на умы людей, убеждать их, что требует ума, в первую очередь, от политика (или его окружения).
У нас не столько электорат не дорос до звания народа, сколько политики не могут выбраться из детских штанишек. Если вспомним классику, то и «левизна» — это одна из детских болезней. А у нас все никак не могут ее перерасти. Это подтверждается и тем, что точкой отсчета являются «красные», а главное позитивное отличие и решающий аргумент «за», это тот, что они не «левые». Мы мыслим от противного и не можем выйти за рамки некритически усвоенных нами знаний, содержание которых мы отвергаем, но пользуемся при этом теми же понятиями, не замечая, что они навязывают и привычный способ мышления.
Точка зрения государства — это точка зрения тех, кто им правит. А устройство государства навязывает им видение ситуации и выходы из нее. Если в таком государстве полномочия только у центра, то понятно, что решения будет принимать центр. Непонятно только, почему отвечать за результаты, чаще всего не совсем удачные, должны другие. Надежда на чужую помощь, на «стратегического инвестора», который создаст нам рыночную экономику; на международного наблюдателя на выборах, который обеспечит нам демократическое устройство общества; на жителей, которые определят форму государственного устройства вместо политиков, призванных этим заниматься, — это политическая безответственность и наивность, которая уже не раз приводила украинский народ к трагедии.
Каждое государство в своей политике исходит из собственных интересов граждан этого общества. Украина как благополучное государство нужна, в первую очередь, только украинскому народу, и поэтому он своими собственными руками и собственной волей, не оглядываясь ни на Восток, ни на Запад (но учтя их опыт и их позиции), может сделать ее таким. Понимание этого и означает элитарность демократии.
