Известный киевский публицист, хорошо известный и дома, и за рубежом, написал около двух лет назад, какой афронт он испытал на международной конференции, когда представители тропической Африки начали категорически отрицать его утверждение о колониальном статусе Украины в составе российской/советской империи. Мол, какая же это колония, когда украинцы имеют белый цвет кожи! «Я что-то там им лепетал, — признавался публицист, — объяснял, что украинский язык — это вроде как черная кожа...» Другими словами, стоило украинцу перейти на русский язык — и он становился представителем имперской нации. Все — других признаков колониального статуса Украины известный публицист не нашел.
А между тем 120 лет назад Юлиан Бачинский в книге «Ukraina Irredenta» («Украина порабощенная») обосновал колониальный статус нашей страны вовсе не на почве языка и фольклора, а на основании социально-экономических факторов. Даже больше: Бачинский настаивал, что главные представители класса капиталистов на украинской территории, несмотря на свое неукраинское этническое происхождение, самой логикой событий будут становиться борцами за независимую державу, которая должна стать «вільна, велика, ...одна, нероздільна від Сяну по Кавказ!» С Бачинским согласился Иван Франко, и дополнил его аргументы своими.
Как видим, 120 лет назад колониальный статус Украины был понятен наиболее проницательным мыслителям, и они его не сводили к языку.
В 1919 году два члена РКП(б) — Сергей Мазлах и Василий Шахрай — издали книгу «До хвилі», где отмечали, что индустриальный капитализм превратил Украину в развитую российскую колонию, а ее жителей — в современную нацию. В то же время, это подготовило почву для независимости Украины; по их мнению, украинское национально-освободительное движение было не выдумкой буржуазии, а одним из тех демократических движений (они употребили в книге эпитеты «прогрессивный», «антикапиталистический», «антиимпериалистический»), которые ставили себе цель — создание национального государства. «Украинская Коммунистическая партия (большевиков)... должна быть, чтобы повести борьбу за действительно самостоятельную, действительно независимую Украину, в которой украинские рабочие и крестьянство будут господами не только в прокламациях Директории, но и на деле», — писали они.
В 1920 году новообразованная Украинская коммунистическая партия стала первой политической силой, которая в своих программных документах прямо определяла Украину как экономически эксплуатируемую российскую колонию. Украина, по оценке УКП, была колонией России и полуколонией европейского капитала, которая была менее развитой, чем Россия, но развивалась быстрее. Российский колониализм проявлялся не только в материальной эксплуатации, но и в практике поселения русских рабочих в украинских городах как колонистов. Они были социальной базой новейшего колониализма, который осуществляла относительно Украины уже советская Россия. Дальнейшее развитие Украины, заявляла УКП, зависело от освобождения от России путем «антиимпериалистической революции» во главе с собственной национальной коммунистической партией.
Политэкономическое обоснование статуса Украины как одной из «колоний европейского типа» дал в 1928 году Михаил Волобуев-Артемов в статье «До проблеми української економіки», напечатанной «в порядке дискуссии» в журнале «Більшовик України» (№2-3). Там очерчивались фазы развития колониальной политики царизма в Украине до октября 1917 года, и опровергался концепт полного единства дореволюционной экономики Российской империи. По мнению Волобуева, эта экономика была единой на империалистической основе, но, с точки зрения центробежных сил подавленных ею колоний, она представляла собой комплекс национальных экономик. Советская Украина представляла собой единый хозяйственный комплекс, что, однако, игнорировали и русские экономисты, и московские руководящие учреждения (в частности Госплан СССР), которые вообще избегали самого названия «Украина». Волобуев отметил, что если пятилетний план не будет рассматривать Украину как отдельную экономическую единицу, и будет лишать ее инвестиций в интересах центрального русского промышленного региона, тогда Украина опять превратится в колонию и не станет равноправной социалистической республикой, каковой она должна быть, и не будет подготовлена к перспективам интеграции в будущую мировую социалистическую экономику.
И, наконец-то, нельзя не вспомнить учебное пособие Андрея Ричицкого «Нарис з історії української революції» (Харків, 1930), где было сказано: «Между февралем и октябрем 1917 года Украина дает нам пример буржуазно-демократической революции в угнетенной колонизированной стране».
Мы преднамеренно обратились к текстам, написанным украинскими авторами в русле европейского марксизма с его антиколониальным пафосом (скажем, еще в ХІХ веке Первый и Второй Интернационалы решительно выступали за свободу Ирландии, подчеркивая, что без таковой свободы трудящиеся Англии не смогут получить свои права, потому что являются частью колониального механизма). Все эти авторы рассматривали русский колониализм комплексно, не забывая этнолингвистического фактора, но не ставя его на первое место. Что интересно: похожий подход демонстрировали и тогдашние представители другого крыла украинского политикума, скажем, Вячеслав Липинский, только, понятное дело, без антикапиталистических филиппик и разговоров о мировом социализме.
Иначе говоря, эти авторы, в отличие от некоторых современных публицистов, не стали бы «лепетать», а рассудительно и аргументировано доказали бы свою правоту как представителям тропической Африки, так и тем европейцам, которые до сих пор не способны понять одной из главных причин, которые побуждали Путина на агрессию против нашего государства. Лозунг официальной Москвы — реколонизация Украины. Лозунгом отечественной власти и гражданского общества должна стать деколонизация.
Впрочем, прежде чем вести речь о конкретных направлениях деколонизации, стоит заметить некоторые вопросы, которые возникают в связи с этим у многих людей, которые, то ли жили в последние советские десятилетия, или что-то слышали о них от родителей и знакомых. Мол, разве же тогда все было плохо? Напротив, строились города, заводы, электростанции, школы, театры, возрастал уровень общего благосостояния, господствовала хотя бы относительная социальная справедливость... Не так ли? И культура развивалась, несмотря на притеснения и деформации, не только русская, но и украинская.
Непростые вопросы. А ответы на них лежат в плоскости выяснения того, зачем тоталитарной советской империи было строить школы, создавать заводы, развивать инфраструктуру, давать своим подданным хоть бы и минимальные, но все же, гарантии спокойной жизни в обмен на лояльность и тому подобное.
«Мы или воевали, или готовились к войне. Мы никогда не жили иначе», — афористически охарактеризовала советскую действительность белорусская писательница Светлана Алексиевич. От самых своих начал СССР, как было заявлено в декларации о его образовании, был «решительным шагом на пути объединения трудящихся всех стран в мировую Социалистическую Советскую Республику». А в официальном гимне созданного и управляемого Москвой Коминтерна пелось: «Наш лозунг — всемирный Советский Союз». Вся практика индустриализации, коллективизации, послевоенной реконструкции и разворачивания НТР направлялась на обеспечение потребностей ВПК, армии и «компетентных органов». Политической же целью всего этого было если не достижение мирового господства (после Карибского кризиса Кремлю пришлось признать, что это невозможно), то хотя бы установление контроля за ключевыми странами «Третьего мира» и Западной Европы (на последнее были направлены, в частности, действия «красных бригад» и других террористически-политических организаций).
Поэтому металлургические заводы СССР работали прежде всего на то, чтобы обеспечить строительство танков (их в 1980-х было более 55 тысяч — больше, чем во всем другом мире, вместе взятом), самолетов (при этом почти все пассажирские были или гражданскими репликами бомбардировщиков — например Ту-104 или Ту-114, или имели двойное назначение, в случае необходимости превращаясь в военно-транспортные — например, семейство АНов), кораблей (их накопилось столько, что некуда было ставить новые, поэтому приходилось резать на металлолом еще вполне боеспособные крейсеры и фрегаты), ракет, боевых машин пехоты, тягачей и т. д.
Как афористически отмечал в связи с этим российский военный эксперт Александр Гольц, «папиросы, как и макароны в СССР были калибра 7.62». То есть в случае необходимости макаронные фабрики мгновенно могли быть переоснащены на продуцирование автоматных и пулеметных патронов. И то же самое со всеми другими «гражданскими» производствами, которые в действительности имели двойное назначение.
В этом контексте Украина играла роль «второй линии» системы стратегического разворачивания советского военного и экономического потенциала. Первая линия — это были европейские государства «социалистического лагеря». Вторая — это советские «национальные республики» (Россия, как известно, в их число не входила). Следовательно, все области жизни в них были подчинены именно этим целям, а не интересам обеспечения народного благосостояния, развития производительных сил, национальной культуры и личностного потенциала членов общества.
Но шла речь не просто о «второй линии» (которая должна была в случае чего закрыть собой метрополию), но и об особом отношении «союзного центра» именно к Украине и о беспощадной эксплуатации ее природных и человеческих ресурсов. Скажем, распаханность земель в Украине превысила 80% площади сельскохозяйственных угодий и 60% общей площади страны, ежегодно на 0,6—1 т/га сокращалось содержание гумуса в почвах. На одного жителя УССР приходилось вдвое больше сельскохозяйственных угодий, в том числе втрое больше пашни, чем в среднем по Европе. Часть конечного продукта, то есть готовых изделий, составляла в промышленности УССР в 1990 году лишь треть. На потребительский рынок работало менее 30% мощностей украинской промышленности. УССР составляла 2,6% общей территории СССР, зато на нее приходилась четверть всего техногенного загрязнения Союза. Так делают только с колонией или с оккупированной территорией.
И еще несколько красноречивых цифр, которые характеризовали колониальный статус УССР. За время пребывания Владимира Щербицкого на должности первого секретаря ЦК КПУ украинские месторождения нефти и газа были крайне истощены, так как перекачивали добытое для общесоюзных потребностей; когда Щербицкого поставили во главе УССР, добыча нефти составляла 14,5 млн. т. в год, а газа — почти 70 млрд. м3. В 1990 году в УССР добывалось 5,3 млн. т. нефти в год и 22 млрд. м3 газа. При этом многие месторождения, которые могли бы и дальше давать нефть и газ при применении современных технологий, были по-варварски заброшены и их практически невозможно восстановить.
Другими словами, процессы социально-экономической модернизации в УССР были направлены на то, чтобы наиболее полно использовать ресурсы Украины — человеческие, промышленные, сельскохозяйственные, природные — для потребностей империи, общих и военно-стратегических. Культура должна была потерять свои особенности и стать малороссийским приложением (борщ, сало, народные песни и гопак) к общесоюзной, а у населения с начала 1930-х воспитывалась безоговорочная преданность советской системе. Иначе говоря, украинцы должны были сначала стать «нацией сержантов» (В.Стус), а затем, в отдаленном будущем, раствориться в новейшем причудливом социоэтносе — советско-русском народе. При этом вопреки заявлению упомянутого в начале статьи известного публициста, самого только перехода на русский язык в публичном и частном общении для сброса «черной кожи» украинства было недостаточно. Нужно было еще и официально дистанцироваться от принадлежности к украинцам, записавшись в анкете «русским», например, это сделал в свое время Леонид Кучма или десяток с лишним советских и российских космонавтов. Но и здесь оставалось подозрение, и чтобы снять ее, следовало еще и яростно бороться с «украинским национализмом»...
Поэтому на нынешней Украине висит тяжелое бремя колониального прошлого, которое не сводится к лингвистическому фактору и должно быть с нее снято.
А поэтому при нормальной жизни в нормальной стране философские факультеты должны выпускать преподавателей философии, а не ротных замполитов запаса. Метро должно прокладываться дешевое и неглубокое, для обеспечения потребностей горожан, а не исходя из необходимости создать бомбоубежище на случай ядерной войны, куда можно эвакуировать номенклатурную элиту. Медицинские институты должны готовить квалифицированных врачей, а не лейтенантов медслужбы. Мясные консервы не должны содержаться в жестяных банках, рассчитанных на армию. Пути сообщения должны быть предназначены не для перебрасывания войск, а для поездок граждан и для перевоза товаров. Искусство должно воспитывать не «настоящих бойцов», а просто людей. Наука же должна работать не для потребностей имперского ВПК, а для открытия новых горизонтов познания мира. И тому подобное...
Но уже дважды на протяжении ста лет умершая империя не отпускает Украину.
И поэтому для защиты независимости придется учить медиков военному делу, наука вынуждена работать на оборону, а пути пролагаются так, чтобы ими было удобно перебрасывать войска к границам с бывшей метрополией. Мертвый хватает живого и не дает ему свободно жить. Поэтому деколонизация Украины — это победа над «империей мертвецов», моральная, политическая и экономическая, полная и окончательная. Другого не дано.
