Размышления известного украинского писателя Юрия Мушкетика являются ценными даже тогда, когда трудно согласиться с позицией, которую отстаивает автор. Дело в том, что речь идет о самом главном для каждого украинца, который себя таким ощущает, — о будущем, о судьбе нашего народа и государства.
Юрий Михайлович Мушкетик ставит вопрос ребром, без этого нейтрально-трусливого «сглаживания острых углов», ставшего для нас уже традиционным. «Стоїмо над прірвою», — утверждает он и подкрепляет этот вывод жесткой и в основе своей беспощадной правдивой картиной наших реалий. Можно спорить о где-то избыточной эмоциональности автора (так же, как и относительно правомерности употребления слов «москаль», да еще и в контексте непременных «тайги» и «клопівень» и относительно характеристики всего русского народа как «хижого», «дикого» и «жорстокого») — однако невозможно не признать основное: рассуждения автора вызваны его большой, искренней болью за Украину. И это заслуживает уважения. И внимания читателей «Дня».
Главный «нерв», которым, собственно, и порождена боль писателя, — полное безразличие подавляющей (или по крайней мере фатально большой) части украинцев к собственной (заметим, собственной, а не чужой) судьбе. Об этом, похоже, очень скоро нужно будет не только говорить — кричать... Ведь это безразличие в сотни раз опаснее, чем все имперские происки «москалей» (а они есть!), вместе взятые. Дело не в «москалях» или в любом другом народе — дело в нас самих, и начинать следует только с себя. Автор пишет об этом, хотя, возможно, не всегда четко расставляет соответствующие акценты.
Можно было бы начать содержательный и актуальный разговор с Юрием Михайловичем (напомним: автором известных в Украине и за ее пределами исторических романов «Яса», «Гетьманський скарб», «На брата брат» и многих других) относительно конкретных вопросов по истории Украины, о которых он пишет в своей статье. Например, далеко не все историки отождествляют московского князя Ивана Калиту с татарином Келгой, и не все соглашаются с тем, что «в Москве стоял монголо-татарский идол, и московиты поклонялись ему», или с тем, что Ломоносова «вывел в люди» гетман Кирилл Розумовский (похоже, это все-таки преувеличение). Однако Юрий Мушкетик, бесспорно, имеет право на отстаивание своего мнения. Более важным является другое — перед нами искреннее, «набатное» обращение к украинцам: будем безразличными — упадем в пропасть, перед которой стоим!
Юрий МУШКЕТИК
Стоим над пропастью... Я, ты, другие... И появляется обжигающий вопрос к тем, которые рядом: ты еще украинец? Ты еще сын своей земли или тебе уже «без разницы»? Москалю в тайге, в клоповнях «разница» есть, он «русский», сын «великого» народа. Жестокого, хищного, дикого, но своего народа. А ты? Ты стоишь над национальной пропастью, перед национальной катастрофой. Быть или не быть — сегодня встает перед каждым украинцем, хотя многие пытаются этого не замечать: «мой хата с краю». Каждый украинец должен решить этот вопрос в пользу «быть» и всячески утверждать это. Так как это зависит только от нас, от каждого. В нас всячески пытаются убить украинцев, уничтожить все украинское, истребить на корню Украинское государство. Москва взялась стереть нас с лица земли или превратить нас в немых холопов, как это было при лупоглазом Петре и пройдохе Екатерине. Чуждая народу никчемная власть способствует этому. Украинская армия развалена, ее военный потенциал уничтожен, беспрепятственно проникает враждебная агентура или же просто военными частями командуют чужие Украине люди, украинская, государственническая патриотическая идеология у нас целенаправленно отсутствует, украинское информационное пространство ликвидировано: телевидение, радио, пресса, книгоиздание — в руках русификаторов, на сцене — гнилозубый московский юмор, где высмеивают все украинское... Живем в страшной бедности, в убожестве. Но — не все. Мы вторые в Европе по дорогим автомобилям и вторые по смертности, к примеру, у Президента Франции две резиденции, у нашего — 14, у парламентариев Швеции — две льготы, у наших — 27. В своей стране мы не слышим родную речь, не видим свою культуру, наше руководство, как черт ладана, чурается евроинтеграции Украины, не хочет, чтобы Украина была цивилизованной, а все больше пронималась дикой русской азиатчиной, на Востоке же Украину ждет самоизоляция. Наш человек унижен властью, властью живота. А он ведь приходит в мир для творчества, для мысли, для полета. Кто из украинской власти, украинских олигархов процитировал когда-нибудь Шевченко, Франко, Лесю Украинку? Высокие правительственные чиновники, вчерашние коммунисты, шумные комсомольцы развесили губы, идут целовать руку московскому попу, ведь на той руке часы в 30 тысяч долларов, и рука пытается загрести украинских православных в «Русский мир», да и вчерашние коммунисты, которые кричали «Бога нет», ныне стали «православными» и заедают кутьей коньяк «Хеннесси».
Да, нам нелегко противостоять насилию. На протяжении веков в нас всячески пытались убить украинцев: запрещали изучать украинский язык, закрывали школы, снимали с должностей людей за украинство, засылали в Сибирь, сажали в тюрьмы. У нас забрали наше название, известно же из древних летописей, что русы — мы, что мы появились из племени полян, «альбо русов», которые жилы в междуречье Роси, Роски, Росавы, Роставицы, это была небольшая территория, где и началась Киевская Русь, туда не входили даже древляне (Житомирщина), дроговичи (Беларусь), а только поляне — Киевщина, юг Сиверщины (Черниговщины) и Переяславщина. А там, где сейчас Москва, жили не славянские, а римские племена чудов, меря, весь, мордва, и Киевская Русь в конце концов, на беду, колонизировала их. И дальше то не была Русь, читаем «Летопись русьскую», там московские князья Юрий Долгорукий и Андрей Боголюбский каждый раз говорят: «Наши купцы поехали в Русь, в Киев», «К нам едут купцы из Киева, из Руси». Украина — это было внутреннее название (от «край», «краина», а не окраина Москвы, которой тогда еще и в помине не было, в летописи за 1187 год сказано: «И умер Переяславский князь Владимир Глебович, и вся Украина за ним много потужила».
Богдан Хмельницкий подписывался: «Богдан Хмельницкий, самодержец земли Русьской», а следующий за ним гетман Иван Выговский был «великим князем Русьским». Его соглашение с Польшей и Литвой, согласно которому эти три государства составляли одну конфедерацию, каждое со своей администрацией, армией, системой образования, русская историография, как и советская, вспоминала только с ругательствами, ни разу не осветив его суть. На всех европейских картах того времени есть государство «Московия, или Москель, например на карте и книге известного французского императора Боплана отмечено: «Описание Украины от границ Московии до границ Трансильвании». Московию приказал называть Россией Петр І только в 1721 году, и писалась она с одним «с». А затем Екатериной ІІ была создана комиссия, которая собрала летописи по всей империи — больше ста — и все они были сожжены, оставили две — Лаврентьевскую и Ипатьевскую, которые подтирали, вырывали страницы, вписывали туда все, что им было нужно.
А еще же был до этого долгий период монголо-татарщины, где московиты и татары перемешались, были одним целым, в Московских городах правили татарские баскаки. Иван Калита то был Келга, а Александр Невский — сводный брат Батыя, он с татарами дважды сжег до основания свой Новгород, а сын Батыя Сартак был кровным братом сына Александра Невского. А в Москве стоял монголо-татарский боввин (идол), и московиты приходили к нему, кланялись и приносили пожертвования.
И если бы московиты были людьми доброжелательными, они бы были благодарны, что мы хоть немного цивилизовали их. Так перед Переяславской Радой (о чем весьма обстоятельно и выразительно написал Алеппский, сын вселенского патриарха Макария, который побывал в Москве и на Украине) в Москве не было ни одной типографии и не было грамотных людей, переписанное от руки несколько раз Евангелие не только не понимали миряне, но и священник, который им его читал. И тогда в 1652 году в Москву едет академист Киево-Могилянской Академии (существовала с 1632 года) Епифаний Славинецкий с тридцатью академистами, и переводят в Москве с греческого оригинала Евангелие, псалтырь, другие богослужебные книги, книги ученые и светские (напр. «Житие Александра Македонского»), а дальше приезжает оттуда же, из Могилянки, Семен Полоцкий и привозит систему стихосложения (силлабо-тоническую), а затем приезжает Феофан Прокопович, привозит драму «Владимир» и ставит ее в Москве, и составляет проект Московской академии (почти все ее президенты дальше были украинцами), и фактически возглавляет московскую церковь, а Степан Яворский становится блюстителем патриаршего престола и основывает первую настоящую библиотеку. И так было и дальше, и продолжалось долгое время, капелла при императорском дворе была сплошь из украинцев, руководили ею и писали музыку Бортнянский и Боровиковский, и выдающегося ученого Ломоносова вывел в свет гетман Украины, президент Петербуржской Академии Кирилл Разумовский и т.д.
За это нас все время благодарили в обратном направлении. Начав с Переяславской Рады, согласно которой основные пункты определяли общую борьбу Московии и казацкой Украины, ведь война шла на землях Беларуси и московиты в ней участия не принимали, а когда казаки под руководством наказного гетмана Ивана Золотаренко (который там и получил себе смертельную рану) освободили города Гомель, Витебск, Старый и Новый Бахов, Москва потребовала отдать ей эти города, а затем заключила с Польшей тайный мир. Так было впервые нарушено, предано Переяславское соглашение. Когда казаки об этом узнали и казацкая депутация поехала туда, их не пустили даже в шатер, это было под Вильно. Больной Богдан Хмельницкий возмущался на смертном одре: «К черту в зубы пойдем, к туркам пойдем». Турки действительно в то время предлагали протекторат без аннексий и без выкупов, предлагали союз Швеция и Семигород (Трансильвания). Но Богдан остался верным Переяславскому соглашению, однако поляки напирали, и он послал против них корпус наказного гетмана, киевского полковника Ждановича, и казаки взяли Краков и Варшаву при помощи Семигородского князя Ракочия. (Об этом в имперской и советской историографии — ни слова, как и о мире Московии с поляками в Вильно).
Москва посылает свой «корпус» — разлагать корпус Ждановича, москали действуют подкупом, запугиванием, и в конечном итоге корпус деморализуется, возвращается, это добивает Богдана Хмельницкого, он умирает. А дальше продолжается бесконечное нашествие Москвы на Украину, где наступает Большая Руина и полная оккупация Москвой Украины. А с ней все те пресловутые Петровские, Валуевские, Эмские указы на запрещение всего украинского и металлические тиски крепостничества, и опять же уничтожение всего украинского, расстрел «Просвіти», сфабрикованное дело СВУ. Сейчас же все возвращается, усугубляется: на все должности ставят так называемых донецких, будь это начальник милиции — донецкий, прокурор — донецкий, судья и т.п. Сегодня регионалов, которые обманули народ, ненавидят в самых дальних глубинках, но они держатся на силе, на власти. Или же непризнание УПА. Ни разу никто не разъяснил, не оповестил, откуда появилась УПА, за что боролась, а только истерические крики «бандера». А все как на ладони. Возьмем газеты 1939 года: Советская Армия входит в Западную Украину, ее встречают с цветами, со слезами радости, поцелуями, такая правда, и правда: когда она в 1941 году отступает, стреляют в спину. Почему, что изменилось за два года? Мне, который давно постиг всю лживость, коварство Советской власти, и то странно. Странно, зачем после прихода Советской власти людям раздали землю, орудия труда и скот из барских поместий, а когда люди посеяли и посадили — эту землю отобрали и объявили колхозы. Зачем было раздавать землю, ведь знали, что будут колхозы, зачем раздражали? И второе — религия. И в Советской Украине церкви закрывали, а священников отправляли в Сибирь, но не всех, это был долгий процесс. А здесь — мгновенно. Да еще надо учесть, кто были те священники, сколько веков они боролись с польским окатоличиванием (украинская церковь и там тогда была православной), священник для людей был и исповедником, и наставником, и пропагандистом. А еще — КПЗУ — Коммунистическая партия Западной Украины, после ВКП(б) — самая многочисленная и мощная компартия в мире. Ее тоже ликвидировали сразу. «Сдавай партбилет». «Я за него отсидел десять лет в страшной польской тюрьме Березе Картузской». «А, не сдаешь — в Сибирь». Закрыли «Просвіти», библиотеки, поляки в школах установили обучение на польском языке, теперь школы переводили на русский.
И народ восстал. Ведь движение УПА — массовое, иначе бы так долго не держалось, и советские органы, войско не потратили бы столько сил на его борьбу. А обвинять народ — дело всегда неправое и дрянное. Относительно насаждения донецких, то только в колониальные времена метрополия насаждала своих белых среди туземцев. Вот сегодня туземцы — мы, кто исповедует себя украинцем, а свою землю — Украиной.
Веками мы соглашались, что та же татарская Московия называла себя старшим братом, что предатель Кочубей был патриотом, а Мазепа — предателем, что Петлюра был врагом, а вешатель Муравьев — защитником украинского народа, что ОУН-УПА — враги, а энкаведисты, кагэбисты — наши благодетели. Сегодня туман российского интернационализма уже не вступает в глаза украинского гражданина, им захлебываются большевики-коммунисты и ловкачи регионалы, но и солнце национального патриотизма немногие видят. Для нас, украинцев, было и остается: если ты коммунист (имею в виду его советскую интерпретацию, которой сегодня придерживаются симоненковцы), то ты не украинец. И наоборот. В памяти у меня строки писателя Валерьяна Полищука: я большевик, я всегда там, куда посылает меня партия, и меня хвалят за это, пока сюда не присоединяется слово «украинский», тогда я враг народа. Да, и его расстреляли как врага народа. Расстреляли всех лучших сыновей Украины. Такое было тайное постановление: истребить всех украинских патриотов, истребить всю украинскую интеллигенцию. И сегодня мы в большой степени обескровлены. Да еще и в глубинах нашего национального сознания залегло угодничество. А сегодня и во всем мире мрачно. Никаких проектов ценностей впереди не видно, оказывает механизм научно-технического прогресса, который несколько веков определял развитие человечества, развеялся такой мощный и притягательный ренессанс, у всех полно своих хлопот. И мы в этом взволнованном мире никому не нужны.
Таков мир, такова наша Доля, но все же мы, хотя и истребляемые, зажатые, выстояли до сих пор. Кстати, такое бывало в истории, когда-то выстояла перед Московией Польша, выдержало Косово сербский пресс. Они выстояли. Должны выстоять и мы. Сжав, стиснув зубы, цепляясь за каждый рубеж, каждый из нас должен осознавать себя бойцом Освобождения. Каждый должен быть готовым умереть за Украину. Другого нам не дано. Станем плечом к плечу, сердцем к сердцу. Добьемся украинского парламента, украинских Рад в областях, районах и селах, имеем примеры Мохандаса Ганди в Индии и Лютера Кинга в Америке, к нам взывает кровь Шевченко, Петра Дорошенко, Ивана Выговского, Ивана Мазепы, непокоренных бойцов УПА. Так долго не должно быть, есть в мире правда, есть в мире Бог.
