Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет себя защищать. Так сказал «классик»? Ну, примерно так. По смыслу точно. Если то, как ведет себя сейчас оранжевая революция, и есть ее защита, то эта революция стоит немного. Я не отказываюсь от своих слов, сказанных и сразу после Майдана, и чуть погодя, и погодя уже значительно: Майдан — не повод для зависти российских либералов. Мы тут говорили: мол, почему украинцы могут сами решать свою судьбу, выбирать демократию вместо тоталитаризма, а мы нет? Почему они делают широкий шаг вперед, а мы прыгаем в прошлое. Не вперед был этот шаг. Это был шаг назад, в прошлое... российское. В принципе все, что происходит на Украине, происходило и у нас лет 12—15 назад. У нас тоже был свой Майдан у Белого дома, тоже были люди, которые отвергали КГБ, тоталитарный строй, несвободу. Эти люди очень много и очень долго говорили. Говорили, и говорили, и говорили... Пока не устал караул.
И пришли другие люди, которые сейчас нами и управляют. Народ наш получил такую прививку от демократии, что слова «демократ» и «либерал» еще долго будут в России бранными словами. На Украине происходит то же самое. За шумной кампанией, громкими лозунгами и обещаниями всем всего и побольше не пришло ничего. Кроме непрерывной череды выборов и перевыборов, создания и распада коалиций. Я не знаю, по какой причине: то ли они хотели, но не могли, то ли и не хотели ничего мочь, а просто выбрали вот такой способ получить власть.
В результате Украина установила поистине впечатляющий рекорд. Ведь при всей любви к родине, я всегда искренне полагал, что более нелепой по своему устройству страны, чем наша Россия — нет. Оказалось, что есть. Украина еще дурнее и нелепее. Газовая война эту нелепость представила в совершенно гротескной анекдотичности. Надо умудриться вести дела так, чтобы выглядеть в конфликте с Россией хуже России! Россия сейчас — мировой изгой. Негласный, но по факту это так. В любом конфликте России с кем бы то ни было все в первую же секунду, рефлекторно, встанут на сторону наших оппонентов. И даже разобравшись постепенно в чем дело, все равно будут симпатизировать не нам. Это более чем ярко проиллюстрировала война в Осетии, когда безумный Саакашвили вызывал у мира куда больше симпатии и доверия, чем русские.
И сейчас, даже замерзая и отправляясь на заготовку дров, даже имея возможность на месте с приборами фиксировать очевидное, Европа не может открыто признать: в этом конкретном случае виноваты все же не русские. Или, по крайней мере, их вина меньше вины Украины. Украина свингует, фестивалит, зажигает, гонит — куражится, короче говоря. Проявляя чудеса смекалки и изобретательности, чтобы не вести переговоры; чтобы, ведя их, не подписывать; чтобы, подписывая, дописывать что-то ночью от руки; чтобы уже переподписанное все равно не выполнить.
Украина не может платить за газ. Ей нечем платить за газ. Даже не важно — «политическую» цену за это требует «Газпром» или рыночную. Украина ворует газ. Ворует давно и много. У нее большие долги, которая она не то что не хочет, а просто не может выплатить. Каким бы ни был «Газпром», какой бы ни была России и мотивы ее поведения, для Украины это — позор. Может быть, это будет какой-то хитрой личной победой Тимошенко или другого человека и стоящих за кем-то из них кланов, но для светлых революционных идей — это позорное поражение.
Да, на Украине по-прежнему есть свобода слова. Там есть свобода выборов, шествий и митингов. Это — обязательные условия демократии. Но не единственные. Демократию укрепляют не только слова, но и дела. Смысл демократии не в непрерывной дискуссии о чем угодно, а в том, чтобы жизнь людей становилась лучше или была хотя бы просто нормальной. Демократия — не цель, а средство. Этого не поняли в 90-е годы российские демократы — и проиграли. Этого не понимают сегодня украинские демократы (если им вообще есть в данный момент дело до осмысления таких философских высот).
В России поражение демократии привело к установлению жесткого правления, выросшего на почве мании национального величия и имперской ностальгии. На Украине таких настроений исторически вроде бы нет. Там не мыслят категориями сверхдержавы, и авторитарному правителю будет сложнее утвердиться. Сложнее, но это не значит, что такого не может быть. Наш опыт доказывает, что граждане охотно променяют видимую стабильность и гарантированную колбасу на какие хочешь свободы и права.
Даст Бог, худшего удастся избежать, но оранжевой революции приходит конец, увы. Это обидно потому, что хотелось получить живой пример того, что на бывшей советской территории возможно построение демократического общества. До сих пор все попытки это сделать завершались неудачей.
