Накануне второй годовщины терактов 11 сентября американская администрация призвала граждан США почтить память жертв террора и поддержать тех, кто сегодня сражается с «врагами свободы». Президент Буш провозгласил 11 сентября Днем патриота, сообщила пресс-служба Белого дома. «Вспоминая тот вторник, мы подтверждаем клятву, принесенную нами в самые первые часы нашего горя и гнева. Будучи родиной и защитницей свободы, Америка будет вести последовательную и неустанную борьбу за безопасность американского народа и освобождение мира от терроризма», — заявил Джордж Буш.
Есть даты, служащие историческим водоразделом, играющие роль вех. Они наглядно демонстрируют нам истину о нелинейности истории, о существовании ее особой логики. И суть этой логики заключается в том, что она в равной степени сочетает в себе принципы рационального общечеловеческого поведения и иррациональных исторических факторов. Для XXI века этой датой стало 11 сентября 2001 года — день террористических атак на Вашингтон и Нью-Йорк, которые поставили точку в истории ХХ столетия и существовавшей на тот момент системы международной безопасности. И если Первая мировая война обозначила очертания будущей системы международных отношений прошлого столетия, то закладка первого камня в здание истории нового века, нового тысячелетия и новой эпохи была, как это ни трагично, произведена именно 11 сентября 2001 года.
Документальные кадры, запечатлевшие разрушение здания Всемирного торгового центра, олицетворявшего собой экономическую мощь Америки, неоднократно повторяемые всеми телеканалами, у многих вызвали апокалиптические настроения, сродни тем, которые испытывали древние римляне в момент падения «вечного города» под натиском варваров. На фоне общей американской экономической рецессии эти события запечатлелись в массовом сознании как символ «заката Америки».
Терроризм еще не играл в истории западной цивилизации такой глобальной роли, какую он «освоил» в ходе сентябрьских событий. Падение башен Всемирного торгового центра означало падение старых принципов и прежних представлений о системе мировой безопасности. Оказалось, что фактически любая точка мира может оказаться потенциальной мишенью террористической атаки — нерациональной по своему принципу, преследующей цели, идущие вразрез с общепринятыми (рациональными) нормами политической борьбы. Что именно, какие меры борьбы, методы раннего предупреждения и превентивного блокирования можно противопоставить этому принципу агрессии и внезапности — основной вопрос, от решения которого зависят конфигурации глобальной системы безопасности ХХI века.
Носителем национальной, государственной опасности так мощно выступила не другая нация-оппонент, не иная идеологическая система, блок государств, а транснациональная несистемная организация, которую невозможно жестко привязать, невозможно однозначно идентифицировать по признакам — нация, территория, государственная идеология. Не обладая этими атрибутами, она обретает качества, благодаря которым ее объектом становится слабый и неукрепленный изнутри «тыл противника» — мирное гражданское общество. Это немилитаризованное общество, не имеющее ежедневной дисциплинарной практики, оказывается легкой целью для терроризма. Для проведения террористической акции наподобие 11 сентября в Нью-Йорке и Вашингтоне не потребовалось сражения между вражескими армиями, проведения боевых операций, сосредоточения крупных военных сил. Достаточным оказался захват нескольких крупных гражданских авиалайнеров. И подобная тактика обозначила терроризм как явление, не только скрытое для отслеживания и фиксации, но и гибкое, видоизменяемое в непосредственных методах исполнения. Такие феномены, как террористы-камикадзе, пояс шахида и т.п., превращают террор-акцию в одноразовый силовой акт, принятие ответственности за который становится своеобразной визитной карточкой террористической организации. Боевые границы государства, подвергшегося террористической атаке, мгновенно оказались на месте событий, а не вдалеке от дипломатических, экономических центров страны.
Эта ситуация определила иную логику ведения современных боевых операций, определения вражеских позиций и дислокаций. Риски и вызовы иррациональных террористических тактик потребовали новых рациональных стратегических ответов.
Таким образом, начало XXI века ознаменовалось коренным пересмотром старой и созданием новой доктрины национальной безопасности, основным криэйтером и инициатором которой стали Соединенные Штаты Америки. Для ее легализации в Соединенных Штатах была принята резолюция, которая уполномочивает президента США применять силу против стран, организаций или лиц, участвовавших тем или иным образом в теракте 11 сентября.
Не успела еще осесть пыль над руинами Всемирного торгового центра, как паника и эмоциональный шок, потрясшие Америку, сменились здравым расчетом и американской прагматичностью. Экономические потери были ощутимыми, но не критическими. «Запас прочности» США оказался колоссальным, что и было продемонстрировано всему миру в сжатые сроки.
Именно первые дни после сентябрьского «черного вторника» стали временем постановки вопроса появления концепций о «новом отсчете времени», наступлении «новой эры» в истории человечества, конструировании новой — «постманхэттенской» и демонтаже старой — постялтинской — модели мироустройства.
Теракты 11 сентября стали беспрецедентным карт-бланшем в руках американских военных ведомств и спецслужб, обеспечив им огромный кредит доверия со стороны рядовых американцев, впервые столкнувшихся с реальной угрозой национальной и личной безопасности. Кроме того, была обеспечена легитимность применения превентивных силовых практик в борьбе с международным терроризмом. В результате сформировалась качественно новая концепция превентивных войн, а точнее — концентрированных точечных ударов по очагам нестабильности или потенциальных угроз национальной и глобальной безопасности. Объективно 11 сентября окончательно оформило глобальное лидерство Вашингтона, сделав его «обреченным» на ведущую роль в борьбе с терроризмом.
Теперь защита нации, страны, государства перестает быть исключительно охраной его границ и поддержанием внутреннего правопорядка. Америка столкнулась с ситуацией, когда ключи от ее безопасности, образно говоря, оказались рассеянными на других континентах, за тысячи километров от ее непосредственных границ. Старая американская машина безопасности не смогла обеспечить эффективный результат в национально-территориальном измерении. Ее действия на сегодня приобретают экстерриториальный характер, и именно этот процесс характеризует государство эпохи глобализации. Территории государств находятся там, где идет борьба за их безопасность. Кстати, в этом контексте участие украинского контингента в миротворческой акции в Ираке — это не просто силовое представительство Украины в другом государстве, а освоение новой территории безопасности нашего государства.
Объявив войну международному терроризму, Вашингтон взял на себя политическую ответственность в глобальном масштабе как перед своими гражданами, отказавшимися добровольно от ряда ключевых свобод ради национальной (а в первую очередь — все-таки личной) безопасности, так и перед мировым сообществом, проявившим заинтересованность в сотрудничестве с США в выстраивании новой системы глобальной безопасности. Это сотрудничество неизбежно, поскольку подобный «Крестовый поход» требует огромных материальных и человеческих ресурсов (априори исчерпываемых, даже если речь идет о Соединенных Штатах). Система национальной безопасности становится, таким образом, неотъемлемой частью глобальной системы.
Современный терроризм в планетарном масштабе — не что иное, как попытка подмены рациональных методов отстаивания политических позиций иррациональными, системного участия в глобальной политике — внесистемным или открыто антисистемным. Однако сам терроризм ищет самооправдания и мотивацию в плоскости рациональных стереотипов, преподнося каждый новый теракт как очередную попытку лишенного всяких легитимных рычагов влияния на принятие политических решений «нищего миллиарда» напомнить о своем существовании благополучному и успешному «золотому», взявшему на себя ответственность за конструирование будущего всей человеческой цивилизации.
Поэтому события 11 сентября нельзя толковать как «столкновение цивилизаций», Запада и Востока, Юга и Севера. Современный терроризм некорректно идентифицировать с определенным цивилизационным началом. Это не исламский, не арабский и в целом не «восточный» тип политического поведения. «Воинствующий ислам» — лишь деталь, «схваченная в фокус» западными масс-медиа, — малая часть огромного айсберга, именуемого терроризмом, попытка идентифицировать это явление как религиозное или цивилизационное. Это «доглобальный» архетип внешней угрозы, восприятие «чужого», «другого», свойственное модерному обществу, мышлению до 11 сентября, вызванному к жизни стремлением любому явлению дать имя и узнаваемое лицо. А речь, в первую очередь, должна идти о встроенности терроризма в нынешнюю структуру глобального мира, что проявляется, в частности, в применении доступных технологических новшеств. Характеристика современного терроризма — использование глобальной зрелищности, массового резонанса медиа-технологий. Террористический акт — это локальный акт, локальный точечный удар, имеющий, однако, глобальный резонанс. Терроризм оказывается таким образом «встроенным» в систему глобального общества.
Еще один важный момент заключается в том, что национальная безопасность сегодня становится частью глобальной системы, в системе «глобальное—локальное», а не «нация—нация» или «государство—государство». Доглобальная эпоха международных отношений строилась на отношениях нация— нация, государство—государство. Межгосударственные отношения были основным стержнем системы международной безопасности. Сегодня проблема национальной безопасности теряет прежний статус, она включена в другой контекст. Наблюдается эффект «проникновения», когда аспекты безопасности не сосредотачиваются исключительно вокруг спецобъектов, не концентрируются только на отдельных спецтерриториях, а пронизывают все общество, всю систему. В этом моменте нужно выделить важные смещения, сдвиги современного гражданского общества к обществу мобилизованному, готовому к восприятию новых угроз и глобальных рисков. Социумы XXI века нуждаются в модификации безопасности. Система глобальной безопасности, исходя из этого, не может не включать новые социальные образцы, модели поведения, без которых все структуры безопасности будут находиться под знаком вопроса.
Изменения парадигмы международных отношений вполне закономерно ставят на повестку дня вопрос о формате будущих войн, которые не будут войнами регулярных армий. Если при построении новой парадигмы международной безопасности не будут выработаны инструменты, адекватные новой эпохе, то речь следует вести о перманентной «позиционной войне» глобальных спецслужб и постоянно эволюционирующих террористических сетей. Победить в этой войне первым будет сложно ввиду постоянной «мутации» террористических технологий и высокой степени адаптивности этих организаций к постоянно изменяющимся условиям, вторым — в силу дефицита как материальных, так и человеческих ресурсов. Выражаясь языком пентагоновских экспертов, человечество ожидает непрерывная череда «конфликтов низкой и средней интенсивности», поддерживаемых жесткими и масштабными информационными спецоперациями.
В то время как западная цивилизация ищет адекватные ответы на вызовы глобализации, цель террористических организаций и режимов, пользующихся их услугами, — деглобализировать отдельные регионы, сделать их политически закрытыми и неконтролируемыми извне территориями. И в этом ключе такая логика уже является фактором, перманентно «корректирующим» глобальную экономическую, политическую и социокультурную конъюнктуру. Исключение этого фактора из глобальной мировой мозаики — задача новой концепции безопасности.
Поэтому сегодня речь идет о превентивных войнах политического типа, в которых войска старого образца не способны эффективно решать боевые задачи более высокого порядка. Это война, целью которой является создание политической системы, война за создание гражданских обществ на мировых перифериях. Главное — на локальной территории обеспечить безопасность граждан и сформировать политическую инфраструктуру — то есть создать полноценную социальную ткань. На эти вопросы дает ответ концепция «пакетных войск», включающих, наряду с обычными, полицейские силы, гуманитарные и социальные службы, политических технологов, специалистов в области масс-медиа. Победить какой-либо проблемный режим в военном отношении особого труда не составляет. Его нужно победить на поле сознания обществ.
