Нынешний столетний юбилей Февральской революции в России проходит очень уж тихо. Ни громких кино-, теле- и театральных премьер, ни масштабных выставок, ни авторитетных международных конференций. После того, как выяснилось, что выдвинутая Путиным идея сделать юбилей революции средством национального примирения не работает, потому что у коммунистов, монархистов и сторонников нынешней власти оценки революционных событий различаются диаметрально, было решено, что представители власти от юбилея дистанцируются. Показательно также, что в появившихся к юбилею публикациях в российских СМИ практически не упоминается, что Февральская революция происходила не только в Петрограде, но и на национальных окраинах Российской империи, причем наиболее быстро она развивалась в Украине.
Как известно, в ходе последовавшей за революцией гражданской войны Украине, в отличие от Польши, Финляндии и стран Балтии, не удалось отстоять свою независимость, и в бывшей Российской империи установилась тоталитарная коммунистическая диктатура. А могла ли тогда, в 1917 году, победить демократия? Ведь Февральская революция обычно представляется как кратковременное торжество демократии в России. С одной стороны, это действительно так. После свержения самодержавия были претворены в жизнь такие демократические свободы как свобода слова, собраний, демонстраций и союзов. В этом отношении Россия в тот момент, возможно, была самой свободной из всех воюющих государств. Но, с другой стороны, так и не была возобновлена работа Государственной Думы. Это объясняется тем, что Дума по своему составу, с преобладанием октябристов и правых, была значительно правее своего Временного комитета, сформировавшего Временное правительство. Поэтому в революционной России она выглядела анахронизмом. В результате в период революции фактически не функционировала законодательная власть, и правительство самостоятельно издавало декреты.
В какой-то мере на роль законодательной власти претендовали Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Однако они также претендовали на то, чтобы одновременно быть и исполнительной властью, и во многом диктовали свою волю Временному правительству. В то же время, тот принцип, что депутаты Советов в любой момент могли быть отозваны своими избирателями и заменены другими, противоречил принципам демократии, так как делал народных избранников заложниками весьма переменчивых настроений масс. Что же касается судебной власти, то она практически исчезла, поскольку некому было ловить преступников, по крайней мере, в городах. Полиция и жандармерия были упразднены Февральской революцией. Народная милиция, о создании которой было объявлено, фактически так и не появилась до Октябрьской революции в качестве эффективного инструмента поддержания правопорядка и ничего не могла противопоставить вооруженным солдатам и матросам, которых все больше оседало в тылу. В тех случаях, когда Временное правительство пыталось навести порядок в той или иной местности, ему приходилось прибегать к помощи войск, ненадежность которых, однако, не позволяла слишком широко применять подобную практику. Результаты не замедлили сказаться. В армии и на флоте убивали офицеров. Крестьяне громили помещичьи имения. В мае было разорено и сожжено 152 помещичьих имения, в июне — 112, в июле — 387, в августе — 440, в сентябре — 958. (http://statehistory. ru/1410/Sozdanie-sovetov-krestyanskikh-deputatov-v-1917-g-/)
В феврале из тюрем освободили не только политических, но и значительную часть уголовных преступников. В городах росла преступность, бороться с которой было некому. Неудивительно, что у городских обывателей победа «демократической революции» стала ассоциироваться с не самыми приятными воспоминаниями.
Установления подлинной демократии ожидали от Учредительного собрания, выборы которого впервые в истории России проводились вполне демократически, на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования. Беда, однако, была в том, что на свое первое заседание Учредительное собрание собралось только тогда, когда в стране уже установилась диктатура большевиков, позволивших новому российскому парламенту проработать всего один день.
А был ли шанс у русской демократии в 1917 году? Теоретически — да, практически — нет. Если бы Временное правительство смогло быстро разрешить два основных вопроса — о войне и о земле, демократия получила бы реальный шанс утвердиться в России всерьез и надолго. Разумеется, ни заключить мир, ни провести аграрную реформу за день, или даже за месяц было невозможно. Но вот объявить о заключении перемирия и намерении достигнуть мира с Центральными державами, а также об основных принципах аграрной реформы и времени начала ее проведения правительству было бы вполне по силам.
Однако проводить аграрную реформу и одновременно продолжать войну не было никакой возможности. Узнав о грядущем разделе помещичьих и кулацких земель, одетые в солдатские шинели крестьяне в массе своей рванули бы домой, опасаясь, что им не достанется, и фронт неизбежно бы рухнул.
В том случае, если бы Россия состоялась как демократия в 1917 году, она наверняка была бы преобразована в федерацию. Однако в условиях демократии федерация вряд ли продержалась бы долго, и Российская империя распалась бы точно так же, как распался Советский Союз после краха коммунизма в августе 1991 года.
Однако подобный сценарий торжества демократии в 1917 году был невозможен, поскольку ни одна из партий, входивших во Временное правительство, не выступала за прекращение войны. Все собирались воевать «до победного конца», но очень быстро довоевались до конца демократии в России. К тому же самая массовая демократическая партия — социалистов-революционеров показала свою полную политическую импотенцию, пошла на поводу у кадетов в плане отсрочки созыва Учредительного собрания и, так и не преодолев внутреннего раскола, не выдвинула популярного в массах вождя, способного повести партию на борьбу за власть.
Характерно, что после колчаковского переворота в конце 1918 года партия эсеров практически перестала существовать. Левые эсеры в значительной степени вступили в коммунистическую партию, а остальные по большей части или отошли от борьбы, или поддержали отдельные антибольшевистские правительства, но уже только в личном качестве или на уровне отдельных местных организаций, поскольку партия как всероссийское целое исчезло. В Украине левые эсеры поддержали большевиков, а правые — Украинскую Народную Республику. Но как самостоятельная политическая сила эсеры оказались эфемерными, равно как и меньшевики, да и кадеты. Их исчезновение с политической сцены знаменовало собой поражение демократии в борьбе с большевиками.
