В феврале 1952 года украинский политэмигрант Григорий Костюк, бывший выпускник Киевского института народного образования, устроился на должность сотрудника Исследовательской программы для изучения СССР при Колумбийском университете (США) и начал работать над темой «Сталинская политика в Украине во время коллективизации и террора». Для того чтобы понять страшную логику коммунистического тоталитаризма, ученому пришлось проанализировать огромное количество источников, прежде всего — официальную периодику УССР и СССР и помещенные в ней партийные документы. Однако понадобился и личный опыт «очевидца», который на собственном горьком опыте испытал, что такое советская деспотия.
В 1954 г. труд был завершен. Одна из его частей — «Падение Постышева» — вышла как отдельный очерк в том же году в США, а в начале 1960 года полный англоязычный текст исследования под названием «Stalinist
RuleintheUkraine: AStudyoftheDeca-
deofMassTerror (1929—1939)» вышел сразу в трех издательствах — в Нью-Йорке, Лондоне и Мюнхене. Украинское же издание («Сталінізм в Україні (Генеза і наслідки)») смогло увидеть свет только в 1995 г. (Киев, издательство «Факел»).
Это был новаторский, чрезвычайно актуальный труд, так как американских «советологов» интересовали разве что громкие московские процессы 1936—1938 гг., тогда как трагедия Украины оставалась в стороне их интересов. Костюк же предлагал посмотреть на эти трагические события сквозь украинскую призму, проанализировав те процессы, которые происходили в Украине накануне событий в Москве.
Большевистские теории и практики, которые завершились колоссальными преступлениями сталинизма, Г.Костюк рассматривал, имея перед глазами полувековую историческую дистанцию — с 1903 года вплоть до начала 1950-х. Центральная проблема, которую он исследовал, — большевизм и национальный вопрос.
Анализ Костюка неопровержимо свидетельствовал, что лозунг о праве наций на самоопределение большевики во главе с Лениным использовали лишь как тактический инструмент, оставаясь в действительности централистами-великодержавниками, сторонниками красной империи. Сам Ленин не особо и скрывал, что для его партии право наций на самоопределение (декларируемое еще Лондонским конгрессом ІІ Интернационала в 1896 г.) — не более, чем просто право; оно вовсе не обязательно должно быть воплощено в жизнь, ведь для дела социализма и международной солидарности пролетариата большие государства — лучше, чем малые. И не стоит бояться слов, объяснял он в 1913 г. С.Шаумяну; мы, большевики, должны позаботиться, чтобы нациям не хотелось реализовать это право.
Раскрывая казуистичную сущность большевистского подхода к праву наций на самоопределение, Г.Костюк метко отмечал: «Имперское сознание, которое развивалось и крепло веками, было уже второй душой интеллигентного россиянина». После этой констатации оставалось сделать вывод, что великодержавный централизм большевиков — это лишь историческая разновидность российской имперскости, опирающейся на долговременную традицию и замаскированной на этот раз под пролетарский интернационализм.
(Когда теория перешла в плоскость политической практики, централизаторская суть политики большевиков, направленной на создание «красной империи» российского образца, стала вполне очевидной. «Мы боремся с московской нацией», — написал в 1923 г. Евгений Маланюк, вынужденный «обитатель» лагерей для интернированных украинских воинов УНР. Горький опыт войны за независимость давал ему основания утверждать, что большевизм с его жаждой построить «красную империю» — сугубо российское «изобретение».
История с течением времени добавила и новые аргументы: читая Костюка сейчас, когда Украина защищает свою независимость от путинской России, невозможно не узнавать в действиях Путина старые большевистские сценарии. Ведь насаждание на постсоветском пространстве идей «русского мира» принципиально мало чем отличается от экспорта социализма. Дестабилизация ситуации в «неправильной» стране, «десантирование» там марионеточной «власти», а затем вооруженное вмешательство /причем, в сопровождении пропагандистских заклинаний: мы не воюем, это у них гражданский конфликт!/, — все это апологет генерала Деникина и философа Ильина Владимир Путин калькирует, повторяя практику большевистских «интернационалистов». Что ж, «московская нация» есть «московская нация»).
Писав свой труд в начале 1950-х, Г.Костюк, в сущности, подтверждал правоту украинского марксиста, блестящего публициста Л.Юркевича, который еще в 1913—1917 гг. полемизировал со Сталиным и Лениным, обвиняя их в великодержавническом централизаторстве.
В борьбе с Временным правительством Ленин, однако, изменил тактику, став на сторону порабощенных наций. Так было легче прийти к власти. А когда состоялся октябрьский переворот, большевики заявили, что отныне они будут признавать и поддерживать «только ту «самоопределенную» республику, в которой власть «действительно революционная»! В украинском случае это означало, что «действительно революционной» властью является не «буржуазная» Центральная Рада (хоть она и состояла преимущественно из представителей социалистических партий!), а марионеточное «советское правительство» Ю.Пятакова (невольный аналог «лидеров» «ЛНР» и ДНР»!). И для того, чтобы свергнуть Центральную Раду, годилось все, включая диверсии, раздувание «внутреннего возмущения» в Украине и «захват власти изнутри своей агентурой» (сравним с тем, что делалось на наших землях во времена Януковича).
«Так началась война между Украиной и Россией, которую современные советские историки называют безосновательно «гражданской войной на Украине», — констатирует Г.Костюк (курсив мой. — В.П.).
Покорить Украину большевики смогли только с четвертой попытки (в 1920 г.). И все же они вынуждены были как-то считаться с «отпорной силой», с которой столкнулись. Г.Костюк демонстрирует ход длительной борьбы в течение 1921—1929 гг.: «централистско-имперский» натиск со стороны Москвы сталкивался с сопротивлением национальных республик. Причем в Украине это сопротивление оказывали не только вчерашние эсеры-борьбисты, которые занимали серьезные государственные и партийные посты, но и такие, казалось бы, безнадежные «интернационалисты», как Х.Раковский. Ключевую же роль в противодействии российскому централизаторству Г.Костюк отводит О.Шумскому и М.Скрипнику (правда, при этом он «освобождает» их, особенно М.Скрипника, от трагических внутренних, мировоззренческо-политических, противоречий, — и зря: как-никак, а украинская компартия, главным деятелем которой был Скрипник, создавалась по российско-большевистскому сценарию; поэтому и роль ей отводилась соответствующая, а надежды Скрипника и других украинских коммунистов, что построить социалистическую независимую Украину им удастся под «патронатом» большевистской России, оказались ужасной иллюзией — история доказала, что, по большому счету, украинец и коммунист — вещи несовместимые).
Интересно, что, говоря о борьбе национальных республик с большевистским централизмом, Г.Костюк достаточно благосклонно высказывается о Льве Троцком и его «битве» со Сталиным. Тем самым он, в сущности, делает интеллектуальное предложение будущим исследователям, которым надлежало бы выяснить, как именно борьба по линии «Троцкий — Сталин» резонировала в украинских обстоятельствах. Объективно она, свидетельствует Г.Костюк, была на руку сторонникам украинской самостоятельности.
Ситуация резко усложнилась после ХVІ партийной конференции ВКП (б) (апрель 1929 г.), на который И.Сталин «совершил фактически государственный переворот»: началось «время жестокого бюрократического централизма, русификации, массового террора и диктатуры Сталина». Под лозунгом коллективизации и «ликвидации кулака как класса» велась война с крестьянством, которая сопровождалась волной протестов и крестьянских восстаний (1929-1932). Но Сталин был все равно недоволен руководством республики, поэтому в январе 1933 г. прислал на Украину своего наместника Павла Постышева и нового начальника тайной полиции (ДПУ) В.Балицкого, которые должны были с помощью репрессивных методов сломать волю украинцев к сопротивлению.
Фигуре Постышева в труде Г.Костюка уделено много внимания, ведь именно ему поручено было «каленым железом» выжигать все, что хоть как-то напоминало о национальной независимости. Он должен был повести решительную борьбу с «украинским буржуазным национализмом» — этот лозунг надолго стал пропагандистским прикрытием в войне Сталина (и его преемников) с Украиной.
Г.Костюк показывает трагические последствия этой войны: чистки на «культурном фронте» оставили руину. Истреблялись талантливые художники, литераторы и ученые, громились научные школы, ликвидировались культурные учреждения. Понесла потери и КП(б) У, которую сталинские соколы тщательным образом очищали от национал-коммунистов и «самостийников».
Однако Сталин не учел, утверждает исследователь, что «убить или даже отрицать сформированную в начале 1930-х гг. идею украинской государственности было уже невозможно». Одной из причин падения Постышева, по мнению Г.Костюка, было то, что, несмотря на внедренный террор, он «был не способен ликвидировать идею украинской государственности, ее исторические и культурные особенности». Более того, в последний год своего наместничества Постышев «неожиданно заговорил об обязанности членов партии и руководителей советской власти органично врастать в жизнь украинского народа, /.../ требовал в совершенстве знать историю Украины, ее экономику, историю ее культуры, историю КП(б) У»! Случилось то, что случалось и задолго до Постышева (например, с малороссийским генерал-губернатором Николаем Репниным-Волконским, которого Николай І даже заподозрил в претензиях на гетманство), и через многие годы после Постышева.
Постышев, конечно, не превратился в «националиста»; просто наступил момент, когда и он, ожесточенный сталинист, вынужден был хоть как-то считаться с «украинской спецификой». И за свои сомнения, которые вылились в конечном итоге во внутрипартийные интриги, был наказан вождем. «Украинская действительность оказалась сильнее этого жестокого московского эмиссара», — подытоживает Г.Костюк.
Осенью 1937 г. в Украине начался «безправительственный период», который длился вплоть до января 1938 г.: все «органично национальные кадры в КП(б) У» были истреблены. Чрезвычайно плохую роль в этой «спецоперации» сыграл Никита Хрущев, который и стал, в конечном итоге, генеральным секретарем КП(б) У. Тот, для кого образ Хрущева ассоциируется с развенчиванием «культа личности» и постсталинской «оттепелью», читая труд Костюка, откроет для себя Хрущева-сталиниста, миссией которого была окончательная «зачистка» Украины в 1938-ом и в последующие годы.
И все же в историческом смысле Сталин проиграл. Историю его войны с Украиной Г.Костюк показывает не только как хронику репрессий и террора, призванных реализовать идею «единого многонационального государства», — но и как историю украинского сопротивления, достойного удивления! Украина оказалась неубиенной. Ликвидировать идею украинской государственности сталинизм со всей его бесчеловечностью так и не смог. И это — смысловой рефрен в труде Костюка, завершенном, напомню, вскоре после смерти Сталина, когда до 1991 года было еще очень и очень далеко.
«Сталінізм в Україні (Генеза і наслідки)» — выдающееся исследование Григория Костюка. А учитывая время его появления (да еще и в англоязычной версии!), значение этого, пионерского со многих точек зрения, труда трудно переоценить. Впрочем, и теперь, уже в версии украиноязычной, он может быть весьма и весьма полезным для разных адресатов, включая украинских госслужащих высокого ранга.
