Серия научно-документальных изданий «Реабілітовані історією», которая содержит достоверные, выверенные исследователями сведения об именах, судьбах, обстоятельствах ареста (часто — гибели) сотен и сотен тысяч жертв политических репрессий во всех областях Украины за период 1917—1991 годы — это несомненно, один из самых содержательных и наиболее общественно важных (даже больше — политически важных) научных проектов, реализованных совместными усилиями огромного коллектива украинских историков. Это — плод самоотверженного труда сотен людей со всех уголков страны на протяжении четверти века; особенно следует отметить роль в этом государственной важности деле академика Петра Тимофеевича Тронько, 100-летие со дня рождения которого мы будем отмечать 12 июля. Без его ежедневной интеллектуальной поддержки (а также организационной и моральной помощи) это издание вряд ли когда-то увидело бы свет.
Без преувеличения можно сказать, что само создание и выпуск этой (сегодня стотомной) серии трудов стало делом жизни Петра Тимофеевича, которому этот уже очень немолодой человек отдавал все свои силы — буквально до последних дней. Потому что академик Тронько прекрасно понимал, что только проанализировав, как именно функционировала советская репрессивная машина во всех регионах УССР (причем проанализировав на точной научно— документальной основе, а не на «публицистическом» уровне), мы создадим действительно надежные предохранители против повторения чего-то подобного в будущем. И именно Петр Тронько (между прочим — видная фигура советской номенклатуры, в 1960—1970 годы — заместитель председателя Совета Министров УССР) очень много сделал для этого.
Его уже нет среди нас. Но дело П. Т. Тронько продолжают его ученики, последователи, коллеги. Работа по пополнению серии изданий «Реабілітовані історією» новыми ценными научными трудами продолжается — несмотря на определенные финансовые, организационные и другие проблемы. О том, как творческий коллектив серии преодолевает эти проблемы и что уже удалось сделать, «День» спросил ученого, который совместно с коллегами продолжает благородное дело П. Т. Тронько, кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника Института истории Украины НАН Украины Романа ПОДКУРА.
— Роман Юрьевич, расскажите, пожалуйста, как родился замысел этого грандиозного издания, как, когда и при каких именно обстоятельствах начиналась его реализация?
— В принципе проект «родился» сразу после распада СССР. Еще во времена перестройки как одной из форм коммунистической «модернизации» Советского Союза было положено начало реабилитации жертв политических репрессий, а также открытию соответствующих архивов (конечно, в тех условиях и первое, и второе не могло не быть ограниченным). Но сама логика событий, логика истории требовала, чтобы этот процесс был существенно интенсифицирован и углублен. И очень важно, что в 1991—1992 годах вся украинская общественность, и в частности мы, историки, получили поддержку в этом деле таких авторитетных людей, как глава Службы безопасности Украины Евгений Марчук, президент Академии наук Украины академик Борис Патон и «духовный отец» нашей серии академик Петр Тронько.
Еще в конце 1980-х годов Петр Тимофеевич, ознакомившись с ужасающими цифрами жертв украинских ученых-краеведов, уничтоженных в годы сталинского террора (П.Т. Тронько тогда активно восстанавливал Союз краеведов Украины), обратился в КГБ УССР с настойчивой просьбой предоставить ему для ознакомления соответствующие архивные уголовные дела этих людей. Вскоре, благодаря осуществленной Петром Тимофеевичем и его соратниками работе, в Каменец-Подольском вышла в свет книга «Репресоване краєзнавство. Документи і матеріали».
И достаточно быстро оказалось, что данные о погибших краеведах — это лишь начало большого труда. Необходимо исследовать масштабы, ход и механизмы репрессий вообще по всем областям Украины. И «первой ласточкой» на этом пути стала книга, посвященная политическим репрессиям на Полтавщине (еще официально не в рамках будущей серии «Реабілітовані історією»; честно говоря, никто точно не помнит, кто именно дал нашему циклу изданий такое название). Эту книгу сопровождали вступительная статья помощника Петра Тимофеевича, историка Юрия Данилюка (этого талантливого, светлого человека, которого, к великому сожалению, уже нет среди нас), а также тогдашнего заместителя председателя КГБ УССР Г. Ковтуна и полтавского историка В. Войналовича. Причем очень важно, что это издание содержало уже данные о размахе репрессий по Украине — не только на Полтавщине!
— Как реализовывался этот проект? С какого момента можно было утверждать, что «процесс пошел»?
— Остро чувствуя социальную потребность, Евгений Кириллович Марчук, Борис Евгеньевич Патон и Петр Тимофеевич Тронько (если не ошибаюсь, еще в начале 1992 года) поставили свои подписи под общим письмом в Кабинет Министров и в Верховную Раду Украины, в котором шла речь о том, что необходима государственная поддержка этого важного дела. Это, можно утверждать, стало «первотолчком» в реализации проекта. Верховная Рада Украины приняла постановление об утверждении программы «Реабилитированные историей», согласно которой Кабинету Министров Украины поручалось создать Главную редакционную коллегию издания, а также редакционные коллегии в областях и Автономной Республике Крым. Люди с увлечением взялись за работу.
— А вот теперь, кажется, пришло время для, возможно, главного вопроса: а в чем был и есть смысл (если хотите, сверхзадача) этой работы? Не в том ли, что ваше издание последовательно исследовало, как именно работал механизм репрессий? И что именно вам удалось выяснить?
— Это действительно очень важное дело. И на этом стоит остановиться подробнее.
Как известно историкам, 3 июля 1937 года нарком внутренних дел СССР Николай Ежов издал оперативный приказ по своему ведомству. Это страшный документ, который содержал лимиты (планы) арестов и расстрелов чуть ли не во всех регионах СССР. Невыполнение этих лимитов неминуемо должно было стоить «чекистам» головы. И тогда сотрудники органов решили прежде всего использовать в своей работе так называемые «карточки оперативного учета», которые содержали сведения о каждом «подозрительном», «классово чуждом» жителе СССР , — а таких было сотни тысяч, миллионы людей. Именно данные из этой «картотеки оперативного учета» помогли НКВДистам выполнить план репрессий. Как это делалось? Например, ныне вы — председатель колхоза, орденоносец, всеми уважаемый человек, но вот беда: в этой самой пресловутой «картотеке» данные о том, что когда-то, в 1919 году, вы были бунчужным у Петлюры! И пусть у вас пока безукоризненная репутация — это неважно; сегодня хороший, но когда-то был плохим, и такие люди первыми попадут в «мясорубку». Зато «лимит» выполнялся!
А дальше высшее политическое руководство СССР, Сталин и его окружение, начали требовать развития, приумножения и ужесточения репрессий — и те же «лимиты» были резко увеличены. И тогда, с применением пыток, морального и физического террора, от каждого арестованного начали требовать максимальное количество признаний, например, в том, что он был завербован такой-то враждебной иностранной разведкой и сам завербовал потом такое-то количество людей (желательна максимальная цифра!). И здесь, бесспорно, сыграли свою роль и доносы на невинных людей из корыстных побуждений или мотивов личной ненависти; реакция на эти доносы была очень быстрой, потому что за нереагирование на них чекисты могли оказаться в том же застенке. Хотя не доносы в целом были «двигателем» террора: репрессивная машина работала несколько иначе. И еще интересный момент: в «национальных делах» (польском, немецком, румынском, латышском, еврейском, греческом), которые тогда очень активно фабриковались в СССР, лимиты на репрессии не применялись.
Замечу, что у 1937—1938 гг. было несколько «волн» репрессий против национальных меньшинств, «титульные нации» которых были соседями СССР. Сталин объявил их скрытой «пятой колонной». Это, так сказать, «первая плоскость» репрессий. Вторая плоскость — это «кадровая революция», которую осуществил Сталин; он считал старую номенклатуру ненадежной, отжившей (потому что она «почивала на лаврах») и желал истребить значительную ее часть, заменив ее «новыми кадрами», которые поднимались «из низов». Закон здесь был очень простым: выполнил приказ — идешь вверх, не выполнил — вниз по служебной лестнице или за решетку. А сколько людей при этом погибало — никого не трогало, приказы выполнялись любой ценой.
И третья плоскость репрессий — социальная чистка; Сталин твердо решил для себя, что формирование советского народа должно проводиться исключительно из лояльных граждан; нелояльные же (бывшие офицеры; старая интеллигенция; «кулаки»; купцы) — подлежали аресту и уничтожению.
— А как в отношении доказательств, свидетельств, документальных данных о якобы «преступлениях» этих людей?
— Конечно, никого не интересовали эти доказательства, не было и не могло быть никакой доказательной базы. Именно поэтому и были созданы внесудебные органы — пресловутые «тройки», «двойки», «Особое совещание».
Вообще, законность в те времена рассматривалась очень специфически, как «революционная законность», или как «революционная целесообразность» (это будет точнее). А понятно, что там, где вместо сурового соблюдения закона ставится «политическая целесообразность» любого образца — добра не будет. И материалы нашей серии это предельно убедительно доказывают. Поучительно здесь вспомнить подзабытую, к сожалению, дискуссию в феврале 1924 года между Всеволодом Балицким, тогда председателем ГПУ УССР, и Николаем Скрипныком, в то время наркомом юстиции УССР. Речь шла об отношении к членам «антисоветских украинских партий», немало из которых были активными участниками освободительной борьбы 1918—1921 гг. и часть которых впоследствии на определенных условиях готова была пойти на сотрудничество с Советской властью. Как к ним относиться, судить ли их в условиях обострения политической ситуации? Скрипнык отстаивал судебное разбирательство лишь тех дел, которые имели весомую доказательную базу относительно антисоветской деятельности. Зато Балицкий настаивал на немедленном их осуждении во внесудебном порядке, считая, что это — враги, которые притаились и могут выступить в любую минуту, поэтому судить их нужно по соображениям целесообразности, а не формальной законности. Напомню лишь об одном: Скрипнык вынужден был в 1933 году наложить на себя руки, а Балицкий был уничтожен как «враг народа» в 1937 году.
— Вернемся к вашей серии. Каково состояние дел с реализацией проекта на сегодняшний день?
— Первый том, который официально «маркировал» как начало издания, был выпущен в Черкассах в 2002 году. Теперь мы уже издали в рамках серии «Реабілітовані історією» сто (отмечаю: ровно сто!) томов. Каждому тому (мы охватили все области Украины, и не одним лишь томом) обязательно предшествует вступительная статья, которая объясняет конкретные региональные особенности репрессий, дальше — мартиролог жертв, фотографии. Хотел бы привести важную цифру: по состоянию на середину 2015 года в целом по Украине согласно нашим картотекам персонально зафиксированы в документах фамилии более 720 000 жертв политических репрессий (временные рамки у нас — 1917—1991 годы, заметьте!), более, потому что это количество, понятно, постоянно уточняется. Создан также в Интернете Национальный банк жертв политических репрессий (электронный мартиролог), который насчитывает ныне более 207 тыс фамилий. Ежедневно сайт нашего проекта в Интернете посещает 1,5—2 тыс человек (а это же не новостной и не спортивный сайт).
Очень хочется надеяться, что в прошлом остались времена 1990-х, когда наши сотрудники набирали карточки за 40—50 грн в месяц (!), а то вообще бесплатно. Каждый том — результат труда сотен и сотен людей, как в Киеве, так и в областях. Очень весомую поддержку оказывает нам руководство Института истории Украины НАН Украины, персонально академик Валерий Андреевич Смолий. Хочу также выразить искреннюю благодарность бывшим и нынешним руководителям и сотрудникам Отраслевого архива Службы безопасности Украины: Александру Пшенникову, Сергею Кокину, Георгию Смирнову, Марии Пановой, Константину Байде, Владимиру Говоруну, Игорю Кулику, Владимиру Бирчаку. Эти люди сделали очень много для открытия архивов, сделав возможной этим нашу работу.
И вопреки непониманию, нареканиям, а то и сопротивлению некоторых высоких чиновников (мол, эти темы «Реабилитированные историей» никому не нужны, их время давно уже прошло) мы будем издавать новые и новые тома, потому что осознаем: наше издание подняло огромный, просто безграничный пласт документов и, более того, дало возможность понять, что собой представляла советская машина террора (террор в переводе с латинского языка — страх!) и советская система управления.
