Мне на плечи бросается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей…
Осип Мандельштам
Когда-то профессор Чарльз Тилли, которого New York Times характеризует как «одного из величайших историков и социологов мира», написал провокационное эссе: «Война и развитие государства как организованная преступность». Эта работа стала классической. Гугл Академия утверждает: исследование цитирует более 5500 научных работ, что является настоящим успехом в академическом мире. В этом эссе автор демонстрирует, как государства (по крайней мере, европейские) вырастали из того, что «в меньшем масштабе и менее успешное в реализации мы называем организованной преступностью». Работа увидела свет ровно 40 лет назад, когда развал СССР и «лихие девяностые» были еще впереди. Тилли анализировал именно западный мир, частью которого мы так стремимся стать.
В своем замечательном анализе классик социологии показывает хищническую природу власти как таковой. Травоядные очень редко попадают на политический олимп. Сама логика политической борьбы служит естественному отбору «политических животных», которые везде в мире в большинстве своем циничны, коварны и хищны. И в этом заключается системная ловушка, в которую попадают украинцы, то и дело ища на царство доброго и порядочного царя или царицу. В политическом террариуме такие особи обычно не выживают, хотя иногда действительно встречаются в решающие моменты истории своих стран. Луций Квинкций Цинциннат, Джордж Вашингтон и Нельсон Мандела – возможно, наиболее известные примеры таких атипичных политиков, так и не ставших зависимыми от кокаина власти.
Именно последний из названных государственников вдохновил перуанского прозаика и нобелевского лауреата Марио Варгаса Льоса на следующие слова: «Мандела является лучшим из всех имеющихся – и очень малочисленных в наши дни – примеров того, что политика является не только тем грязным и посредственным делом, как думают многие люди, которая помогает ловкачам обогатиться, а лентяям выжить, ничего не делая, а деятельностью, которая может также улучшить жизнь, заменить фанатизм толерантностью, ненависть солидарностью, несправедливость справедливостью, эгоизм общим благом, и что есть политики, например, южноафриканский государственный деятель, которые покидают свою страну, мир гораздо лучшим, чем он был до их прихода».
Как известно, исключения только подчеркивают правила. А правило заключается в том, что политическая борьба во всем мире – это не столько борьба идей и идеалов, сколько борьба за право инкассировать конкретную страну (и не только). И поэтому, когда украинцы надеются на доброго царя/царицу или порядочных политиков, которые придут к власти и осчастливят их, шансы, что это случится, не больше вероятности сорвать джекпот в казино.
Что же делать нам, посполитым, осознав, что везде в мире политики – это по своей природе хищники, а партии – политические стаи, грызущиеся за власть как право легитимно инкассировать страну? Построить клетку для этого политического серпентария!
Иногда ученые называют эту клетку институциями, иногда – верховенством права, иногда – конституционной рамкой, иногда – системой сдерживаний и противовесов. Названия могут быть разные. Модные ныне авторы Джеймс Робинсон и Дарон Аджемоглу называют это «узким коридором» и «скованным Левиафаном». Американские ученые Стивен Левицки и Дэниел Зиблат используют термин guardrail – отбойник, не позволяющий политическим шумахерам превратить государство в сплошной оффроад.
В любом случае, чтобы государство из наиболее эффективного и масштабного инструмента организованной преступности превратилось в Res publica – общее дело граждан, нужно создать матрицу, которая заставит разрушительную энергию эгоизма политических животных работать на всеобщее благо. А для этого требуются только две главные предпосылки: 1) наличие достаточного количества граждан, то есть политически активных, экономически самодостаточных и сравнительно хорошо образованных людей, чувствующих себя хозяевами в собственном государстве; 2) правильная институциональная конструкция государства, которая канализирует энергию персонального эго в общее благо, как правильная конструкция автомобиля превращает перманентные взрывы топлива в двигателе внутреннего сгорания в плавное и предсказуемое движение автомобиля.
И здесь мы подходим к главной проблеме институтов и законов. Юридические законы, в отличие от законов химии или физики, не носят объективный характер. Если яблоко всегда падает на землю, то никаким актом парламента не заставишь его падать вверх. Даже если за это проголосует конституционное большинство депутатов. Чтобы юридические законы и институции заработали, нужно человеческое участие. Можно сказать, что право питается человеческой волей жить согласно правилам. Если жизнь вознаграждает нарушителей законов, если играть не по правилам выгоднее соблюдения правил, если «друзьям – все, врагам – закон», тогда ни одна институционально-юридическая рамка не будет сдерживать победителя политической гонки и его стаю.
Соблюдать закон, жить по правилам должно быть стратегически выгодно. Существует несколько теорий, как конституционная рамка возникала в государствах как альтернатива легитимации власти наиболее ловкого «оседлого бандита» (термин из знаменитой статьи Манкура Ослона «Диктатура, демократия и развитие»). Кстати, вторая формула государственности также имеет свой raison d'être: автократия и даже диктатура всегда лучше войны всех против всех. Именно этим объясняется, почему после очередной руины украинцы искали хоть какую-то предсказуемость и стабильность в «русском мире». Но это отдельная тема…
Вернемся к теории возникновения конституционной рамки, ограничивающей произвол власти (даже полученной в результате честных выборов). Мне кажется перспективной теория чикагского профессора Тома Гинзбурга и его коллег, утверждающих, что конституция – это страховой полис для элит в ситуации, когда ни одна политическая стая не уверена, что выиграет следующие выборы. Именно в такой ситуации стратегической неопределенности элиты готовы договариваться о правилах игры, чтобы проигравший решающие выборы оказался в парламентской оппозиции, а не за решеткой или в экзиле.
Впрочем, у этой теории есть свой гандж: она не объясняет, почему победитель будет соблюдать договоренные правила. Мэдисон, главный архитектор американской конституции, не зря называл конституционные положения parchment barriers – пергаментными барьерами на пути агрессивного духа власти. Мы, украинцы, не раз были свидетелями, как, получив власть, та или иная политическая стая плевать хотела на конституционную рамку. В то же время оппозиционные политические стаи имели немного возможностей сопротивляться откровенному выходу победителей далеко за пределы своих конституционных полномочий. И ни один правоохранительный орган, ни один суд или парламентская ВСК не могли этому помешать. Прекрасно сформулировал американский судья и философ права Биллингс Лёрнд Хенд: «Я часто думаю, не слишком ли мы полагаемся в наших надеждах на конституцию, на законы и на суды. Это напрасные надежды, поверьте мне, это напрасные надежды. Свобода лежит в сердцах мужчин и женщин; когда она умирает там, ни одна конституция, ни один закон, ни один суд не способен спасти ее...» Мы, украинцы, усвоили этот урок на наших майданах. Усвоили дорогой ценой…
Но майданы – это, скорее, свидетельство ненормальности функционирования государственного организма. Это как лихорадка – доказательство того, что украинскому государственному организму крайне не хватает институционального иммунитета, который призван решать природные для любого общества конфликты более цивилизованным способом. И тут уместно вспомнить, что по одной из гипотез, именно судебный конституционный контроль (право не зависимого от воли большинства судебной ветви власти признавать акты других ветвей власти, обладающих прямой демократической легитимностью, неконституционными) стал тем предохранительным клапаном, который позволил США избегать народных восстаний и революций на протяжении почти двух с половиной веков. Но как заставить институты работать?
И тут нет вариантов: любой стране нужны отцы-основатели, которые заложат конституционную матрицу ДО того, как в игру вступят обычные политические хищники. Перед тем, как дать старт политической гонке, нужно построить дороги и поставить отбойники по обе стороны. Перед тем, как начинать борьбу за лучшее жилье в доме, этот дом нужно спланировать и построить. Перед тем, как выпустить политических хищников на сцену, кто-то должен создать для них клетку, чтобы они не видели в нас только добычу, а нам то и дело не приходилось выходить на улицы и майданы, чтобы доказать им обратное.
Кто-то должен сознательно заложить традиции соблюдения правил и показать личный пример следования им. В мае 1782 года Джордж Вашингтон получил от офицеров Континентальной армии послание, вошедшее в историю как Ньюбургское письмо. В нем офицеры призвали своего главнокомандующего стать королем Соединенных Штатов. Это выглядело более чем естественно и реалистично, исходя из теории оседлого бандита и реалий мира того времени, в котором монархии были нормой, а республики – исключением. Вашингтон решительно отказался. Когда Соединенные Штаты ратифицировали свою конституцию и выбирали первого президента, ни у кого не было сомнений в том, что им станет Джордж Вашингтон. К тому времени американская конституция не содержала никакого ограничения количества каденций, в течение которых выборный глава государства мог оставаться на должности. Вашингтон мог гарантированно выигрывать выборы за выборами. Тем не менее, после второй каденции он сознательно отказался баллотироваться третий раз.
Нельсон Мандела, который после победы над апартеидом являлся кумиром не только южноафриканцев, но и всего свободного мира, также ограничился одним сроком на президентском посту. По крайней мере, дважды суды ЮАР признавали решения президента Манделы неконституционными. Однажды его, 78-летнего старца, проведшего 27 лет в тюрьме, даже вызвали в суд давать показания по делу, созданному президентским указом Комиссии по расследованию отношений в Южноафриканском регбийном союзе. Нет никаких сомнений, что Мадиба (как ласково называли лидера АНК) мог себе позволить игнорировать судебные предписания. Он мог наследовать пятого президента США Джексона, которому приписывают высказывание: «Судья Маршалл принял решение. Теперь пусть выполнит его!» Советники предлагали Манделе не идти в суд. Но он пошел и добровольно исполнил то, что постановил судья. Он сделал это, чтобы продемонстрировать, как следует относиться к судебной ветви власти, даже если тебе не нравятся ее отдельные решения.
В Украине таких примеров, к большому сожалению, днем с огнем не сыщешь. Поэтому независимость мы обрели и героически держим ее периметр, а вот что должно быть построено на «своїй, Богом даній землі» – до сих пор не только не договорились, но, по гамбургскому счету, даже не начали серьезного обсуждения очертаний будущего украинского дома. Поэтому и «имеем то, что имеем», а точнее, то, что во многом унаследовали от «ненавистного совка». Поэтому, критикуя свое советское прошлое и отрекаясь от него (часто заслуженно осуждая его преступления, но одновременно не признавая его заслуг), парламент независимой Украины принимает законы о декоммунизации в здании, которое построили в сталинские времена для ВУЦИК, правительство работает в сером монстре, который планировался как Народный комиссариат внутренних дел УССР, а Офис/Секретариат/Администрация Президента руководит Украиной из здания ЦК КПУ, из которого никакими освящениями не выгонишь демонов советской бюрократии и стиля.
Беда в том, что, проклиная коммунистов, современные лидеры Украины прекрасно усвоили их стиль: говорить от имени народа, не подпуская посполитых на пушечный выстрел к власти. Даже силы территориальной обороны стали у нас родом войск ВСУ вместо того, чтобы быть «хорошо организованным ополчением», как это прописано во Второй поправке к Конституции США. Вместо ограничения полномочий и распределения власти между разными ветвями, органами и ступенями, которые призваны сдерживать и уравновешивать друг друга, кого бы мы ни избрали президентом – вскоре он превращается в осовремененного первого секретаря ЦК КПУ. А его политическая стая – в инкассаторов страны.
Поэтому пора начинать основополагающую дискуссию: какой дом мы хотим возвести на своей земле, границы которой мы снова щедро полили украинской кровью. Для нас уже стала аксиомой украинская государственность. Но какое именно государство нам нужно, мы даже не начали дискутировать. А без этой дискуссии победитель будет получать все. И, независимо от фамилии, будет инкассировать страну с политической стаей своих приспешников.
Поэтому, когда будете присматриваться к старым и новым кандидатам в президенты, попытайтесь понять: перед вами архитектор, способный положить начало и смодерировать широкую общественную дискуссию о том, каким должен быть общий украинский дом, а затем организовать его строительство, или очередной инкассатор, ведущий к власти свою стаю – делить остатки шкуры давно умершего советского медведя. Ищите человека, способного спроектировать и построить клетку для политического террариума, который обязательно придет к власти после него. Чтобы ненасытное эго этих политических животных начало работать во всеобщее благо. А не наоборот, как это происходит в Украине до сих пор…
Президентская должность в украинской конституционной архитектуре – идеальная площадка для настоящего государственника-архитектора. И очень опасный инструмент, когда на нее попадает политический хищник. Ведь всенародно избранный глава государства обязан своей легитимностью не парламенту, который почти всегда является политическим серпентарием, а народу как источнику власти. Президент имеет привилегию общаться с избравшим его народом напрямую. Примером такого искреннего разговора лидера и нации можно считать знаменитые «Беседы у камина» Франклина Делано Рузвельта, которые помогли вывести Соединенные Штаты из ловушки Великой депрессии и радикально изменить понимание роли американского государства в жизни американского общества. Так 14 июня 1946 года говорил с французским народом Шарль де Голль, сформулировав в своей второй Байонской речи видение конституционной архитектуры Пятой Республики.
Если мы верим, что, как записано в 5 статье Конституции Украины, «носителем суверенитета и единственным источником власти в Украине является народ» и именно ему принадлежит исключительное право «определять и менять конституционный строй», тогда надежную конституционную клетку для политического серпентария в будущем украинском доме может построить народ, и только народ. Но кто-то должен организовать и смодерировать этот процесс. Это и есть настоящая миссия следующего президента. Если такая синергия произойдет, есть шанс, что народ будет наблюдать за этой клеткой и следить за тем, чтобы политические хищники не вырвались из нее.
Поэтому я категорически против того, чтобы следующую конституцию принимал парламент. Нельзя политическим хищникам отдавать на откуп постройку зоопарка. Впрочем, повторюсь: для этого сам президент должен быть конструктором-государственником, а не политическим хищником. Ведь и Гитлер, и Муссолини, и Перон, и Ленин с Троцким тоже апеллировали к народу. Также предпочитали говорить с нацией через глав политических элит. К каким трагедиям это привело, хорошо известно. В человеческой природе глубоко укоренено то, что мой учитель Дэвид Уильямс называет father fantasy – мечта о президенте-отце, который возьмет на себя не посильное для многих бремя свободы и ответственности за их жизнь. Возможно, лучше всего описал этот соблазн Достоевский в своем «Великом инквизиторе». Поэтому ставки с выборами национального лидера действительно заоблачны. Цена ошибки – чрезвычайная.
И маленькая подсказка напоследок: лучший кандидат на пост главы государства – это кандидат, который публично пообещает, что он или она – последний всенародно избранный президент в этой стране. И которому народ поверит, что он (или она) сдержит свое слово. Существенную деконструкцию совка и расставание с «русским миром», даже если они так старательно окрашены в желто-голубые цвета, следует начинать с деконструкции веры в доброго царя/гетмана/генсека/президента, способного привести нас в светлое будущее. За нас и вместо нас…
