Правосудие по своей сути признается таким только при условии, что оно отвечает требованиям справедливости и обеспечивает эффективное восстановление в правах.
(из Решения Конституционного Суда Украины №26-рп от 19.10.99)
«Кривосудие» для большинства граждан Украины доныне является чем-то абстрактным, таким, что непосредственно не касается каждого: пока не перешел дорогу власть предержащему, ты можешь об этом не беспокоиться — обычно думает «рядовой» человек. Но чем дальше, тем ближе оно подкрадывается к каждому.
Согласно Конституции Украины (статья 39), «Граждане имеют право собираться мирно, без оружия и проводить собрания, митинги, походы и демонстрации, о проведении которых заблаговременно извещаются органы исполнительной власти или органы местного самоуправления». Законопослушный гражданин, организующий мирное собрание, извещает власть о своем намерении, и, если это намерение власти хотя бы почему-то не нравится, здесь гражданин и подвергается кривосудию во всей красе (или же, во всем постсовковом уродстве).
Три группы жителей Харькова решили 5 июня провести три разных акции (разведенных во времени и пространстве) в защиту украинского языка. 1 июня (в последний рабочий день перед 5 июня) они, как и полагается, поставили в известность городскую власть. Вместо, как следует из духа конституционной нормы и соответствующих положений международных обязательств Украины, обеспечить их право, способствуя его реализации, власть сначала посоветовала всем отказаться от проведения митингов. А затем — быстро подала в суд. Весь процесс — сбора т.н. «согласительной комиссии» (внезаконного порождения искривленной фантазии местной власти), рассмотрения ею сообщений и подачи заявлений в суд, занял самое большее один час. Конечно, суд немедленно принял дело к рассмотрению и решил провести слушание через... 3 часа после того.
Когда «обычный гражданин» или же «посполитый» подает в суд на власть, как правило, ему придется долго ждать судебных заседаний, они откладываются, это длится месяцами, а иногда и годами. Вместе с тем власть, согласно действующей норме ст. 182 Кодекса административного судопроизводства Украины, имеет преференции относительно граждан-организаторов мирных собраний: если иски об ограничении права на мирные собрания (читай — о запрещении собраний) могут рассматриваться «безотлагательно», то никакого механизма эффективного и оперативного обжалования таких решений до времени проведения таких собраний просто не существует. Справедливо ли это — вопрос, на наш взгляд, риторический...
Мы уже не говорим о том, что на заре своего создания в конце ХVIII столетия административные суды, по идее, должны были защищать граждан от своевольных действий исполнительной власти...
Но вернемся к харьковскому примеру. По закону и по логике, в дальнейшем ответчиков по делу должны были бы должным образом известить о судебном заседании. Из трех представителей инициативных групп харьковчан извещены (является ли извещение за несколько часов до слушания дела надлежащим извещениям — еще один вопрос) были только двое, до третьих халатно «не дозвонились». Все суды счастливо состоялись, причем третий — вообще при отсутствии ответчика, который о суде вообще ничего не знал.
В суде на ознакомление с делом ответчикам дали по 30 (тридцать) минут. Ходатайства о продолжении ознакомительного периода были «фемидой» отклонены.
Никаких материальных доказательств в подкрепление иска городской совет не предоставил. Например, относительно наличия свободного места на площади Свободы (между прочим — второй по размеру в Европе), все свелось к словам представителя Харьковского городского совета («места нет») против слов гражданина («места — полно»). Представитель Харьковского городского совета не привел (и разве мог привести?) никаких доказательств того, что мирные собрания аж 50-ти человек невозможно провести на площади 10 на 100 метров. Но «фемида», ничтоже сумняшеся, стала на сторону власти, хотя, согасно п.1 ст.71 КАС Украины, «каждая сторона должна привести те обстоятельства, на которых основываются ее требования». Как видим — на практике не каждая.
В целом, для того, чтобы власть могла ограничить право на мирные собрания, должны быть веские основания. В частности конкретные фактические данные о реальной возможности нарушения общественного порядка или нарушения прав и свобод других людей. Они не могут основываться на предположениях, потому что это является признаком своеволия со стороны местной власти и/или суда. В этом случае (и во многих других подобных случаях) «властной» стороной не было предоставлено ни экспертного вывода о том, почему анонсированные митинги могут «вызвать обоснованное возмущение граждан», ни объяснений, почему милиция не в состоянии поддерживать общественный порядок на акции численностью в 50 человек или помешать им перекрыть движение транспорта, ни откуда вообще власть узнала об опасности перекрытия движения транспорта гражданами. Само по себе предположение относительно «возмущения граждан» с юридической точки зрения является ничтожным, а с точки зрения логики — абсурдным, поскольку всегда не все граждане будут разделять какие-либо идеи организаторов любого мирного собрания, и если это считать основанием запрещения собраний, то лучше сразу переписать Конституцию, честно признав государство антидемократическим и внеправовым.
Однако все эти «аргументы» стали основанием судебных решений и в них отражены.
Во время суда ответчики опровергали все эти абсурдные аргументы, оперируя теми аргументами, которые они могли собрать и подготовить за великодушно предоставленные судом 30 минут на ознакомление с делом. Суды, все три, аргументы граждан к вниманию не приняли и удовлетворили иски власти практически под трафарет. То есть суд формально рассматривал дело, игнорируя суть содержания права на мирные собрания и принципы справедливого процесса.
Власть должна была доказать в суде, что в намерениях гражданина провести митинг существует угроза национальной безопасности или общественному порядку, даже больше, доказать это, что угроза является аж такой существенной, что ограничение права на мирное собрание путем его (собрания) полного запрещения является «необходимым в демократическом обществе» (ст. 11 Конвенции о защите прав человека и основополагающих свобод, ст. 21 Международного пакта о гражданских и политических правах). Вместе с тем суд, в трогательный унисон с местной властью, решил, что 50 человек создадут проблемы с проходом по второй по размеру площади в Европе, что эти 50 человек будут мешать согражданам отдыхать (на центральной площади в рабочий день) и т.п. Известно, что труднее всего доказать, что ты не верблюд, если ты и вправду не верблюд. Равно как и известный принцип: «чем абсурднее — тем лучше».
Что же после решения суда? Гражданин может подать апелляцию в течение 10 дней. Но на сам процесс проведения митингов это уже никак не повлияет, потому что апелляционный суд не будет реагировать на иск гражданина с такой же скоростью, как на иск власти, и до митинга он просто не успеет, потому что чаще всего митинги проводятся к какой-то конкретной дате. Апелляционный суд теоретически может указать власти на то, что она должна была не «советовать гражданину отказаться от акции», а оптимальным образом обеспечить его право на проведение ее, например, предложив провести акцию в другом месте. Но отечественная власть по-совковому запрещает по принципу «кабычевоневышло». Апелляционный суд может даже и упразднить решение первой инстанции, но — постфактум, а выполняются эти решения, согласно Кодексу, немедленно. Концы в воду.
Вынося решение о запрещении акции, суд должен был иметь весомые и подтвержденные доказательствами основания считать, что граждане на митинге кого-то оскорбят или перекроют дорогу и помешают движению транспорта и т.п. Это мог бы быть вывод эксперта, заявления от потенциальных страдальцев, а не голословная изложенная на бумаге фантазия главы УМВД в Харьковской области. Каждый из трех заявителей проводил уже не одну акцию, никогда не перекрывал движения и не безобразничал каким-то другим угрожающим для нацбезопасности образом ранее. Все акции, напомним, были заявлены как протест против «языкового» законопроекта Колесниченко-Кивалова. То есть, по сути, суд поддержал милицейскую мысль о том, что протест против законопроекта может оскорбить граждан с несовершеннолетними детьми. Конечно, мы поинтересуемся, на основании чего у милицейского руководства сформировалось такое представление, но... кто же скажет правду?
Изложенное — не сугубо харьковский феномен, этот случай является лишь иллюстрацией, ведь подобное происходит почти везде и всегда. Согласно проведенному нами исследованию, в 2010 году суды в Украине удовлетворили 83% исков местных органов власти о запрещении мирных собраний, а в 2011 — 88%. О том, сколько процентов исков власти удовлетворено в Харькове, мы можем только догадываться, потому что уже почти год Харьковский городской совет нам упрямо не предоставляет ответ на этот вопрос. С судебными запрещениями мирных собраний сталкивались здесь практически все протестные группы и все оппозиционные партии. Вспомним же опять, зачем в свое время возникли во Франции административные суды...
Один из самых известных теоретиков конституционного права Альберт Дайси говорил, что должны быть конкретные фактические данные, неприемлемость всякого рода предположений для ограничения свободы собраний. Но что нашей власти те теоретики, да и положения Конституции Украины?
Для полноты картины скажем, что свои решения суд также обосновывал актом под названием «Временное положение о порядке рассмотрения вопросов относительно организации и проведения собраний, митингов, походов и демонстраций», принятое горисполкомом Харькова в 2007 году. По правилам административного судопроизводства, суд может принимать во внимание подзаконные акты, только если они приняты на основании Конституции и законов, а подобные самодельные «порядки» и «положения» принимаются (о неконституционности и незаконности таких порядков мы детально писали неоднократно) с очевидным выходом за пределы определенной Конституцией и законом компетенции органов местного самоуправления. То есть, короче говоря — являются произволом местных властей. Мы исписали жалобами все прокуратуры областных центров, где существуют такие порядки, некоторые, как в Луцке, отнеслись к тому серьезно, некоторые, как в Харькове — незаконно отмахнулись, поэтому продолжение следует, мы не остановимся и попробуем добить их всех.
К сожалению, такая или похожая судебная практика не ограничивается только вопросами, связанными с реализацией права граждан на мирные собрания. Не экстраполируя выводы на всю судебную практику, поделимся наблюдением, что по крайней мере при рассмотрении споров, связанных с ограничением права на мирные собрания, с реализацией права на информацию, не говоря уже о спорах относительно обжалования гражданами незаконных (иногда — очевидно и грубо, как то было с отменой Верховной Радой уже назначенных местных выборов) решений, действий, бездеятельности власти — о соблюдении таких принципов админсудопроизводства, как верховенство права, законность, равенство и состязательность сторон говорить можно, только одновременно делая руками известный жест на определение «кавычек».
Суды часто игнорируют главное задание — «защиту прав, свобод и интересов физических лиц от нарушений со стороны органов государственной власти, органов местного самоуправления, их должностных и служебных лиц» (ст. 2 КАС Украины), собственно для чего они в свое время и впервые возникли во Франции, а теперь будто бы для этого были заимствованы Украиной. Говоря еще «более юридически», в таких случаях государство Украина (в действительности — мимикрирующая УССР) усилиями пронизанных советской ментальностью и рефлексами запретить все местных чиновников и не слишком правосознательных судей не только нарушает собственное законодательство, но и ряд обязательных для него норм вышеупомянутых международных соглашений — Конвенции о защите прав человека и основополагающих свобод и Международного пакта о гражданских и политических правах.
Между формально существующим судопроизводством и реально обеспеченным правосудием (см. эпиграф) есть, как говорил когда-то по другому поводу русский классик, «дистанция огромного размера». Между конституционной декларацией, что Украина является правовым государством, и реальностью — дистанция приблизительно такая же. Профанация правосудия, его подмена кривосудием на побегушках у политической власти не только выхолащивает идею права, убивает у граждан ростки правовой культуры, не только порождает ненависть к власти, но — по крайней мере в отношении к общественным активистам — толкает их к НЕзаконопослушности. В чем смысл законопослушности, если закон не является правом, а судопроизводство не является следствием правосудия?
По сути вещей, практикуя кривосудие, используя «фемиду» не как судью, а как жандарма или палача и, следовательно, преумножая количество тех, кто видит во властных институциях только лишенный общественной пользы (а поэтому и смысла) рэкет, власть роет себе могилу и пишет эпитафию. К сожалению, то, что она этого не понимает — не только ее проблема.
Что же делать?
Вспомним Шекспира: «Властей сваволю, тяганину суду, З чесноти скромної безчесний глум». Большинство знает эти строки, по-видимому, в русском переводе, но украинский здесь подходит больше. Их актуальность свидетельствует о том, что мы находимся на той же стадии развития, что и Англия XVI века.
«Чи бути, чи не бути —
ось питання.
Що благородніше? Коритись долі
І біль від гострих стріл її
терпіти,
А чи, зітнувшись в герці
з морем лиха,
Покласти край йому!
Заснути, вмерти —
І все. І знати: вічний сон врятує,
Із серця вийме біль,
позбавить плоті,
А заразом страждань.
Чи не жаданий
Для нас такий кінець?
Заснути, вмерти.
І спати. Може й снити?
Ось в чім клопіт;
Які нам сни присняться
після смерті,
Коли позбудемось земних суєт?
Ось в чім вагань причина.
Через це
Живуть напасті наші
стільки літ.
Бо хто б терпів бичі й наруги часу,
Гніт можновладця, гордія зневаги,
Відштовхнуту любов,
несправедливість,
Властей сваволю, тяганину суду,
З чесноти скромної безчесний
глум, —
Коли б він простим лезом міг собі
Здобути вічний спокій?
Хто стогнав би
Під тягарем життя і піт
свій лив,
Коли б не страх попасти
після смерті
В той край незнаний, звідки
ще ніхто
Не повертався? Страх цей нас
безволить,
І в звичних бідах ми волієм жити,
Ніж линути до невідомих нам.
Так розум полохливими нас
робить,
Яскраві барви нашої відваги
Від роздумів втрачають
колір свій,
А наміри високі, ледь зродившись,
Вмирають, ще не втілившись
у дію.»
«Гамлет», перевод Леонида Гребинки
Наш ответ на Гамлетовский вопрос содержится в лозунге, который часто иллюстрирует материалы сайта «Майдан»: «Бороться — весело, повиноваться — скучно!». Заснуть и умереть (как гражданин, как мыслящее существо) — это точно не украинский выбор. И чем больше будет нас таких, которые не спят, тем быстрее мы выберемся из [без]правового постсоветского средневековья.
Наталья Зубар, исполнительный директор ОИМЦ «Всесвіт», Александр Северин, кандидат юридических наук при любезной помощи Уильяма Шекспира и Михаила Савчина, специально для «Дня»
