Ведь не случайно глава комиссии ЮНЕСКО по вопросам образования Жак Делор отмечал: «Наши современники страдают от головокружения, разрываясь между процессом глобализации, проявления которого они наблюдают и часто поддерживают, и поисками своих корней, опоры в прошлом, принадлежности к тому или иному сообществу. Образование должно заняться этой проблемой, поскольку более, чем когда-либо, оно является участником процесса зарождения нового всемирного сообщества и оказалось в самом центре проблем, связанных с развитием личности и разнообразных сообществ».
МУЛЬТИКУЛЬТУРНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ
Еще до недавнего времени казалось, что в указанной сфере образовательного процесса не должно было быть каких-либо проблем. На уровне теоретического дискурса научные работники в свое время пришли к консолидированному мнению о том, что мультикультурное образование (англ. — multicultural education) представляет собой: 1) концептуальное идеологическое течение в образовательной практике современного демократического общества; 2) образовательную стратегию, представляющую собой последовательные учебные процессы (организация, реализация, результат) с целью решения образовательными средствами проблем, возникающих в обществе в процессе эволюции национальных государств и постколониальных миграционных процессов. Речь шла о том, что обрабатывание учебных программ и сама организация учебного процесса в рамках стратегии мультикультурного образования должны быть ориентированы на преодоление культурной отчужденности школьников и студентов, на признание и развитие основополагающих демократических ценностей: прав человека, свободы, демократии, солидарности, плюрализма.
В контексте указанного очерчивались и пути включения в педагогический процесс эффективных форм и методов развития и воспитания школьников и студентов на основе этнокультуры, которая вобрала в себя самое ценное, что было создано многолетней мудростью народа и нашло свое яркое отображение в народной эстетике. Считалось, что включение в мультикультурное образование эстетических представлений разных этносов позволит эффективно развить многообразное этнокультурное пространство, где подрастающее поколение будет воспринимать красоту этнических традиций, обычаев и обрядов. Речь шла о том, что этнокультура развивается на основе наследственности, традиций и результатов творчества многих поколений, а следовательно, накапливая в себе богатый исторический, духовный, эстетический опыт, имеет важное значение для развития общей культуры, формирования творческих способностей и эстетического вкуса личности. И в этом был свой смысл, ведь образование должно было учитывать как количественный фактор наращивания интенсивности миграции в населении современного мира, так и качественный фактор роста национального самосознания, связанный, в частности, и с появлением ряда новых государств в постсоветском пространстве.
Более того — отстаивалось мнение, что мультикультурное образование все шире захватывает и социокультурные цели современного образования. Подразумевалось развитие образования на принципе культурного плюрализма, признания равноценности и равноправия всех этнических и социальных групп в составе данного общества, провозглашение недопустимости дискриминации людей по признакам национальной или религиозной принадлежности, пола или возраста. Предполагалось, что чем больше особенностей разных культур будет знать ученическая молодежь и студенты, тем больше они будут понимать поступки и взгляды представителей этих культур. А это уже путь к утверждению толерантности в обществе, уважения к окружающим и признания их права на собственную идентификацию на принципах общечеловеческих ценностей.
Разумеется, что с процессом усовершенствования Европейского Союза политика мультикультурализма вышла за национальные рамки отдельных государств. Так, Совет Европы уже в 1970-ые годы принял стратегию мультикультурализма и мультикультурной педагогики. Однако здесь хотелось бы обратить внимание на один, казалось бы, незначительный, но уж слишком принципиальный момент. С середины 1980-х Совет Европы стал способствовать осуществлению тех образовательных проектов, которые больше не рассматривались как мульти- или же как транскультурные, а вместо этих терминов стали прибегать к термину «межкультурное образование», отображающему «взаимодействие», а не параллельное существование или сосуществование разных культур. Акцентировалось на том, что у «межкультурной» перспективы есть свое образовательное и политическое измерение: взаимодействие способствует скорейшему развитию сотрудничества и солидарности, чем отношения доминирования, конфликтов, неприятия и исключения.
ОТ ХОРОШИХ НАМЕРЕНИЙ ДО...ГЕТТОИЗАЦИИ
То, что долго вызревало в тишине кабинетов среди экспертов Совета Европы — переход от мультикультурного к межкультурному образованию, от сосуществования к взаимодействию — вдруг было предано громкой огласке в политических заявлениях ведущих государственных руководителей мира. Выступая на собраниях молодежной организации Христианско-демократического союза (ХДС) в октябре в 2010 г., канцлер ФРГ Ангела Меркель признала полный провал попыток построить мультикультурное общество в Германии: «Очевидно, что мультикультурный подход, предполагавший счастливую жизнь бок о бок друг с другом, полностью провалился... Те, кто хочет стать частью нашего общества, должны не только соблюдать наши законы, но и говорить на нашем языке». Таким образом, продолжала Меркель, «изучение языка должно стать обязанностью иммигрантов, как это было раньше, а не добровольной опцией, как это происходит в настоящее время». Позицию канцлера Германии в отношении к мультикультурализму в дальнейшем поддержали премьер-министр Великобритании Девид Камерон и президент Франции Николя Саркози.
Суть проблемы, судя по всему, заключается не в том, что иммигранты, живя в Европе, имеют право сохранять свой язык, религию, культуру и самобытность. Корень зла, по мнению известного российского эксперта, руководителя центра по изучению ксенофобии и недопущения экстремизма Института социологии РАН Эмиля Паина, заключается в том, что концепция «мультикультурализма» начиналась с добрых намерений, «но со временем эта концепция уже представляет собой противоположность основополагающей, в ней выродились все гуманистические идеи, она не оставляет места свободе человека. Она делает эту свободу меньшей». В реальной жизни «мультикультурализм привел к геттоизации этнических обществ. В обществах Лондона, Парижа и Берлина женщина-турчанка или пакистанка защищена в меньшей степени, нежели в своих исламских государствах. В обществах законы государства не действуют». Следовательно, «кризисом мультикультурализма в Европе назвали то состояние, при котором государство и общество представлены в виде разрозненных сообществ, живущих бок о бок, но не сотрудничающих, не идентифицирующих себя в качестве единого государства». Выход видится в одном — основой государственной политики в полиэтничном обществе «должна стать политика гражданской идентичности».
К величайшему сожалению, отмечает ведущий эксперт фонда «Наследие» Ариэль Коэн, «вновь прибывшие «новые европейцы» не хотят овладевать языком, знакомиться с культурой Европы, игнорируют общественные институты, предпочитая вариться в собственной среде. Часто они не просто сохраняют свою религию, но выбирают ее наиболее экстремистские формы». В этих условиях толерантность, являющаяся одним из главных постулатов современного европейского общества, оказалась «под угрозой самоисчерпания, столкнувшись с нежеланием мигрантов принимать европейские правила жизни». Последние парламентские выборы в странах Старого Мира показали, что многие европейские избиратели стали более радикально настроены и не боятся сейчас показать себя нетолерантными по отношению к иммигрантам. Они массово голосуют за представителей правых партий, которые обещают вернуть страны к традиционному европейскому укладу жизни или бороться с радикальным исламом.
КРИЗИС КАК МОМЕНТ ИСТИНЫ
Все эти этнично-расовые фобии имеют глубокие социальные предпосылки и представляют собой лишь внешнее проявление новой фазы всемирного кризиса, который из стадии финансово-экономической перерастает в настоящее время в фазу социально-политическую, приобретая тем самым черты всеохватывающего и комплексного всемирного кризиса. Достаточно бросить взгляд в недалекую ретроспективу, как сразу прояснится еще один ординарный до банальности фактор — тренд народного гнева всегда легче всего повернуть в русло национально расового противостояния. Здесь стоит вспомнить и неугасающие антиправительственные демонстрации в Греции, и массовые беспорядки летом 2010 г. в Берлине, и волну протестов против пенсионной реформы во Франции, и студенческие протесты в Италии и Великобритании. Во время всех этих акций проявлялся антииммигрантский акцент, раздуваемый правыми партиями. В конце концов, на июньском саммите ЕС 2011 г. главный принцип объединенной Европы — «свободное перемещение людей внутри Евросоюза» — впервые был подвержен серьезной коррекции в сторону недопущения в страны ЕС нежелательных гостей.
Было бы опрометчивым считать, что эти процессы происходят где-то там в Европе и не касаются Украины. По оценке, которую дал директор Института экономики и прогнозирования НАН Украины Валерий Геец, положение дел в экономике Украины привело к тому, что вторая волна кризиса в мире может стать для Украины спусковым крючком: «Если загорится, там или там — мы обязательно будем иметь серьезную ситуацию». Внутренние угрозы идут от того, что «модернизация производства происходит чрезвычайно медленно или не происходит вообще. Средства на модернизацию трудно найти, так как инвесторы во всем мире не верят, что произойдет возобновление экономики, а потому вкладывают деньги в активы, которые можно будет потом быстро реализовать». Ситуацию, на его взгляд, можно было бы поправить за счет сдерживания избыточного роста прибылей отечественных олигархов и структурирования этих прибылей в направлении сверхдоходов, однако «налоги на сверхдоходы так и не ввели, проводя налоговую реформу». А в этих условиях возобновление ценовой конкурентоспособности возможно лишь за счет девальвации: «Другого выхода нет». Развитие событий в этом направлении, разумеется, усилит социальное напряжение в обществе.
Создалась достаточно интригующая ситуация: приходится только гадать, на какой стадии кризиса некоторые политические силы попытаются направить социальный протест в русло обострения этнонациональных отношений. В данных условиях мы должны не допустить подобной ситуации. Эта примитивная «канализация» кризисных процессов в плоскость, касающуюся национальной идентичности, периодические вспышки кампании за предоставление русскому языку статуса государственного, — все это травмирует процесс формирования национального самосознания не только этнических украинцев, но и всех граждан Украины, не учитывая факт их этнической принадлежности. В азарте уж слишком политизированной полемики немногие обращают внимание на то, что в реальной жизни речь идет не об отрицании русского языка как факта украинских реалий. Какие-либо спекуляции здесь неуместны, так как каждый ребенок должен знать как минимум — украинский, русский и еще один из европейских языков.
Между тем, в ходе такого противостояния в тень искусственно отодвигается принципиальная проблема: будет ли процесс «мультикультурности», от которого уже отказывается Европа, проходить у нас за счет притеснения украинского языка как государственного, или будет коррелироваться с этническим составом населения Украины и мировыми процессами в сфере этнонациональных отношений? Здесь оценивать нужно бы «по гамбургскому счету» — ведь речь идет о стратегии развития Украины, перестройке современной украинской гражданской нации, ее национальной и гражданской идентичности. Собственно — будет она украинской или какой-то еще? А если не украинской, то какой? Культурный релятивизм, который утверждает условный, относительный характер языка и соционормативной культуры, моральных представлений и понятий, в данных условиях может сыграть злую шутку. Мол, безразлично какая культура и язык — украинская или любая другая — главное, чтобы хорошо жилось и копейка водилась.
«МУЛЬТИКУЛЬТУРНОСТЬ» ПО-УКРАИНСКИ
Понятно, за годы независимости произошли значительные сдвиги в сфере языковой политики украинской школы. Идет речь не о какой-то форсированной насильственной украинизации, а о выполнении положения Конституции Украины и соответствующего законодательства об образовании, где закреплен государственный статус украинского языка, определено место языков национальных меньшинств, что и является признаком уровня демократичности той или другой страны. Не все еще так хорошо, как бы хотелось. В среде педагогов, в частности, понимают, что утверждение украинского языка в статусе государственного, еще не означает преобладание украинского языка в повседневном общении школьников.
Невзирая на существенные позитивные изменения (процент учеников, которые обучаются на украинском языке вырос за годы независимости от 47,5% в 1988/89 учебном году до 80,4% в 2007/08 учебном году), ситуация в сфере языковой политики все еще требует существенных изменений. Так, согласно данным Белой книги национального образования Украины, в 2007 г. 85% детей дошкольных, 80% учеников дневных общеобразовательных, почти 60% учеников профессионально-технических, 83—86% студентов высших учебных заведений обучались на украинском языке. В то же время на русском языке соответственно обучались 14% дошкольников, 19% школьников, почти 40% учеников профессионально-технических заведений и 14—17% студентов вузов.
В то же время в школьной практике обеспечивается право национальных меньшинств в регионах их компактного проживания на получение образования на родном языке. И это правильно, ведь эти люди живут как автохтоны на своей исторической территории, в отличие от африканских или азиатских иммигрантов в Европе. Так, отмечается в Белой книге национального образования Украины, в целом в 2008/2009 учебном году на украинском языке в 2008/2009 обучалось 3 608 725 учеников; на русском — 779 423 ученика; румынском — 21 671 ученик; венгерском — 16 407, молдавском — 4 756, крымскотатарском — 5 644, польском — 1 389, болгарском — 80, словацком — 79 учеников. Вне всякого сомнения, эти статистические данные наглядно иллюстрируют тот факт, что в Украине обеспечивается право национальных меньшинств на удовлетворение образовательных потребностей на родном языке, сохранение и развитие их этнической идентичности.
Однако здесь следует переосмыслить эту самую «мультикультурность», от которой шарахаются в Европе, но которая канонизируется в Украине, несмотря на то, что несет в себе ряд все нарастающих проблем. Способствует ли такая модель обучения при недостаточном уровне владения украинским языком, процессу полноценной интеграции представителей национальных меньшинств в украинский социум? Последние события в Береговском районе освещают целый ряд проблем. В целом в этническом составе Закарпатской области украинцы составляют 80,5%, венгры — 12,1%, румыны — 2,6%. Береговщина — особенный район области, где венгерское население составляет большинство — 76,3%. В самом городе Береговое украинцы составляют 38,9%, венгры — 48,1%, ромы (цыгане) — 6,4%. По оценке заместителя председателя Закарпатского областного совета Андрея Сербайло, «на Береговщине проживает мощное и многочисленное венгерское национальное меньшинство, однако культурные, языковые и другие потребности венгров в Закарпатье обеспечены более чем замечательно — об этом хорошо знают все закарпатцы». Проблема, однако, в том, что среди обитателей этого региона лишь каждый шестой понимает украинский язык.
Так же итоги исследований школ национальных меньшинств на Закарпатье выявили наличие ряда проблем. Ученики этих школ недостаточно владели украинским языком для социализации в украинском обществе. Это обстоятельство понижает их конкурентоспособность при поступлении (тестировании) и учебе в высших учебных заведениях. Часто выпускники этих школ вынуждены получать высшее образование в Венгрии, где их радостно встречают, объявив курс на упрощенную процедуру предоставления гражданства. Кстати, процедура предусматривает принятие новообращенными гражданами присяги на верность Венгрии.
И здесь возникает вторая проблема — гражданской идентичности. В настоящее время в Украине идет параллельно (но на разных уровнях и с разной интенсивностью) двуединый процесс формирования гражданской (политической) нации при одновременном усилении самой идентичности украинской титульной нации. Так же продолжается процесс идентификации представителей разнообразных национальных меньшинств и коренных народов. В этом процессе гражданский (политический) фактор и фактор этнический диалектически взаимоувязываемые. По мнению в настоящее время покойного и всеми нами уважаемого профессора Сергея Крымского, «в настоящее время мы развиваемся в направлении образования политической нации. Она в определенном понимании совпадает с понятием гражданства. Мы — граждане одного государства. Политическая нация это — украинский этнос плюс другие этносы, которые признают базовую роль украинских ценностей, признают украинскую идею (курсив наш. — Авт.)».
Мы уже не раз отмечали, что отношение к украинскому языку, желание владеть ним — один из показателей выполнения требования ЮНЕСКО — «научиться жить вместе». В случае наличия в образовательном процессе деукраинизации, совершается нарушение важного документа Совета Европы — «Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств», где черным по белому написано, что «защита и развитие региональных языков или языков национальных меньшинств не должны осуществляться во вред официальным языкам и необходимости их изучения» (курсив наш. — Авт.). Понятно, что проблему эту следует разрешать демократически, а национальное законодательство Украины должно позаботиться об обеспечении четкой, прозрачной, понятной мотивации для изучения украинского языка. Такую мотивацию может обеспечить лишь надлежащее интеллектуальное наполнение украиноязычных сфер и жанров.
ОСНОВАНИЯ ДЛЯ ТОЛЕРАНТНОСТИ
Научиться жить вместе — это, в первую очередь, поиск пути к консолидации нации. По определению известного чешского исследователя Мирослава Гроха, на процесс консолидации влияют как объективные показатели (экономические, политические, языковые, культурные, религиозные, географические, исторические), так и их субъективные отображения в коллективном сознании. Особенно важными являются три составляющие: 1) историческая «память» об общем прошлом, которое трактуется как «судьба» сообщества; 2) насыщенность и интенсивность языковых и культурных связей; 3) социальное равенство всех членов группы, организованных в гражданское общество.
Важность этих факторов является непереходной. В силу обстоятельств, которые в настоящее время сложились в Украине, нам хотелось бы отметить приоритетность именно третьего фактора. Идет речь в первую очередь о том, что без продвижения в направлении перестройки гражданского общества и социально справедливого государства все другие предварительно отмеченные проблемы — как осознание общности исторической судьбы, так и обеспечение интенсивности языковых связей — неминуемо будут решаться недемократически. А в дальнейшем, в случае общественной деформации, сами проблемы истории и вещания, в конце концов, будут поставлены в контекст обанкротившейся «мультикультурности» и станут для Украины тем самым деструктивным фактором, который непременно будет вызывать социальную напряженность.
Поскольку украинский язык должен в полном объеме обеспечивать свою интеграционно-консолидирующую, организационную и информационную функции в обществе, наша страна должна была бы в перспективе перейти к созданию в образовании единого украиноязычного пространства. Конечно, здесь не идет речь о каком-то административном диктате или «кавалерийской атаке» очередной политической кампании, а о длительном и кропотливом труде в направлении повышения уровня интеллектуального наполнения украиноязычной продукции, в том числе и за счет переводной иностранной литературы. Свободное владение украинским языком во всех высших учебных заведениях не исключает чтения отдельных курсов на разных языках мира, в зависимости от актуальности учебного предмета и компетентности того или иного приглашенного преподавателя. Реализация этого требования нуждалась бы в комплексном последовательном употреблении мероприятий административного, научно-методического, розъяснительно-пропагандистского характера. Украинский язык в отрасли образования должен реализоваться: как учебный предмет; как основное средство коммуникации и получения знаний из других (не языковых) сфер познания; как средство развития и саморазвития школьника и студента, творческого самовыражения и утверждения личности в обществе. Владение украинским языком следовало бы считать одним из основных критериев оценки профессиональной пригодности преподавателей, руководителей учебных заведений.
И здесь примером может послужить опыт Российской Федерации. В своей официально утвержденной приказом Министерства образования и науки России под №201 от 3 августа 2006 г., «Концепции национальной образовательной политики» были провозглашены «включение в число главных приоритетов образования (наряду с сугубо образовательными целями) также и цели духовной консолидации многонационального народа России в единую политическую нацию». Главный разработчик Концепции — директор Института национальных проблем образования Министерства образования и науки РФ М. Кузьмин — отмечал, что в процессе социализации подрастающего поколения должны учитываться два основных компонента: 1) национально-региональный, который обеспечивает этническую самоидентификацию ребенка; и 2) федеральный, что «формирует общегражданскую идентичность на базе русской культуры и русской цивилизации» (курсив наш. — Авт.).
К языковой проблеме следует относиться деликатно и взвешенно. В самых современных исследованиях язык рассматривается как самое важное средство коммуникации, которое непосредственно принимает участие в структуризации социального пространства, создавая языковую интерпретацию мира. Язык формирует знания и понятия, которые влияют на понимание социальной действительности. Социология коммуникации, в основе которой лежит язык и речевое поведение, в настоящее время неразрывно связана с теорией общества (Н. Луман), характеризуется сложной многоуровневой иерархией коммуникативных систем. В то же время язык представляет собой важное средство осуществления власти (Р. Барт), более того — определяется как инструмент социальной власти (М. Фуко, Р.М. Блакар). В целом язык признается «носителем разных социальных практик и инструментом, который формирует социальное пространство европейского человека».
В Российской Федерации, судя по всему, эту проблему хорошо осознают. О ведущей роли русского народа, его культуры и языка в формировании российской гражданской (политической) нации отмечалось в выступлении президента РФ Д.Медведева перед руководством обеих палат Федеральных собраний 17 января 2011 г.: «Вне всякого сомнения, особое внимание должно уделяться русской культуре. Это костяк развития нашей многонациональной культуры... Русские являются самым большим народом нашей страны. Русский язык является государственным». Министр образования и науки РФ А. Фурсенко поднял вопрос относительно расширения единого образовательного пространства до пределов СНГ: «Мы можем и должны добиваться того, чтобы наше единое образовательное пространство стало примером для других стран и содружеств».
Следовательно, в контексте отхода от концепции мультикультурности Россия давно опередила Европу и практически перешла с помощью создания единого образовательного поля к формированию единой гражданской нации на основе русской культуры и русской цивилизации. Таким образом, и в Европе, и в России курс на мультикультурность обанкротился. Осознав это, нам не придется решать для себя традиционную до банальности дилемму: «выбирать проевропейский или пророссийский курс?». Вывод напрашивается само собой — курс должен быть «проукраинский».
P. S. Решение 4-й сессии Береговского районного совета Закарпатской области шестого созыва об использовании национального гимна Венгерской Республики во время проведения официальных мероприятий является незаконным, так как противоречит требованиям ст. 20 Конституции Украины и ст. 43 Закона «О местном самоуправлении в Украине». Об этом идет речь в ответе прокуратуры Закарпатской области от 19 июля на депутатское обращение Председателя НРУ, народного депутата Бориса Тарасюка.
