Главной задачей «текущего момента» многих украинских
партий является поиск политической перспективы. Угроза оказаться вне «праздника
жизни» делает для многих партий этот поиск извилистым и мучительным. Наиболее
показателен в этом плане пример УНР (Костенко). Начав с раскола в РУХе,
по, казалось тогда, соображениям политической модернизации, мягко говоря,
не удивив на президентских выборах, УНР затем позиционировался в качестве
пропрезидентской партии (и фракции в ВР). Сегодня очевидно, что УНР, сблизившись
с «Батькiвщиной» Юлии Тимошенко, содействует формированию второго центра
влияния в большинстве — премьерского, как почему-то считают многие наблюдатели.
Наверное, это правда — пока Юлия Тимошенко является вице- премьером. Пока
же главная дилемма УНР сводится, судя по всему, к адекватности самооценки
относительно будущих политических раскладов.
На собрании парламентского большинства на прошлой неделе,
когда выбирали нового координатора, произошел эпизод, очень точно охарактеризовавший
не столько распределение сил среди правых и центристов, сколько распределение
ролей между фракциями. В момент, когда прибывший по такому случаю на ул.
Грушевского депутат Суркис спокойно обменивался приветствиями с коллегами
по фракции, когда депутат Удовенко закончил приветствовать только что избранного
координатором большинства депутата Карпова, депутат Черняк едва не испортил
всем настроение. Он начал вслух укорять коллег по большинству, что они
не поддержали внесения в порядок дневного вопроса об уничтожении в Украине
символов тоталитаризма.
Потрусив головой и удостоверившись, что это не сон и мы
не в 1991-м, а в 2000 году, словил на подобных действиях едва не большинство
присутствующих в сессионном зале. Когда депутат Черняк с ощущением хорошо
выполненной работы, утих у выключенного микрофона, вспомнился его избирательный
округ в райцентре Корец, где заросшую паутиной комнату для приема избирателей
этим депутатом в конечном итоге отдали для других нужд. И что делать Черняку
в своем округе? Памятники коммунистическим вождям здесь оперативно поснимали
еще десять лет назад, со временем начали приходить в упадок, а то и вовсе
исчезать другие «символы тоталитаризма» — промышленные предприятия, некогда
дававшие продукцию, лагеря отдыха, куда летом ездили дети, и многие другие
приметы «бывшей жизни». Жизнь района, как и везде, сосредоточилась возле
базара в райцентре, за контроль над которым спорят местные власти и правоохранительные
органы. Рядом с округом Черняка округ его коллеги по костенковской фракции
Павла Мовчана, который компенсирует свои неприезды к избирателям регулярным
попаданием собственной колоритной бороды на телеэкраны. Безусловно, возврата
назад, т.е. в округа на следующие выборы, этим депутатам нет. Нужно искать
свое место, доказывать свою надобность на политической сцене, чтобы не
выпасть навсегда из процесса, как выпали в свое время никому сейчас не
интересные Степан Хмара, Николай Поровский и еще несколько десятков позавчерашних
политиков.
Стремясь полтора года назад перехватить власть в Народном
рухе, энергично оттесняя от руководства партией еще живого Вячеслава Черновила,
нынешние костенковцы едва ли не открытым текстом обвиняли главу партии
в том, что тот не дает более эффективно торговать политическим авторитетом
Руха и несколькими десятками депутатских мандатов. После раскола Руха и
гибели Черновила группа Костенко вроде как получила то, что хотела. Им
удалось сохранить руховский «бренд» на знамени новообразованной партии,
без которого можно было бы уже сейчас точить лопаты для копания себе политической
могилы. Но даже зарегистрировавшись под странным названием УНР-РУХ, руководители
новой партии оказались неспособны остановить развал своей структуры, как
в парламенте, так и в регионах. И до раскола Рух на местах не представлял
собой слишком мощной силы. Голоса избирателей приносили больше раскрученное
название партии, чем реальный авторитет ее местных деятелей. Год после
раскола довел ситуацию до почти полного абсурда: в большинстве областей
активные руховцы не видят между собой разногласий и стремятся быстрее объединиться,
чтобы окончательно не потерять авторитет. А в столице продолжаются долгие
и безрезультатные переговоры об объединении, которое невозможно в принципе.
Не для того группа Костенко совершала мятеж, чтобы вернуться теперь назад
в партию, где их места уже разобраны. Прислониться же как следует к партии
«Батьківщина» — рискованно.
Теперь вообще трудно понять — или объединялся Костенко
с реанимированной из «Громады» партийной структурой в коалицию, или сотрудничал,
или просто поддерживал морально. Пошли все большие эвфемизмы, целесообразные
при обсуждении финансовых вопросов. Спрашивать, давала ли «Батьківщина»
деньги костенковскому Руху не у кого, потому как никто не скажет. Только
ситуативная реакция отдельных лиц может натолкнуть на мысль, что когда-то,
может быть, и дали что-то, а теперь все больше обещают. Между строк приходится
читать интервью и заявления костенковцев, чтобы понять, что к чему. Так,
на прошлой неделе депутат Червоний заявил пропремьерской молодежной якобы
газете, что «наша дружба с олигархическими фракциями была не совсем продуманной».
Именно продуманной, а не проплаченной, как не терпится понять. С Суркисом-Волковым
костенковцы явно не «дружили». Более того, довольно часто делали акцент
на национальных корнях отдельных олигархов вместе с корнями бывшего сопартийца
Бродского. Регулярно приезжая в округ депутата Мовчана, выше упомянутый
депутат Червоний во всеуслышание называет депутата Удовенко «Иудовенко»,
как всегда, думая потом.
А думать нужно, поскольку без «Батьківщини», т.е. партии,
костенковцам будет совсем нелегко. К «истинному» Руху по одному возвращаются
самые рассудительные, хорошо ощущая, где будет закладываться фундамент
нового правого блока. Тем, кого назад не возьмут, если даже очень попросят,
остается только получить засаленную пластинку с «хитами» начала 90-х о
монументах и украинской церкви. Жалкая пародия, какой оказалась «массовая
акция» по недопущению к отстроенному Успенскому собору иерархов УПЦ, показала,
что «церковная карта», даже при массовой информационной поддержке СМИ,
уже не является козырной. Еще можно кричать об упадке украинского языка,
но это вовсе не костенковское «ноу-хау». На поле показной вражды к России
уже давно пасутся откормленные стада еще нескольких десятков партий.
Отчаянное заявление Черняка о «борьбе с «символами тоталитаризма»
помимо желания автора высветила отсутствие в Рухе-2 крепкой почвы под ногами.
Как и провинциальные «символы тоталитаризма», которые постепенно зарастают
сорняком, разваливаются и растягиваются населением на стройматериалы, политическая
платформа партии Костенко выглядит непрезентабельно. Разрываясь между «покупателями»
и избирателями руховцы Костенко утратили политический вес, достаточный
для самостоятельного политического существования. Поэтому остается напоминать
о своем существовании в парламентском большинстве заявлениями третьей политической
свежести.
