22 января — очередная годовщина подписания так называемого «Акту злуки» между УНР и ЗУНР. Это событие имеет для Украины не только историческое, но и в некоторой мере символическое значение, учитывая ее деление на «восток» и «запад», сохраняющееся доныне и, быть может, даже усиливающееся. Причем это территориальное деление совпадает и с делением идеологическим — речь идет не об обычных региональных отличиях, присущих любой стране, а о постоянной угрозе существования Украины, поскольку фактически линия размежевания — в отношении к целесообразности существования украинского государства. Причины такого положения вещей называют разные — здесь и отсутствие «национальной идеи», и нации как таковой (не говоря уж о вечно виноватой Москве). Интересно, что никто не знает, что именно представляет собой и сама «нация», и ее «идея», хотя дискуссии на эту тему продолжаются. Будем надеяться, что спустя некоторое время истина все-таки родится. Сегодня мы предлагаем точку зрения на проблему нации Владимира ВОЙТЕНКО, доктора ме дицины, профессора, лауреата Госпремии Украины.
Имея определенный опыт на поприще научной работы, скажу, что только проблемы секса вызывают такое же любопытство, как проблемы национальные. Что, в конечном итоге, не удивительно: национальная и половая самоидентификация, во-первых, являются в процессе психологического развития самыми ранними, а во-вторых, в значительной степени зависят от мощных влияний подсознания, т.е. являются иррациональными. К этому мы еще вернемся. А теперь скажу, что, написав брошюру «Людина і нація. Нотатки генетика» (Киев, 1996), я нажил себе немало недоброжелателей. Русские обвиняли меня в русофобии, украинцы — в украинофобии, а все они вместе — что продался евреям (хотя до сих пор своих денег не получил). А речь идет только об опровержении некоторых мифов, в частности — относительно понятий «этническая нация» и «политическая нация».
Начнем с дефиниции. Нацию можно определить как сообщество, имеющее собственное название, собственную историческую территорию и историческую память, общую общественную и массовую культуру, экономику, а также единые для всех юридические обязанности и права ее членов. На это определение английского политолога Э. Смита ссылаюсь не потому, что хочу за ним спрятаться, а потому, что разделяю его мнение. Заметьте, в этой приведенной дефиниции нет слов «народ» или «этнос» — тут все и начинается: а где «голос крови», члены и родословие? А нигде, господа! Эти понятия здесь не нужны, поскольку речь идет о политической нации — сообществе граждан одного государства. Если русский Х. соответствует всем требованиям Э. Смита, он относится к украинской политической нации. Если украинец У. вырос исторически беспамятным, не знает государственного языка, а само государство призывает лишиться самостоятельности (т.е. — разрушить), то этот У. к нашей нации (моей и вашей) не относится. Это все в принципе очень просто. Два числа нарушают этот принцип: «Украина только для украинцев!» и «Украинцы — для России!» Для их оценки мы должны сделать несколько уточнений. Первое: национализм и шовинизм. Если речь идет о моей, так сказать, философской парадигме, то я националист — считаю, что национальная самоидентификация человека является обязательной предпосылкой его социальной, интеллектуальной и эмоциональной нормальности. Именно в таком смысле китайский или русский националисты мне не враги (хотя и не обязательно друзья). Шовинизм является позицией, основывающейся на представлении о «лучших» и «худших». Как человек, на протяжении двух десятков лет работающий на ниве генетики и антропологии, заявляю: никаких оснований для такого деления нет. Генетическая переменчивость внутри каждого этноса (т.е. наследственные отличия отдельных индивидов: которые к нему относятся) является намного большей, нежели отличия между народами. Как правило, шовинизм является средством политической борьбы. Часто он объединяется с великодержавием, причем «великая держава» может быть и такой просторной, как Россия, и такой тесной, как Сербия.
Второе уточнение касается иррациональности. Так, национальное самосознание является следствием не только понимания, но и чувства. Очевидно, чувства значат даже больше, чем логика. Это нужно воспринимать как данность: так есть. Впрочем, позволю себе две отдельные составляющие этой иррациональности. Первая — ксенофобия, враждебность ко всем «чужим». Ее истоки — у наших мохнатых родственников (классическая пара — кот и собака) и в исторической памяти. Взаимная осатанелость сторон в войне России с Чечней имеет в основе две сотни лет имперского наступления на Кавказ. Ксенофобию зачастую провоцируют умышленно. Оттого бывают или Варфоломеевская ночь, или «Хайль Гитлер!», или «Смерть мировой буржуазии!», или «Долой сионистский капитал, уничтожающий славянские народы!» Последнее, замечу, слышал собственными ушами в сессионном зале Верховной Рады. Произнес этот призыв, конечно же, товарищ коммунист; наши «краснокожие» ставят в пример российскую Думу, поскольку сами не способны выдумать даже такой глупости.
Вторую составляющую национальной иррациональности стоит отметить. Иррациональной является влюбленность мужчины и женщины, ребенка и матери, украинцев и Украины. Это — святое. Здесь, собственно, мы и подходим к понятию этнической нации. Нельзя сплести веревку из песка. Национальный контекст (слово, мелос, вышиванка, глечик, рушник, стреха, тын, левада — несть числа!) является главной декорацией и главным действующим лицом в воспитании. Эту роль могут выполнять не хата, а чум или бунгало; не верба, а пальма или бамбук — не о том речь. Суть в том, что человек (ребенок) гармонично растет в сообществе, если последнее является не дистиллированной средой, лишенной вкуса и аромата, а частью Вселенной, способной влиять на чувства, а посему и на ум. Ребенок не может вырасти абстрактным человеком, но он может стать человеком-украинцем или человеком-эскимосом. Лишение национально-культурных корней вызывает маргинальную, деградированную ментальность, ставшую в бывшем СССР доминирующей. Русификация была не средством создания политической нации, а средством воспитания стандартизованного и послушного «совка», способного гордиться ракетами, но не способного стесняться стукачества и вокзальных туалетов — в Москве таких же гадких, как в Киеве.
Итак: в многонациональном государстве создание политической нации является предпосылкой гражданского общества; титульный этнос является основой, «центром кристаллизации» этого процесса; такое и только такое решение проблемы гарантирует социальный мир и материальное благосостояние. Отрицающие роль базового этноса любят ссылаться на политическую нацию, созданную в США на полиэтничной основе. Вопрос: каков государственный язык этой страны? Может эсперанто (или, не дай Бог, суржик)? Нет, английский. Кто является центральной фигурой, вокруг которой вращаются все нациетворческие процессы? Такой фигурой является WASP — «белый, англосаксонского происхождения, протестант». Ныне никто не мешает американским евреям ходить в синагогу, а неграм петь блюз, но именно культура WASP определяет лицо «американской нации»
