— Вы говорите, что именно понятие украинского национализма нуждается в модернизации и новизне. Что именно, по вашему мнению, может дать ему второе и осовремененное дыхание?
— Сам факт скромных успехов националистических партий на выборах показывает, что тактику нужно менять. Я бы посоветовал внимательнее присмотреться к опыту тех наций и групп, которые проводят резко националистическую политику, к японцам, например. Эмиграции в этой стране практически нет: в Японию чужого не пускают. Японцы ведут четко синтуистический старый, традиционный образ жизни. Они же почему-то не спешат произносить слово «национализм» в собственных моделях общественного развития. Почему? Одному Богу известно. Точно так же и Пиночет, который не очень спешил произносить слово «национализм», но вместе с тем осуществлял четко националистический принцип: ликвидировал наплывающий космополитизм (не только коммунистический, но и американский). Оказалось, что именно это стабилизирует ситуацию в стране. В Чили теперь — удивительный пример стабильности после такого бурного периода хаоса, сделанного Альенде.
Значит, нужно все-таки что-то менять. По-видимому, пришло время социального национализма в Украине, я бы вопрос ставил именно так. Наступило время по-новому посмотреть на национализм.
— Ряд политиков и общественных деятелей государства ломают копья, убеждая граждан, что государству необходима общеприемлемая национальная идея и что таковой сейчас нет. Так ли это на самом деле? И какова она сегодня в Украине — национальная идея?
— К сожалению, официальным Киевом она не сформулирована. Она есть у Донцова, Липы, Липинского, есть в программных документах ОУН. Но мы имеем сегодня только территориальное понятие Украины, не более. Это, впрочем, тоже немало: понятие государства, имеющего границу, что-то запрещающего, а что-то — разрешающего, определенные товары выпускающего за границу, остальное — нет. Но конкретной национальной идеи, когда, например, понятно, что Франция — страна для французов, Англия — для англичан, у нас нет. При всей либеральности вышеуказанных государств такое понятие у них четкое и конкретное.
— Как бы вы охарактеризовали нынешнее положение — общественное и политическое — в государстве? Есть ли исторические аналогии сегодняшнему дню?
— Это явно канадский вариант. Канада стала государством в 1867 году, но так получилось, что длительное время ею руководили из Лондона. И лидерами Канады становились те, кого любил и выбирал Лондон. Официальные взаимоотношения Канады и Великобритании «расходились» весьма длительно во времени.
Кажется, мы переживаем такой же канадский вариант. Точно так же, как и Канада отделилась от Англии без выстрелов, наша украинская революция — бархатная. Та же полоса между, образно говоря, политическими курсами российского и украинского кораблей будет расходиться и расширяться по сантиметру в год.
— Что, по вашему мнению, является самым большим приобретением и самой большой потерей Украины за семь лет государственной независимости?
— Самым большим приобретением является сам факт провозглашения самостоятельности, и то, что мы поставили Украину на карту мира. Она существует как государство в сознании мира, политика и рядового человека.
А потерей является то, что мы с самого начала окончательно не определились: для любой колонии главное «отрубить» себя от бывшего имперского центра. Чем быстрее это сделать, тем успешнее будет процесс построения государства. А он продвигается у нас слишком безжизненно. Все практические проблемы сегодняшнего дня исходят именно от этого.
— Какие геополитические перспективы ожидают нашу страну в ХХI веке и какими должны быть приоритеты, с помощью которых Украина утвердилась бы в мире?
— Наши западные соседи дают этот пример. Скажем, Польша, Чехия, Венгрия уже входят в европейские структуры, ведут реальные переговоры о вхождении в НАТО. Наверно, у Украины единственный путь — идти за ними, но оглядываясь на Восток. Россия, скажем, имеет перманентный конфликт с Японией за острова и экологию. Обычная проверенная формула римских времен утверждает: «дружи не с соседом, а через соседа». Значит, именно Япония и Украина — естественные союзники.
— Насколько опасна нынешняя приверженность украинского избирателя партиям левого толка? И какие партии в недалеком будущем имеют шанс стать действительно общенациональными?
— Спекуляция коммунистов на чисто экономических и социальных проблемах касается не только Украины. Те же поляки избрали президентом бывшего коммуниста. В конце концов, коммунисты руководили семьдесят лет и имеют многих политически готовых, опытных людей. Поэтому и не удивительно, что манипулируя избирателем, левые добились значительных успехов.
Но коммунизм как феномен победить сейчас не может, он слишком скомпрометирован за семьдесят лет, да и молодое поколение за коммунистами не пойдет.
Я думаю, в Украине некоторые партии с претензией на общенациональность уже формируются. При всей симпатии или антипатии к Лазаренко, его личность в политике конкретна и весома, он — реальный националист, строит экономический национализм и хочет, чтобы не чужие, а именно люди из Украины взяли в руки экономику. Именно это и является примером роста реальной силы.
— Украина-98. Насколько она не соответствует тому идеалу государства, который вы представляли, например, в 1990-м?
— По правде говоря, я, как и большинство украинцев, думал, что Украина быстрее пойдет путем восстановления, переоформления на новые рельсы. Оказалось, что этот процесс... болезненный? Нет, не так. У нас нет голода в полном понимании этого слова, больших катастроф или эпидемий. Но стабилизационный процесс слишком долог.
Мы разуверились. Нас семьдесят лет «кормили» лопнувшим как мыльный пузырь марксизмом. Точно так же, наверно, и каждой новой идее не доверяют. Кое-кто обреченно говорит: «Украинцы не верят ничему и это не изменят десятилетия». Наивно. Вещи меняются очень быстро. Украина имеет два изначальных ресурса. Первый — трудолюбие украинца, желающего работать не смотря ни на что. И второе: Россия непредсказуемая страна и сюрпризы «будет подбрасывать» миру и в дальнейшем. На Востоке Европы есть только две большие столицы — Киев и Москва. Если на Москву нельзя сделать историческую ставку — на Киев поставишь обязательно.
— Вы львовянин. Существует ли сейчас разница между столицей и Пьемонтом украинской независимости — Львовом?
— Львов и Киев — города слишком специфические, чтобы их сравнивать. Как Краков в Польше был последние сто лет «кухней» польских общественных процессов (хотя столицей оставалась Варшава), так же и Львов является «кухней» украинских процессов и еще надолго останется ею. Во Львове уже достигнута своеобразная критическая масса, ситуация в нем (как политическая, так и культурная) — насквозь украинская, а в Киеве, к сожалению — малороссийская. Львов — большой ресурс, большая база украинства в политическом аспекте.
Но я сознательно и трезво оцениваю ситуацию: хребет нации над Днепром, именно здесь, в казацком крае. Поэтому терпеливо ожидаю того времени, когда Киев, Донецк, или Днепропетровск предложат новые модели украинотворчества.
Украина во Львове — слишком маленькая, «карманная» Украина. Мне нужна великая Украина с центром в Киеве!
