Человек-эпоха. Он видел разрушенный войной Киев, находился в разных звеньях власти, общался со многими историческими персоналиями. А главное — все время имел собственные глубокие наблюдения, которые в конечном итоге вылились на страницы его произведений. «День» пообщался с главой Комитета по Национальной премии имени Тараса Шевченко, дипломатом, врачом, экологом, публицистом и писателем, который также возглавляет Наблюдательный совет по присуждению премии имени Джеймса Мейса, Юрием ЩЕРБАКОМ.
«КИЕВ ВЗОРВАЛИ «СОВЕТЫ»
— Вы видели целую эпоху — от Второй мировой войны до современности с ее уже новой войной. Как вы можете оценить трансформацию вашего Киева за этот период?
— Мы вернулись в Киев в марте 1944 года, когда в Житомире еще стояли немецкие войска. Дыхание фронта в столице было очень ощутимо. Фактически, Киев тогда был фронтовым тылом. Полно войск, студебекеры, зенитные батареи стояли в парке имени Шевченко и на Бессарабской площади. Когда они стреляли, то все вокруг содрогалось. Такой была картинка еще военного Киева. Но все мы, киевляне, знали, что Киев взрывали «советы». Об этом нам лично сказали наши родственники, которые оставались здесь. Тогда пришли немцы и выселили весь центр Киева, так как рвались дома на Крещатике. В частности, на углу Хрещатика и Прорезной стоял дом, куда сдавали радиоприемники. Там также произошел мощный взрыв. Это были управляемые радиомины, которыми хвастался Хрущев. После войны был объявлен конкурс по возрождению Киева. Это был чрезвычайно интересный конкурс. Все киевляне, в том числе и мои родители, ходили обсуждать варианты перестройки столицы, поскольку там были чрезвычайно интересные и смелые проекты. Но в конечном итоге был выбран самый бездарный проект, который я называл марокканским.
— Почему марокканским?
— Потому что архитекторы, которые облицовывали Крещатик керамической плиткой, перед этим побывали где-то на конгрессе в Марокко и посмотрели на их архитектуру. Но, подчеркиваю, были чрезвычайно интересные проекты, которые стоило бы воплотить. Вопрос состоял в том — что делать с разрушенной городской Думой, которая находилась на месте нынешнего Майдана Незалежности. Был проект, который предусматривал ее восстановление. Этот позорный дом нынешней городской администрации и киевской городской рады никуда не годится. Это не центр Киева. А вот Дума находилась как раз в самом центре. Она была административно образующим центром Киева. Интересно было бы сейчас посмотреть на те проекты, которые предлагались в 1946-1947 годах и которые не были утверждены, так как выбрали проекты тех людей, которые стояли, как всегда, ближе к начальству. И сегодня мы имеем искаженный образ Киева, в то время как европейские столицы имеют в центре множество больших парков, утонченную архитектуру. Считаю, что наша столичная власть бездарная и окончательно уничтожает образ Киева. Не знаю, когда появится смелый архитектор, который решит эти вопросы. А это касается не только архитектуры, но и строительства транспортных артерий. Все это нуждается в очень серьезных реформаторских усилиях.
«ГЛАВНОЕ, ПОСЛЕ ПРЕДОСТАВЛЕНИЯ ТОМОСА СОХРАНИТЬ В УКРАИНЕ СПОКОЙСТВИЕ»
— Архитектура Киева — это не только многоэтажки и парки. Это древние церкви, которые имеют для нашей истории исключительное значение, поскольку крещение Руси доказывает нашу историческую доминацию как центра православной русской культуры. Сейчас много говорят о Томосе, а некоторые медийные персоны и политики даже позволяют себе делать непроверенные заявления в таком тонком деле. Как вы относитесь к предоставлению Украине Томоса? И не столкнемся ли мы с проблемой несогласованности позиций внутри самих церквей, внутри самой страны?
— По моему мнению, Томос будет предоставлен Украине. Но главная наша проблема заключается в том, что у нас люди иногда безумно эмоциональные и все время спешат. Церковь не спешит. Там все происходит поэтапно. А псевдореволюционеры, которых сейчас в Киеве и Украине полно, спешат. У них руки чешутся что-то заявить. Поэтому думаю, что фальстарт с заявлениями о якобы уже предоставленном Томосе были вброшены специально. Считаю, если предоставят Томос — то это очень хорошо. Если не дадут, то не надо делать из этого трагедию. Нужно идти своим путем консолидации общества, быть уверенными в себе. Не стоит забывать, что Вселенский Патриарх находится под огромным давлением могучей русской церкви. Все это очень сложно. Православная церковь в Турции — это маленький островок в мусульманском море. Им там непросто, поэтому они очень осторожны. Следовательно, если дадут, то спасибо. А если нет, то подождем. Главное, после предоставления Томоса сохранить в Украине спокойствие и не дать возможности провокаторам и псевдореволюционерам сразу перейти к насильственным акциям по захвату церквей Московского патриархата. Нужны системные, но осторожные и законные шаги. Объединять церковь обязательно нужно, так как это абсолютно необходимый атрибут независимого государства, но при этом нужно объединить и народ.
— Вы живете недалеко от Майдана. Драматические события конца 2013 — начала 2014 гг. происходили рядом с вашим домом. Прошло почти пять лет. Как сейчас вы относитесь к тем событиям? Ведь вместе с подъемом патриотического духа, мы получили и много проявлений анархизма.
— Проблема анархии существует со времен Киевской Руси, со времен Вече. Это была так называемая охлократия, когда собирались смерды и что-то там выкрикивали и таким образом влияли на государственные вопросы. Развитые демократии давно уже отошли от этого метода. У нас же он все время применяется. Конечно, и первый Майдан и второй были вынужденными актами, исторически справедливыми. Люди просто не могли мириться с насилием, которое совершали Янукович с бандой и пророссийские силы. С другой стороны, появилось много псевдодемократических юродивых анархистов, которые относят себя к патриотическим силам, но в действительности лишь вносят деструкцию в перестройку государства. Для них болото — это естественная среда, где им очень уютно. Но государство начинается не с них. Европейское государство с хорошо организованными государственными механизмами позволить себе такую анархию не может. Такая анархия открывает возможности для агрессора бить нам в тыл.
— Возможен ли реванш пророссийских сил?
— У меня есть такое опасение, ведь у нас существует «духовный СПИД», то есть иммунодефицит. Это очень слабый иммунитет против той ползучей российско-имперской пропаганды, которая уничтожила много душ и продолжает уничтожать. Конечно, у меня есть большие сомнения относительно реализации военной акции, потому что Украина остается в «серой зоне» безопасности и вряд ли нам поможет Запад, если начнутся полномасштабные боевые действия. Конечно, будут какие-то выступления в нашу защиту, и, возможно, увеличится помощь, но вряд ли она будет достаточной для войны с таким мощным агрессором как Россия. Это позволяет Кремлю давить на нас извне. Но важным моментом является ползучая оккупация внутри страны, от которой мы еще не приобрели необходимый иммунитет. Особенно это проявляется, когда звучат псевдомиротворческие призывы: «Давайте договариваться». С кем договариваться? С Путиным? Это сумасбродный агрессор, который никогда не откажется от своих посягательств. А следовательно, такие попытки «примирения» с агрессором являются ничем другим чем продавливанием капитуляции через силы, которые в настоящее время занимают не последние позиции в тылу украинской политики.
«ТВОРЧЕСТВУ НЕОБХОДИМА СВОБОДА»
— Если обратиться к нашей литературе. Вы имели возможность следить за трудом и произведениями многих поколений писателей. Как вы оцениваете эволюцию украинского писательства?
— Мы имеем огромные изменения. Я сейчас пишу книгу о будущем, хотя многие из моих друзей уговаривают меня писать воспоминания. Мне не хочется писать о прошлом. Меня интересует будущее Украины. Неминуемо я сравниваю, что было и что имеем. Понимаете, в Союзе писателей советских времен были талантливые люди, которые, как «шестидесятники», возрождали честь, достоинство украинской литературы и свободное слово. Но невзирая ни на что, этот Союз был задуман как специфическая спецтюрьма для писателей. Это была своего рода «шаражка» под надзором МГБ-КГБ. Там были официально прописанные кураторы, серия «стукачей». То есть, это была ужасная институция. Большое счастье, что сейчас нет партийно-номенклатурных вельмож. Пусть в настоящее время кто-то на рыночных принципах раскручивает свою популярность для того, чтобы продавать книжки. Это не так страшно. Главное, что нет государственной организации, которая следит за писателями и держит их в страхе и рамках. В советское время соответствующие органы вместо того, чтобы заниматься вопросом коррупции и неминуемого развала Советского Союза, уделяли огромное внимание слову писателя, буквально загоняя его в прокрустово ложе коммунистических догм тоталитарного государства. В настоящее время ситуация кардинально изменилась, и это к лучшему, ведь творчеству необходима свобода. Могу сказать, что те писатели, которые в советское время были настоящими писателями, такими остались и сейчас. Теперь они смогли напечатать те произведения, которые никогда бы не напечатали при советской власти.
— В истории литературы часто так случалось, что врачи становились писателями. Вы врач, который в своих произведениях предусмотрел много исторических моментов. Откуда у писателя появляется такое подсознательное ощущение неминуемого? Как будто открываются шлюзы для предсказания.
— Это я называю связью с небом. У творческого человека бывают редкие минуты, когда как будто какой-то голос диктует мысли, фразы, образы. Это называется временем творческого прозрения, когда человек освобождается от каких-то тормозов, которые в свое время висели над каждым советским писателем. Поверьте, не было такого советского писателя, который бы писал роман, не думая о цензуре, о политических надзирателях, которые будут бороться с любыми намеками на что-то антисоветское. Но, возвращаясь к вопросу свободы, хочу заметить, что тематика секса или других базовых потребностей человека далеко не всегда является выражением такой творческой свободы. Безусловно, и такие аспекты являются естественной частью нашей жизни. Однако нельзя затмевать банальностью или акцентом на базовых потребностях человека поиск намного более глубоких вещей, намного более обстоятельных выводов. Истинная внутренняя свобода заключается в том, что человек абсолютно не смотрит на то кто, над ним стоит, что ему указывают, кто его будет читать и кто что-то скажет хорошего или плохого. Нужно быть смелым в собственных творческих поисках.
По моему мнению, молодым писателям стоит обратить внимание на смену психологии человека в течение последних 30 лет. Представьте себе, что случилось с нами за это время. Почти треть века мы являемся независимым государством и пережили очень много событий, в том числе революции и войну. Сформировалось целое поколение людей, которые выросли в независимой Украине.
— И все-таки, какая основная проблема современной украинской литературы?
— В советское время не было конкуренции внутри Союза, кроме разве что с русской литературой, ведь считалось, что последняя была немного свободнее. Сегодня весь мир западной литературы пришел к нам в переводах. И теперь нам приходится конкурировать со всей мировой литературой, а следовательно, крайне необходимо в переводах позиционировать наши произведения на мировых литературных площадках.
