Киевский Майдан, возникший в конце прошлого года, остается важнейшим политическим фактором в стране. На политические события среагировали не только сотни тысяч граждан Украины, но и христианские Церкви Украины, — со сцены Майдана к митингующим обращались священники Украинской Греко-католической церкви, Украинской православной церкви Киевского патриархата, Украинской православной церкви Московского патриархата, которую после оранжевой революции по традиции было принято считать пророссийской. О роли Церкви в революционных событиях и о том, как сами Церкви меняются на фоне происходящего, «Дню» рассказал религиевед, доктор философских наук, профессор кафедры культурологии Национального педагогического университета им. Драгоманова Юрий ЧЕРНОМОРЕЦ.
* * *
— 26 ноября Всеукраинский совет церквей и религиозных организаций на своем заседании принял очень хорошее обращение о том, что нужен мир, и насилие недопустимо. Это было еще до всех инцидентов, Церкви призывали к консенсусу, была линия против насилия, и это был важный посыл для общества. Совет церквей призвал верующих не участвовать в насильственных действиях. Когда произошел инцидент с избиением студентов, высказались три самые крупные Церкви. Как это обычно бывает, первой высказалась Украинская греко-католическая церковь, наиболее далекая от власти, которая резко осудила насилие со стороны власти и призвала к политической ответственности виновных. Резко выступила и Украинская православная церковь Киевского патриархата, добавив, что надо не допустить раскола страны, возможного в сложившейся ситуации. И, наконец, высказалась Украинская православная церковь Московского патриархата — появилось заявление владыки Антония (Паканича), управляющего делами УПЦ МП, по-сути, второго человека в Церкви, который заявил, что насилие нельзя ничем оправдать. После этого было смелое обращение главы Церкви митрополита Владимира (Сабодана), который сказал, что «мы понимаем тех людей, которые вышли на Майдан и имеют свою политическую позицию». То есть мы видим, что, с одной стороны, Церкви старались стоять над ситуацией, а с другой, старались быть вместе со страждущими, быть с обиженными, быть адвокатами перед властью.
— Есть такое понятие — «соответствие моменту». На ваш взгляд, Церкви справились с этим? Их реакция была своевременной, адекватной?
— Реакция Церквей была очень интересной: они оценили политическую ситуацию, не теряя аполитичности. Это происходит благодаря тому, что все сделали выводы из событий прошлых лет. УПЦ МП сделала выводы из 2004 года, когда ее обвиняли в открытой поддержке Виктора Януковича на президентских выборах. Киевский патриархат тоже отошел от открытой поддержки национально-демократических сил. Напомню, когда создавалась объединенная оппозиция, то и УПЦ КП, и УГКЦ отказались провести молебен, чтобы не поддерживать напрямую политиков. Сейчас их задача простая — они дистанционируются от политиков и сближаются с народом. То есть мы видим ситуацию, которой нет, например, в России, — не утрачивая отношений ни с оппозицией, ни с властью, Церковь все же старается быть ближе не к ним, а к обществу. Вспомним «Инициативу 1 декабря» — три Церкви подписали воззвание, что надо соблюдать законы; что права человека — это высшая ценность, и только потом появилось одноименное либеральное движение.
— Вы говорите о том, что Церкви призвали отказаться от насилия обе стороны, но прислушается ли власть к этим призывам? Вспомните, что в России во время попытки октябрьского переворота 1993 года Патриарх Московский и всея Руси Алексий II тоже призывал отказаться от насилия и предлагал стать посредником между двумя противоборствующими сторонами — Борисом Ельциным и Верховным советом, однако все это закончилось расстрелом Белого дома.
— У меня такая версия, что разгона Майдана нет именно потому, что власти прислушиваются к миротворческим увещеваниям Церкви, ведь ни одна из Церквей не призывает к насильственным действиям, то есть власть не то что будет прислушиваться, а уже прислушивается и считается с мнением Церквей. Но сейчас такая ситуация, что к миру и компромиссам должна быть готова не только власть, но и оппозиция. То есть, грубо говоря, можно было, как в Грузии, благословить революцию, а можно, как у нас, призывать к ненасильственному процессу. Может, с политтехнологической точки зрения, то, что делает Церковь, — это и плохо, но с моральной — хорошо. По сути, Церковь на Майдане занимается социальной психотерапией, и делает это так, чтобы баррикады были только на Майдане, а не в сердцах людей.
— Мы говорим о Киеве, но в тоже время, например, в Севастополе или Одессе некоторые священники УПЦ МП прямо призывают к антимайдану, рассказывая, что участники протестных акций — это бунтовщики, бандеровцы и погромщики. Кроме того, появилось видео двухлетней давности, где греко-католический священник призывал вешать коммунистов. То есть на Майдане говорят о мире, а в регионах продолжают проклинать друг друга. Не приведет ли это к еще большей поляризации Церквей и их верующих?
— Мы не знаем, что будет, скажу вам честно. С религиозной точки зрения, Украина — пороховая бочка Европы, и тут религиозные войны целиком и полностью возможны, так как ситуация у нас очень опасная в этой сфере. По моему мнению, очень негативным моментом являлась ликвидация Госкомитета по делам религий, потому что раньше хоть какие-то светские профессионалы занимались этими делами и знали, что можно разрешать, чего — нельзя, а сейчас у нас полный бардак. С другой стороны, тип украинской религиозности более мягкий, чем в России или на Балканах. Это создает возможность быть «на бочке» и сохранять религиозный мир. Ситуация противостояния 1990-х годов уже отошла в прошлое — люди разных христианских Церквей общаются и не боятся друг друга, процесс узнавания друг друга произошел. Это уникальная ситуация — «пороховую бочку» можно превратить в религиозное богатство.
— И какую роль во всем этом играет УПЦ МП?
— С УПЦ МП как раз огромная проблема, что мы и увидели на примере Майдана еще раз. Там такой момент, что начальство не может пресекать экстремистские высказывания отдельных священников. Если мы посмотрим на УГКЦ, то там епископат реагирует как единое целое, проходит расследование и принимаются решения. Когда они вышли из подполья, страшно вспомнить, чего только ни говорили их священники, — у каждого была своя позиция и точка зрения. И все было заражено политическими суждениями, но потом ситуация оздоровилась — все стали единым целым. Того же самого священника, о котором сказано выше, мгновенно осудили сами же руководители УГКЦ. Аналогичный процесс произошел и в УПЦ КП. В УПЦ МП все не так. Возьмем пример «политического православия» (термин «политическое православие» появился в середине 2000-х годов после открытого участия некоторых иерархов УПЦ МП и пророссийских православных братств в политической жизни страны и поддержки кандидата в президенты Виктора Януковича. Позже собор УПЦ МП назвал это «внесением в церковную ограду политических лозунгов, которые по своей природе не отвечают духу Христовой проповеди». — Авт.). Оно было осуждено в 2007 и 2011-м соборно, но в УПЦ МП нет централизации и системы взаимодействия. С одной стороны, Церковь осуждает политправославие, а на круглом столе с участием Президента и иерархов вдруг от представителя УПЦ МП прозвучали политические тезисы, которые попадают в унисон с политическим православием.
Можно сказать, что сейчас УПЦ МП в стадии самообразования и самоформирования — как единой структуры. Мы видим, что сейчас идет процесс украинизации УПЦ МП, — на Майдане огромное число верующих этой Церкви, и это хорошо. Но надо понимать, что если в Украине будет значительная политическая нестабильность, то УПЦ МП может даже развалиться. Это единственная Церковь, которой угрожает распад. Вот вам пример — после событий на Майдане Блаженнейший митрополит Владимир сказал, что Церковь понимает этих людей, — они имеют право на свою точку зрения, а потом выходит какой-нибудь священник и говорит, что все происходящее на Майдане — это беснование. Таких священников надо наказывать, потому что это противоречит позиции Церкви, но этого не происходит, и на фоне Майдана это стало очень четко заметно. В УПЦ МП есть расхлябанность, которая может ей дорого стоить, если не будет наведен порядок.
— Как вы оцениваете обращение священников УПЦ МП, которое было зачитано на Майдане? Напомню, в середине декабря некоторые священники подписали обращение, в котором заявили, что они поддерживают христианские ценности Европы, призвали митингующих к мирному сопротивлению.
— Я считаю, что это обращение было ошибочным. Текст написан неправильно — в нем в конце есть морально-политические нотки поддержки Майдана. Когда с позиции чистой морали спускаются до морально-политических оценок, то они легитимизируют действия противоположного лагеря. Получается, если одни говорят о политике, то можно и другим. Два процента политики всего в этом обращении, но это политика. Теперь никто не может попрекнуть за политические высказывания, например, Одесского митрополита Агафангела (Саввина) в поддержку антимайдана, так как другая сторона тоже говорила о политике. То есть Агафангел может теперь говорить, что Майдан, с точки зрения политики, — это зло, потому что и другая сторона допустила политические высказывания.
— Лично вы как относитесь к происходящему?
— Я давно говорил как гражданин и как христианин, что общество нуждается в преображении, в трансформации. Это должно касаться и политики, и морали, нужно начинать снизу — если каждый будет моральным, общество изменится. Но этого недостаточно. Должны возникнуть политики нового поколения, которые выдвинут принципы морали, и бескомпромиссно эти принципы будут воплощать в жизнь. Политика должна стать не искусством компромисса, а искусством бескомпромиссности. То движение, которое идет снизу, должно встретиться с инициативами сверху от правового государства. То, что происходит сейчас, — это недостаточная трансформация, Майдан требует мало, это только первый шаг к созданию нормального гражданского общества. Сейчас не хватает единства вокруг христианской демократии. Впереди долгий политический процесс: снизу ситуация созрела, люди хотят изменений, Церкви готовы поддержать требования людей, осталось только, чтобы политики двигались в этом же русле.
