Этим материалом известного историка и постоянного автора «Дня» Станислава Кульчицкого мы начинаем цикл публикаций, посвященных 15-й годовщине независимости Украины. «День» также готов предоставить слово всем, кто может дать свой анализ событий и процессов в годы независимости, и готов приложить усилия, чтобы до 24 августа читатели издания смогли ознакомиться с мнениями не только наблюдателей, но и основных действующих лиц этого периода.
Стремительно приближается лето, которое несет с собой 15- летний юбилей новейшей украинской государственности. На юбилеях заведено говорить о достижениях и успехах. Анализом недостатков занимаются в перерывах между ними.
В этой статье придется нарушить обычай, потому что успехов у нас значительно меньше, чем нерешенных проблем. Ведь мы используем полученную свободу в основном для того, чтобы избирать гетманов национального и регионального масштаба. Волнует, так сказать, не результат, а процесс. Летом 2004 года началась президентская кампания, которая плавно перетекла в кампанию по избранию премьер-министра. Уже ведутся разговоры о следующей президентской кампании...
Президентская кампания 2004 года и парламентские выборы 2006 года показали достаточно четкую географическую структурированность политических сил. Что является основным: сплочение электората вокруг лозунгов политиков или заимствование претендентами на высшие государственные должности лозунгов и требований населения?
В советские времена народ принимал лозунги государственной партии, а теперь навязывает политикам собственные требования. Это нормально, потому что мы живем в демократической стране. Проблема только в том, что мы раньше жили в тоталитарной стране, наложившей на нас свой отпечаток.
Согласованием требований и настроений различных кругов общества занимаются политики, если только они не популисты. Анализ вызовов, с которыми встречается страна, конечно берут на себя политики, политологи, журналисты. Если нерешенные проблемы укоренились в прошлом, к делу должны подключиться историки.
В первые годы независимости Украину изображали на биллбордах симпатичным ребенком в сине-желтом наряде. Но рожденные в 1991 году дети уже стали подростками. Пятнадцати лет вполне достаточно, чтобы проявить тенденции социально-политического развития. Для такого анализа историк должен выбрать две взаимосвязанные, но абсолютно разные категории: общество и государство. Общество олицетворяет обычных граждан, а государство — политическую элиту.
1. ХАРАКТЕР РЕВОЛЮЦИИ 1991 ГОДА
В процессе анализа приходится постоянно обращаться к советскому периоду. Он отмер, но оставил после себя множество нерешенных проблем. Какие бы справедливые суждения не высказывались по поводу принципиальных отличий между европейской и евразийской цивилизациями и влияния обоих на современную украинскую действительность, советские реалии ощущаются несравненно сильнее. Совсем не случайно бывшие республики СССР известны в мире как постсоветские страны.
Советская действительность имела обманчивое сходство с евроатлантической цивилизацией индустриальной эпохи. На самом же деле она представляла собой цивилизационную мутацию, возникшую во время превращения традиционного общества в гражданское. Обществоведы до сих пор фиксируют только отдельные черты советского наследия в постсоветском обществе, по большей части в эмоционально- негативном ключе («совковость»). Но мы должны посмотреть на прошлое без лишних эмоций и признать неотвратимость трудностей трансформационной эпохи.
Главным итогом прошедшего 15-летия является отделение общества от государства. СССР было своеобразным государствообществом, в котором все организационные структуры встраивались в жесткую систему компартийной диктатуры, а каждый гражданин находится в политической и экономической зависимости от небольшого круга лиц, контролировавших государственную партию, само государство и всю страну.
Но чем дальше, тем больше советский способ производства, распределения и жизни переставал отвечать вызовам времени. Спазматические попытки Кремля привести ресурсный потенциал сверхдержавы в соответствие с ее обязательствами поставили на повестку дня впервые с 1917 года проблему совершенствования политического строя. Однако освобождение органов советской власти от диктата компартийных комитетов в 1988 году стало восходящим пунктом революционного процесса, которого совсем не ожидали авторы бюрократической «перестройки». В Советском Союзе начали множиться так называемые неформальные, то есть независимые от компартийно-чекистского контроля организации. КПСС лишилась статуса государственной структуры, вследствие чего развалилась. Вместе с ней ушли в небытие социально-экономический строй и многонациональное союзное государство. Они могли существовать, как оказалось, только в силовом поле компартийной диктатуры.
Появление «неформальных» общественно-политических организаций, часть которых в Украине объединилась в Народное движение за перестройку, свидетельствовало о том, что общество активно реагировало на проявления системного кризиса советского строя. Активизировавшаяся за несколько лет деятельность «неформалов» связывает революцию 1991 года в Советском Союзе с другими известными человечеству революциями. Мы начинаем видеть в «неформальных» организациях движущую силу революционного процесса, то есть то активное начало, без которого нельзя повалить старый строй, изменить власть и трансформировать отношения собственности.
Вместе с тем события 1991-го и последующих лет засвидетельствовали органическую слабость общественно-политических сил, родившихся вопреки воле бывшей государственной партии. Эти силы проявили безоговорочную неспособность получить власть и трансформировать отношения собственности. Это и не удивительно, ведь у них не было времени укрепиться за то короткое время, оказавшееся в их распоряжении с начала «перестройки». Так же, как в сталинскую эпоху массового террора не могли существовать диссиденты, в хрущевско-брежневскую эпоху либерализованного террора не могли существовать независимые от режима политические организации. Возникает вопрос: почему революция все-таки свершилась, и кто ее осуществлял? Ответить на него помогает сравнительный анализ социально-политического развития союзных республик СССР после получения независимости.
Страны Балтии находились в составе Советского Союза существенно меньше, чем все другие, включая основную часть Украины. Их граждане берегли память о массовых репрессиях сталинской эпохи и поэтому негативно относились к советской власти. Это обеспечило прибалтийским «неформалам» всенародную поддержку для получения власти, трансформирование отношений собственности и интегрирование в Европейский Союз.
В странах СНГ, за исключением западных областей Украины, память о массовых репрессиях отмерла вместе с поколением, взрослая жизнь которого пришлась на 1920—1930 года. Следующие поколения уже не знали массовых репрессий и были воспитаны советской школой. «Неформальные» организации не получили в этих странах массовой поддержки, и власть осталась в руках компартийно-советской номенклатуры. Исходя из этого факта, можно ли считать представителей старой-новой власти движущей силой революции 1991года?
Вопрос следует ставить в другой плоскости. Факты свидетельствуют, что революция состоялась безотносительно к тому, в чьих руках оказывалась власть. Социальный катаклизм начала 1990-х годов в СССР совсем не был похож на буржуазные революции, движущие силы которых вызревали внутри традиционного общества под влиянием неотвратимого развития рыночных отношений. Внутри советского строя не могли вызреть альтернативные социально-экономические структуры. События 1991 года были гибелью строя, принципиально отличавшегося от нормальной цивилизации. Насажденный средствами массового террора, этот строй до конца исчерпал резервы, позволявшие ему существовать, после чего саморазрушился.
Подыскивая эпитет для революции 1991 года в Советском Союзе, необходимо помнить об ее органической, хотя и опосредствованной связи с событиями 1917 года в Российской империи. Русская революция состояла из двух параллельных течений — буржуазно-демократического и советского (крестьянско-рабочего). Мобилизацией миллионов крестьян в действующую армию царизм создал себе собственного могильщика. Партия большевиков благодаря присвоению крестьянских и рабочих лозунгов проникла в советы изнутри, а потом на их плечах пришла к власти. После установления диктатуры большевики постепенно отбрасывали советские лозунги, которые не имели ничего общего с их доктриной, и уже с весны 1918 года принялись за создание коммунистического общественно-экономического строя методом насаждаемых сверху реформ. Эти реформы настолько меняли образ жизни населения, что вполне заслуживают на определение революционных. Соответственно, и самораспад построенного за 1918—1938 гг. искусственного строя следует рассматривать как революцию, но противоположную по знаку, то есть антикоммунистическую.
2. ОБЩЕСТВО И НАЦИЯ ВО ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВЕ
Анализу постсоветского общества должно предшествовать теоретическое вступление. Смотря на окружающий мир, мы без коррекции соотносим его с собственным. Чтобы разобраться в том, где мы находимся во времени и пространстве, нужно проанализировать собственный и чужой опыт, пользуясь одинаковыми критериями. Следовательно, остановимся сначала на критериях.
Целесообразно выделить три главных измерения исторического процесса — технический, экономический и социально-политический. Невзирая на взаимосвязь, каждый из них имеет специфическую динамику и даже неодинаковый в разные времена вектор изменений — позитивный (прогресс) или негативный (регресс).
По уровню развития техники история человеческого общества разделена на три этапа — доиндустриальный (аграрный), индустриальный и постиндустриальный. В странах евроатлантической цивилизации индустриальное общество начало формироваться со второй четверти XIX в. под влиянием перехода от мануфактурного к фабрично- заводскому производству. Переход к постиндустриальному обществу инициирован Второй мировой войной. В последнее время такое общество часто называют информационным.
Экономическое измерение исторического процесса определяется степенью развития товарно-денежных отношений и рынка, а социально-политическое — движением от традиционного и иерархического к демократическому, в перспективе — гражданскому обществу. В традиционном обществе сувереном был монарх, в руках которого сосредоточивалась полнота власти, иногда не только светской, но и духовной. Трансформация традиционного общества в демократическое определялась частичной, а впоследствии — и полной потерей суверенности монарха.
Гражданское общество является продуктом демократического развития. Оно составляет совокупность экономически самодостаточных социально-политических структур, которые дают возможность гражданам формировать на основе конституции персональный состав органов власти и повседневно контролировать их деятельность.
Во время цивилизационных кризисов XX в. (Великой войны 1914 — 1918 годов и Великой депрессии 1929 — 1933 годов) в некоторых странах на поверхность политической жизни поднимались из народных низов силы, которые уничтожали или подчиняли себе другие политические структуры, формировали собственное государство и устанавливали тоталитарный контроль над обществом. Наиболее кратко и точно тоталитаризм определяется через парное, но противоположное ему понятие демократии. Демократия — это господство общества над государством, а тоталитаризм — господство государства над обществом. Советский тоталитаризм создал неведомое в истории человечества новообразование — государствообщество. Миллионы людей имели вполне реальные полномочия, которые и обеспечивали функционирование советского строя. Вместе с тем неподконтрольное конституции «рабоче-крестьянское» государство делало с ними все, что угодно.
Каждое общество, за исключением первобытного, структурируется одновременно в двух плоскостях — этнической и социальной. Аграрная стадия в развитии человеческой цивилизации характеризовалась огромным преобладанием крестьян в социальной структуре, натуральным хозяйством и примитивной техникой, не меняющейся на протяжении веков. Социальная дифференциация аграрного общества была чрезвычайно разветвленной, потому что на нее влияли имущественные, служебно-профессиональные, территориальные, религиозные, иногда даже этнические факторы. Такое общество не знало социальной динамики. При обычных обстоятельствах перейти в более привилегированное социальное сословие было почти невозможно.
В индустриальном обществе сословия трансформировались в классы — качественно высшую форму социальной организации. Динамичнее всех развивался класс буржуазии, который был непосредственно связан с техническим прогрессом, предпринимательством и рынком. Буржуазия не останавливалась перед силовым разрушением устаревших социальных порядков, если не существовала возможность решить проблемы мирным путем. С буржуазией в историю человечества пришло понятие революции.
В руках предпринимателей сосредоточивался капитал, функционирование которого невозможно без рабочей силы. Пролетаризация крестьян, ремесленников, торговцев и других мелких владельцев наблюдалась всегда, но только при наличии капитала она становилась восходящим пунктом для формирования рабочего класса.
На стадии своего формирования буржуазия и рабочие развивались как классы-антиподы. В «Манифесте Коммунистической партии» К. Маркс и Ф. Энгельс неправомерно распространили эту особенность эпохи первичного нагромождения на всю историческую перспективу. Ошибкой К. Маркса было и суждение о возможности изъятия из процесса производства владельца капитала или управленца-менеджера, который в такой же мере заинтересован в эффективном предпринимательстве. Наконец, неверным было представление Маркса о том, что рабочий всегда остается пролетарием. На подготовку и переподготовку современного квалифицированного рабочего расходуются на протяжении его производительной жизни сотни тысяч долларов. Его нельзя называть пролетарием только на основании того, что он не принимает участия в производстве своим капиталом. В конце концов, менеджер также не использует в производстве собственный капитал.
Ошибки К. Маркса были исправлены западноевропейскими социал-демократическими партиями, которые смогли наладить сотрудничество труда и капитала. Вместо этого большевики предприняли попытку реанимировать идеи «Манифеста Коммунистической партии» через семь десятилетий после его появления. В результате захваченная ими страна на следующие семь десятилетий сошла на окольные пути исторического процесса. Вопреки представлениям К. Маркса, национализация (обобществление) средств производства не превращала нацию (общество) во владельца. Средства производства в результате коммунистической революции становились частной собственностью государства, а точнее, — государственной партии, и уж совсем точно — ее узкого руководства. Орган, в котором сосредоточивалась политическая и экономическая диктатура, находился слишком далеко от отдельно взятого предприятия. Он не мог выполнять роль агента производства, как это делали владелец капитала или его доверенное лицо. Построенная большевиками командная экономика была идеальной основой для тоталитарного политического режима, но оставалась искусственным и неживым созданием.
Переходя к рассмотрению этнического измерения общества, необходимо отметить его особую инерционность. В аграрном обществе этническая общность функционировала в виде союза племен или народности. В индустриальном обществе народность стала нацией, то есть общностью, которая характеризуется большей экономической, политической и психической сплоченностью. Такой сплоченности содействовало преодоление сословных различий, развитие рыночных связей, улучшение коммуникаций между регионами, подъем культурного уровня населения.
Народности отвечали имперской организации государства. Когда они трансформировались в нации, им стало тесно в империи, и они начали подрывать ее изнутри. Процесс нациесоздания формировал объективные предпосылки для трансформации традиционного общества в демократическое, гражданское. Когда большевики поставили себе целью снова собрать одну из последних империй традиционного типа, им пришлось придумывать для нее новую оболочку в виде союза свободных и равноправных республик. В конституциях утверждалось, что каждая республика имеет право на выход из федерации, но советский гимн настаивал на «нерушимости» союза. Со временем была сделана попытка наполнить термин «советский народ» конкретным содержанием. В тезисах ЦК КПСС к 100-летию со дня рождения В. Ленина (1970 г.) и в докладе генерального секретаря ЦК Л. Брежнева на XXIV съезде КПСС (1971 г.) появилось положение о советском народе как новой исторической общности, выросшей из интернационального единения наций. Однако эту теоретическую конструкцию держало при жизни только одно объективное обстоятельство — существование Советского Союза.
Гражданское общество в каждой стране является результатом его длительного развития в условиях демократии. Собственно, переходу от индустриального к постиндустриальному обществу в технико-экономической сфере отвечает переход к гражданскому обществу в социально- политической сфере. Основополагающей чертой гражданского общества является вполне природное внимание к правам человека. Вызревание гражданского общества происходит одновременно с формированием политической нации. По существу, это тот же процесс, только под другим углом. Совокупность людей разных национальностей со временем превращается в политическую нацию, представляющую симбиоз социальных и этнических общностей, структурируемых вокруг государствообразующей нации.
Несомненно, глобализация, являющаяся проявлением динамичных сдвигов в технико-экономической сфере, ускоряет трансформационные процессы в социально-политической сфере. Термин «класс» и «нация» в их общеупотребительном значении уже не отвечают полностью реалиям постиндустриального гражданского общества. Однако непременным условием успешности трансформационных процессов в социально-политической сфере является зрелость государствообразующей нации и национального государства.
3.УКРАИНСКАЯ ЭТНИЧЕСКАЯ НАЦИЯ
По политическим взглядам граждане делятся на консерваторов, либералов, социалистов и коммунистов. В странах с нерешенным национальным вопросом в партийном спектре появляются националисты — либо «чистые», либо с детализацией политического направления (национал-демократы, национал-социалисты и др.). Если националисты ограничиваются призывами заботиться о собственной нации, они не представляют опасности для окружающего мира. Если они желают своей нации «добра и счастья» за счет угнетения, физического уничтожения или насильственного изменения сознания людей других национальностей, то их нужно назвать опасными даже для собственной страны.
Процесс нациеобразования в Украине, как и во всей Восточной Европе, происходил с опозданием на 100—150 лет по сравнению с Западной Европой. Тем не менее, украинская этническая нация сформировалась, имея за собой тысячелетнюю историю существования в других формах. Ее формированию не помешала даже граница между Российской империей и Австро-Венгрией. Однако формирование нации в имперских условиях отразилось на ее качественных параметрах. Удельный вес интеллектуальной и экономической элиты в составе украинцев был небольшим.
Советский период в нациеобразовании нельзя оценивать однозначно. Большевики признали наличие национальных республик и дали им определенное пространство для развития, включая декларативные в условиях диктатуры конституционные гарантии выхода из состава союзного государства. УССР объединила подавляющую часть украинских этнических земель, стала экономически и культурно развитой республикой, членом-учредителем ООН. Вместе с тем она находилась в эпицентре сталинского террора, имеющего своей целью предупреждение возможной суверенизации наибольшей национальной республики.
По воле руководителей государственной партии народы СССР выстроились во многоступенчатую иерархию. Самое высокое положение заняли россияне (русские). После них шли представители наций, которые дали свое имя союзным республикам. В связи с этим возникло понятие «титульной нации». На третьем месте находились народы национальных автономий в союзных республиках. На четвертом месте — «нетитульные» нации, не имеющие собственных республик — союзных или автономных. Следовательно, СССР строился на очень опасных основах этнократизма, утверждающих неравенство граждан по национальному признаку.
Ошибается тот, кто думает, что с 1991 года мы начали свою жизнь с чистого листа. Прошлое держит нас в своих объятиях, в том числе в сфере национальных отношений. У нас не произошли кровавые межнациональные конфликты, хотя в других республиках это несомненное следствие «ленинской национальной политики» проявлялось в ярких и трагических формах. Но наше общество еще нельзя назвать гражданским.
4. УКРАИНСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ НАЦИЯ
Политическая нация без проблем формируется только в благополучной стране. Мигранты стремятся утвердиться в новой среде, а поэтому овладевают речью страны пребывания, становятся ее гражданами, принимают как собственные ее национальные интересы. В то же время они могут сохранять свой язык, культуру и религию. Законодательство о национальных меньшинствах обеспечивает их права.
У нас все по-другому. Основы этнократизма давно уже не существуют, потому что они были неестественны и могли существовать только в силовом поле диктатуры. Но люди, прожившие значительную часть жизни в Советском Союзе, хранят память о бывшем положении представителей своей национальности, и у многих это вызывает психологический дискомфорт.
Проблема, которая здесь анализируется, долгое время была абстрактной, пока не материализовалась во время противостояния между Западом — Центром и Востоком — Югом на президентских выборах 2004 г. и парламентских выборах 2006 г. Мы смотрели на эту проблему под углом зрения противостояния политических элит. Такой угол зрения имеет право на существование. Но политики только используют (сознательно или подсознательно) объективно существующие обстоятельства. Итак, рассмотрим обстоятельства.
Как воплощалось в жизнь первое место россиян (русских) в советской иерархии национальностей? Отвечая на этот вопрос, нужно сначала сделать несколько предостережений.
Сразу следует отбросить утверждение о колониальном положении украинцев в советской империи, о разном менталитете украинцев и россиян и тому подобное. Советский Союз несомненно был империей, но отличной от традиционных или колониальных империй. Кремль действительно предоставлял преимущество россиянам (русским), потому что это была наибольшая по численности нация в империи. Но кремлевские «интернационалисты» не имели любимых наций и любили только себя во власти. Создавая политические удобства для людей определенной национальности, они думали об упрочении своей власти, а не о благосостоянии и счастье избранного народа. Советская власть, несмотря на свою несомненную народность (вследствие углубленности в толщу населения), не зависела от волеизъявления избирателей. Поэтому люди любой национальности не ответственны за действия тоталитарного кремлевского режима.
Когда мы проанализируем положение россиян (русских) в Советском Союзе (с учетом сформулированных предостережений), то сразу бросается в глаза их институционное неравноправие по сравнению с гражданами национальных республик. Несмотря на то, что республиканские компартийно-советские центры были лишь территориальным ответвлением общесоюзного центра, в Кремле решили, что образовывать полноценный центр для Российской Федерации опасно. Советские республики не могли существовать без столицы, и поэтому в Москве создали сугубо символический советский центр — Совнарком РСФСР, который руководил мелкими предприятиями и второстепенными ведомствами. Большие предприятия и все остальные отрасли народного хозяйства на территории России подчинялись непосредственно Совнаркому СССР. Партийного центра вообще не существовало, а парткомы подчинялись ЦК КПСС. После ХХ партсъезда возникло Бюро ЦК КПСС по РСФСР, но оно также имело только символические права. Получается, что русская государственность была имперской, а не национальной.
После осуществленной М. Горбачевым конституционной реформы советские органы власти стали независимыми от партийных комитетов. Вследствие этого Горбачев встретился в Москве с неожиданным соперничеством российского центра власти. Б. Ельцин показал, как нужно использовать бездействующие ранее нормы советских конституций для суверенизации союзных республик. Республики воспользовались примером, и Советский Союз распался.
Распад СССР был закономерным явлением. Таким же неотвратимым было разложение коммунистического общественно- экономического строя. После прекращения массового террора в начале 50-х годов советский строй был охвачен системным кризисом, который рано или поздно должен был обернуться распадом всех его структур. Однако этот двойной крах оказался полной неожиданностью для последнего поколения советских граждан. Мы часто подчеркиваем, что 90% населения на Всеукраинском референдуме высказались за независимость. Но референдум происходил после путча политических деятелей, которые намеревались ликвидировать достижения демократизации и вернуть общество к опостылевшим временам Л. Брежнева. При других условиях его результаты могли быть менее определенными.
Крах СССР и советского строя — это разнопорядковые явления. Но в сознании подавляющего большинства граждан они сливаются во что-то единое, потому что произошли одновременно. Вследствие этого граждане по-разному ответили на два одинаковых по существу вопроса, поставленные в 2004 г. учеными Института социологии НАН Украины. На вопрос «Как вы относитесь к распаду СССР в 1991 г.?» лишь 20,1% опрашиваемых ответили: «положительно». Безразличное или негативное отношение к этому историческому событию высказали 66,1% опрашиваемых, т.е. две трети. На этот же вопрос в другой формулировке — «Как вы относитесь к провозглашенной в 1991 г. независимости Украины?» положительно ответили 43,7% опрашиваемых. Безразличное или негативное отношение к этому событию высказали 35,9% опрашиваемых, т.е. около трети.
Сопоставление обеих формулировок свидетельствует о том, что люди имели что-то другое за душой, когда отвечали на оба вопроса. Не так трудно определить причины их недовольства собственным государством. Они отстранялись от государства, в котором господствовали олигархи и коррумпированные чиновники.
Категория «титульных» и «нетитульных» наций была связана с этнократизмом в построении СССР. Собственно, это две ипостаси одной категории. Крах союзного государства привел к исчезновению этнократизма и соответственно — «титульных» наций. В каждом из постсоветских государств появилась двухэтажная национальная структура — бывшая «титульная» этническая нация как центр кристаллизации будущей политической нации и национальные меньшинства — чуждоэтничный материал для процесса кристаллизации. В наиболее неудобной ситуации оказались россияне (русские), которые во времена существования СССР были государствообразующей нацией, т.е. чувствовали себя «как дома» в каждой союзной республике. Теперь за границами Российской Федерации они оказались в необычной для себя роли национального меньшинства. Единственным исключением является Казахстан и Украина, где по причине большой численности и/или руссифицированности коренного населения оно не чувствует себя меньшинством и фактически не является ним.
В Украине нашлось немало людей, охотно трактующих россиян как национальное меньшинство. Однако объективные данные свидетельствуют, что украинское и русское население Украины делится на три более- менее одинаковые по размерам лингвоэтнические группы — украиноязычных украинцев, русскоязычных украинцев и русскоязычных россиян. По логике, должна была бы существовать и четвертая группа — украиноязычные россияне. Они действительно существуют, но составляют совсем небольшое количество людей, несопоставимое с другими группами.
Разделение основной части украинского общества (за исключением национальных меньшинств) на лингвоэтнические группы довольно четко прослеживается по ответам на вопросы работников Института социологии НАН Украины, которые проводят с 1994 года мониторинг социальных изменений. По данным института, доля граждан, которые общаются между собой в семье преимущественно на украинском языке, возросла с 36,7% в 1994 году до 41,8% в 2005 году. Доля граждан, которые общаются в семье преимущественно на русском языке, возросла соответственно с 32,4% до 36,4%. Доля тех, кто общается на украинском или русском языке в зависимости от обстоятельств, уменьшилась с 29,4% до 21,6%. Доля тех, кто общается в семье на других языках или не ответил на этот вопрос мониторинга, снизилась с 1,5 до 0,2%. Последние две цифры приводятся в интересах анализа общей динамики. Чтобы определить языковую ситуацию среди представителей национальных меньшинств, следует проводить опросы только в их среде.
Доля украиноязычных в своих семьях граждан выросла на пять пунктов, а русскоязычных — на четыре пункта. Рост произошел преимущественно за счет тех, у кого языковой статус в семье не определен. Сдвиги в языковой сфере происходят, как правило, медленно. Довольно активная и противоположная по знаку динамика дает возможность сделать два важных вывода.
Во-первых, в советские времена украинцы в городах, где господствовал русский язык (а он господствовал везде, за исключением западных областей), часто переходили на чужой язык в семейном общении, чтобы лучше чувствовать себя за пределами семьи. В независимой Украине этот своеобразный комплекс неполноценности исчезает. Во-вторых, граждане Украины неукраинской национальности не ощущают языкового дискомфорта, поскольку увеличивается количество тех, кто выбирает в семейном общении русский язык.
Опираясь на динамику лингвоэтнической самоидентификации, нельзя делать выводы о характере процессов, связанных с образованием политической нации. Появление сплоченного сообщества людей, объединяемых единым гражданством, не вредит национальному самосознанию. Вместе с тем сопоставление лингвоэтнической самоидентификации населения с национально- пространственной дает возможность оценить гражданскую зрелость украинского общества (см. таблицу 1).
Мы видим, что в обществе немного людей, считающих себя представителями своего этноса или, наоборот, космополитами. Эти противоположные по исторической динамике стадии национально-пространственной самоидентификации в одинаковой степени несвойственны как украинцам, так и украинским россиянам (русским). В Советском Союзе послевоенного времени преследуемых евреев, считающих себя прежде всего представителями собственной нации, клеймили как космополитов. Но этот термин тогда выполнял маскировочные функции, скрывая государственный антисемитизм.
Среди тех, кто до сих пор считает себя гражданином Советского Союза, мало украиноязычных украинцев, но много русскоязычных украинцев и особенно — русскоязычных россиян (русских). Этих граждан нельзя считать людьми с исключительно имперским сознанием. По-видимому, большинство среди них составляют те, кто ощущает ностальгию по спокойной и обеспеченной хотя бы по минимуму жизни.
Поражает высокий процент людей во всех без исключения лингвоэтнических группах, которые не считают себя гражданами Украины. Для украинцев это можно объяснить прохладным отношением к социальным параметрам развивающейся с 1991 года национальной государственности. Русскоязычные россияне на две трети все еще находятся в сфере притяжения России. Реагируя на это, руководители Российской Федерации стали обращать усиленное внимание на нужды и настроения соотечественников (неграждан РФ) в странах СНГ.
Главный вывод из сопоставления национально-пространственной самоидентификации с лингвоэтнической довольно неутешителен: украинское общество находится лишь на начальной стадии формирования политической нации. В случае неблагоприятного развития социально- экономических процессов все больше граждан Украины будут попадать в сферу притяжения России с трагическими последствиями для национальной государственности.
