23 января, с учетом малого времени на подготовку и условия пандемии, в России в защиту Алексея Навального вышло очень много людей. Только в Москве, по оценке агентства Reuters и независимых наблюдателей, в акции участвовало около 40 тыс. человек. В регионах в демонстрациях протеста более чем в 100 городах участвовало до 120 тыс. человек. Это — крупнейшие по масштабу выступления оппозиции со времени демонстрации на Болотной в конце 2011 года, а для регионов — вообще крупнейшие выступления за все время путинского правления. В штабах Навального заявляют, что по всей стране на улицы вышли около 250 тысяч протестующих, но, скорее всего, эта оценка преувеличена. Около 3,5 тысяч демонстрантов были задержаны. Это тоже рекорд за все время после прихода Путина к власти. По прогнозам экспертов, если число протестующих в провинции в ближайшее время удвоится, то во многих регионах власти просто перестанут контролировать ситуацию — не будет хватать омоновцев для подавления протеста.
Конечно, власть в первую очередь озабочена ситуацией в столице, ну, еще и в Питере. Чтобы в Москве полиция не смогла разгонять демонстрации и задерживать демонстрантов, необходимо, чтобы на улицы столицы одновременно вышли несколько сот тысяч человек. До этого еще вроде бы далеко. Но регионы тоже нельзя сбрасывать со счетов. Если на карте России будет появляться все больше областных центров, где улицы будут контролировать сторонники и защитники Навального, и эти точки будут все больше приближаться к Москве, в Кремле не смогут чувствовать себя спокойно. Во времена Болотной, наоборот, в столицу стягивали омоновцев из регионов, чтобы подкрепить столичных силовиков. Если же московский протест будет нарастать параллельно с протестом в регионах, московских омоновцев для контроля ситуации тоже может не хватить. А заменить их обычными полицейскими и рядовыми бойцами Росгвардии не всегда возможно: они могут дрогнуть и не пойти на разгон мирных демонстраций.
В то же время, по сравнению с 2011 годом, вырос уровень жестокости, причем, к сожалению, с обеих сторон. При этом власти демонстрируют большую растерянность по сравнению с прошлым. Они попытались представить нынешнее протестное движение как движение преимущественно несовершеннолетних школьников, обманов вовлеченных в него. Но, хотя протест постоянно молодеет, совершеннолетние в нем абсолютно преобладают. От Путина, очевидно, комментариев не будет. А его пресс-секретарь Дмитрий Песков не нашел ничего умнее чем заявить: «Сейчас будут многие говорить, что на незаконные акции вышло много людей. Нет, вышло мало людей, много людей голосуют за Путина. И много людей голосовали за поправки в конституцию. Если цифры сопоставить, то поймёте, насколько это мало людей». Дмитрий Сергеевич совсем чутье потерял от страха! Кто же, в самом деле, находясь в здравом уме и твердой памяти, будет всерьез сравнивать нарисованные Центризбиркомом и избирательными комиссиями на местах цифры «всеобщего одобрямса» с числом тех, кто осознанно вышел на площадь, рискуя попасть под полицейские дубинки.
Можно сказать, что первый раунд схватки Путина и Навального после возвращения оппозиционера в Россию остался за Навальным. Своим арестом и последними расследованиями он вызвал резкий рост протестных выступлений. Они грозят стать еженедельными и, если хватит потенциала у внесистемной оппозиции, могут продолжаться вплоть до грядущих выборов в Государственную Думу. Подобное развитие событий будет означать возникновение серьезного политического кризиса с непредсказуемым развитием событий. Власти постараются этого не допустить, прежде всего, за счет жестоких приговоров тем, кто уже задержан и будет задержан на акциях протеста в будущем. Но в Кремле могут пойти и на самый радикальный шаг. Как оказалось, Навальный представляет не меньшую проблему для российской власти, даже находясь в тюрьме, принимая также во внимание широкую международную кампанию за его освобождение, в которую включились многие западные лидеры. С освобождением Навального проблема не станет менее острой. Наоборот, такое действие будет воспринято общественным мнением как проявление слабости российской власти и лично Путина.
Поэтому в Кремле может появиться нешуточный соблазн решить проблему Навального самым простым и самым ужасным способом. Не будет ничего удивительного, если через пару месяцев оппозиционера найдут мертвым в камере. Сам Навальный в посланиях из заключения своим соратникам предупредил, что чувствует себя бодро и впадать в депрессию и кончать жизнь самоубийством ни в коем случае не собирается. Однако он может стать жертвой несчастного случая или у него просто банально может остановиться сердце. Конечно, подобное трагическое развитие событий вызовет резкий рост протестов, но, скорее всего, только на короткое время, а также введение каких-то международных санкций против России.
Однако рост протестных выступлений в отсутствие харизматического лидера вряд ли будет длительным, а санкции со стороны западных стран все равно не будут разрушительными для российской экономики и, в любом случае, не будут иметь немедленного эффекта. К сентябрю, когда пройдут думские выборы, общественность и в России, и на Западе уже во многом забудет об инциденте с Навальным. Тем более, что строго доказать насильственный характер смерти оппозиционного политика все равно не удастся, и принятие антироссийских санкций будет мотивировано лишь тем, что Москва не обеспечила безопасность оппозиционеру в условиях тюремного заключения. Соблазн, повторяю, слишком велик, и гарантировать, что подобный сценарий не был реализован, может лишь нарастающее санкционное давление со стороны Запада и твердое обещание в случае смерти Навального в тюрьме прервать с Россией любые торговые и экономические отношения.
Многое будет также зависеть от того, произойдет ли в России раскол элит. Многим крупным российским бизнесменам, да и некоторым политикам из правящей партии «Единая Россия» не нравится политика Путина, направленная на увековечивание собственного правления и на максимальную изоляцию России от внешнего мира. Но неизвестно, хватит ли этого недовольства для того, чтобы часть элит открыто солидаризовалась с протестным движением.
