В течение ряда лет мы злоупотребляем понятием «новая генерация». Когда-то оно означало «коммунистов-демократов» или горбачевцев. Потом — национально-сознательных политиков. Где-то в середине девяностых новую генерацию составляли «красные» директора, которые адаптировались к требованиям рынка и составили оппозицию демагогам. Ближе к концу века новая генерация олицетворялась банкирами-экс-комсомольцами. В 2002-ом году имиджем, лейблом и идеологией новой генерации завладели «озимые», которые расширили возрастные и мировоззренческие границы. К сожалению, новый проект оказался слишком политизированным, чтобы стать длительным. Итак, что это понятие означает сегодня?
Критерии могут быть следующими.
Во-первых, это люди, которые не связывают свои взгляды и стиль жизни с коммунистическим прошлым. Для них это прошлое — или туманные воспоминания детства, или реальное понимание невозможности реставрации тогдашних правил игры. Не думаю, что здесь можно удовлетвориться афоризмом Александра Мороза «кто не сожалеет…» — потому что ностальгия мешает ощущению того, что Украина является «твоим государством». Следует почувствовать себя гражданином Украины (независимо от места и времени — матча, выборов, концерта, школы и тому подобное), чтобы принадлежать к новому поколению.
Во-вторых, это люди, которые не прикованы к Украине в смысле невозможности оставить ее. То есть они могут эмигрировать благодаря заработанным деньгам, хорошему образованию, полезному опыту работы — но колеблются как раз из-за того, что почувствовали себя собственниками или видят возможности ими стать. Необязательно собственниками имущества — мыслей, идей, новых направлений в науке и тому подобное. Если человек неспособен эмигрировать только потому, что он ощущает свою ненужность где угодно, то это обреченность, а не выбор. Украину необходимо выбрать для себя среди других (не исключая возможности изменения выбора), чтобы принадлежать к новому поколению.
В-третьих, член новой генерации должен с чем-то сравнивать Украину. Это требует длительного (или краткого, но полного впечатлений) пребывания за границей, или хорошего отечественного образования, которое позволяло бы понять рациональные (а не эмоциональные) отличия Украины от остального мира.
В-четвертых, это люди, которые способны заработать себе на жизнь — чем-нибудь, кроме откровенно уголовных способов. Последние девальвируют понимание важности общих правил игры — мафия везде одинакова, это государство в государстве. Деньги для них важны прежде всего как средство достижения индивидуальной автономии. Несвободный человек не может быть активным, человек, который хоть в чем-то свободен — способен бороться за более широкую автономию.
В-пятых (и последнее), новые украинские граждане — это люди, которые четко разграничивают то, чем Украине следует гордиться, и то, чем — не стоит. Например, у нас часто ассоциируется патриотизм с любовью к фольклору. Если внимательно присмотреться, то фольклор, во всяком случае, в Восточной Европе, — везде одинаковый… По моему мнению, среди достижений Украины — сравнительный этнический мир, сохранение и развитие военно-промышленного комплекса, хорошее базовое образование и тому подобное. Те, кто понимает, что от ура-патриотизма один шаг к пивному путчу, безусловно, относятся к новому поколению.
Важно также следующее: если кто-то считает, что украинские проблемы — это какое-то наказание, рок, что они неразрешимы, то невозможно причислить их к новой генерации. Любая проблема имеет по меньшей мере два аспекта — выжить или погибнуть.
Кто именно подпадает в Украине под эти, в общем довольно идеальные, критерии? По моему мнению, это следующие категории населения (вне возрастных границ):
— владельцы малого и среднего бизнеса, а также значительная часть их наемных работников;
— руководители и состав тех медийных узлов, которые не ограничиваются сугубо прагматической или откровенно тенденциозной тематикой;
— лидеры и активисты тех неправительственных организаций, которые не игнорируют возможностей конструктивного диалога с чиновничеством и участия в процессе принятия политических решений;
— ученые различных генераций, которые работают в ведущих (новых и старых) академических заведениях и на их базе образуют современные исследовательские узлы;
— публичные политики различного уровня с достаточно гибкими взглядами, но гибкими не в смысле миграции из одного лагеря в другой, а в смысле поиска реальных возможностей что-то изменить вне избранного того или иного идеологического мифа.
Мне лично близка в этом контексте проблема экспатриантов — то есть людей, которые долгое время прожили за границей, но не стали гражданами других государств — независимо от причин. Известно, что с 1991-го года около 50000 молодых и немолодых украинцев получили образование различного уровня в развитых странах. Значительная, хотя и не подавляющая, их часть вернулась в Украину и постепенно занимает позиции в низшем и среднем звеньях академии, бюрократии и бизнеса. Только один Центрально-Европейский университет в Будапеште (а до этого — в Праге) выдал евродипломы приблизительно двум сотням украинцев, которые даже имеют в Украине собственные братства.
Необходимо подчеркнуть, что современные отечественные академии (в смысле высших учебных заведений) пытаются не плестись в хвосте. Немало их «продуктов» встали пока во главе неправительственных организаций правозащитного, исследовательского, лоббистского профиля; они выбираются в органы регионального самоуправления, находят себя в бизнесе и тому подобное. Например, основан «Институт реформ», который проводит конкурсы для экономистов (презентация последнего состоялась 10 го сентября) —приятно, что все больше собственно украинских грантодателей принимают участие в общественном строительстве. На общенациональном уровне заметными, явлениями на некоторое время стали «озимые» и клуб «Последняя баррикада».
Главный вопрос: достаточна ли потенция того сообщества, которое мы называем новым поколением, чтобы изменить Украину? Ведь известно, например, что в афро-американских гетто существует заколдованный круг бедности и отсутствия интеграции в мировое пространство достижений, идей и возможностей в силу традиций, мифов, рутины, инерции.
Такая опасность существует. Однако трудно представить:
— что человек, который получил последипломное образование на просторах Евроатлантики, способен превратиться в нудного преподавателя-конформиста, сонливого бюрократа или узколобого эксперта;
— что человек, который посредством нерядовых усилий, страдая от рэкета и буквоедства «с намеками», делает бизнес, способен стать «крестным отцом» или чиновником-взяточником;
— что человек, который работал в неправительственной организации или низовом партийном руководстве, трансформируется в парламентария-демагога, торговца голосами и тому подобное.
Действительно, трудно определить, под чью «высокую руку» пойдет новое поколение: мести за прошлые лишения и издевательства (аналог «дедовщины» в армии) или все же личных уступок ради стратегического будущего для Украины. Поэтому остается верить, ведь Украина и ее народ не ждут, пока их «изменят». Они изменяются ежедневно, так же как названия магазинов и расположение офисов в городских центрах. Новое поколение не исчерпывается «чикагскими ребятами», «младотурками» или вульгарными предвыборными плакатами «Новой генерации». Это украинские граждане, которые ежедневно работают на себя (а поэтому на государство) — от красиво одетой и приветливой девушки на презентации новой фирмы до пенсионера в газетном киоске. Они не ждут, пока их назовут новым поколением украинских граждан. Так же как и украинское государство, они уже просто…есть.
