Недавно в Киево-Могилянской академии состоялась презентация только что изданных очередных двух книг, которые входят в I том необычного труда — синтезы «Хроніка колективізації та Голодомору в Україні». Ее автор, известный украинская исследователь Людмила Гриневич, предлагает абсолютно новый подход к обсуждению болезненной проблемы, призывает взглянуть на события украинского голода в более широком контексте и комплексно, через призму одновременного анализа социально-экономических, политико-идеологических и национальных проблем. Амбициозный по замыслу проект уже дал ощутимые результаты, открыв обществу неизвестный голод 1928—1929 гг.
«День» решил пообщаться с научным сотрудником Института истории НАНУ Людмилой ГРИНЕВИЧ, чтобы узнать больше о ее исследовании проблематики Голодомора и, в частности, о последствиях этой масштабной трагедии для современного украинского общества.
«КАКИЕ БЫ ПРИРОДНЫЕ БЕДСТВИЯ НИ ПОСТИГЛИ СТРАНУ, В ГОЛОДЕ ВСЕГДА ЕСТЬ ВИНА ПРАВИТЕЛЬСТВА»
— Госпожа Людмила, чем именно предопределена ваша заинтересованность проблематикой голода?
— Осознанием ее значимости в настоящем и будущем нашей страны. Здесь кроется много вопросов, поиск ответов на которые поможет обществу не только лучше познать себя, но и более четко сориентироваться в системе многих координат: двигаться нам на запад или на восток, отстаивать ценности демократии или покориться наступлению авторитаризма, помнить о тяжелых страницах исторического прошлого и учиться прощению, либо избрать путь забвения, а, следовательно, и перманентного противостояния. Собственно, мы до сих пор не имеем ни полной научной картины, ни глубокого понимания того, что в действительности происходило в Украине в конце 1920-х — в начале 1930-х. Как могло случиться, что украинские земли — те, которые до Первой мировой войны обеспечивали восьмую часть мирового экспорта по пяти главным хлебным культурам — через 20 лет подверглись масштабным разрушениям и, в сущности, превратились в огромную человеческую могилу? Как могло случиться, что в центре Европы в результате масштабного гуманитарного бедствия погибали миллионы людей, а мировое сообщество этого практически не замечало? Почему стало возможным замалчивание преступления в течение десятилетий и кто в этом виноват? А, главное, какие выводы нам всем из этого нужно сделать?
— Жанр «Хроники» является достаточно необычным для современников, хотя в средневековье он был достаточно популярным. Насколько востребованным является такой формат сегодня и в чем его особенности?
— Специфической особенностью «Хроники» является то, что в ней день за днем реконструируется жизнь украинского общества в условиях сталинской «революции сверху» и ее печального последствия — голода. Однако «Хроніка» — это книга не о смерти, а о жизни. Обычно, эту проблему освещают, сосредоточиваясь именно на страданиях, боли и смерти людей. И это понятно, потому что обществу нужно наконец выговориться о пережитой колоссальной травме, еще и усиленной десятилетиями замалчивания. Несмотря на это, составить общее впечатление о прошлых событиях просто невозможно без их вписывания в более широкий исторический контекст, без выяснения того, что же это была за цивилизация, которую так сокрушительно разрушала коммунистическая власть. Именно эту проблему я и пытаюсь решить как ученый, и жанр хроники, по моему мнению, для этого подходит больше всего. Обратитесь к книгам и, обещаю, вы будете удивлены и тронуты образами утраченного прошлого, которые отражены в тысячах документов и сотнях аутентичных иллюстраций в ту эпоху — фотографиях, рисунках и даже в карикатурах.
— Ваш труд открывает читателю голод 1928—1929 годов. Чем спровоцированы эти события — погодными условиями или действиями власти?
— Большинство современных исследователей сходятся на том, что какие бы природные бедствия не постигли страну, в голоде всегда есть вина правительства. Не был исключением и украинский голод 1928—1929 гг. Документы свидетельствуют, что этот голод хотя и случился на фоне неурожаев, все же был вызван реальной политикой сталинской власти. Ее приоритетом была военно-промышленная модернизация, а гуманитарные вопросы отодвигались на задний план. Вместо того, чтобы во время неурожая приостановить темпы промышленного прыжка страны, закупить в необходимом количестве хлеб за рубежом (а выгодные предложения относительно этого поступали постоянно) и прекратить экспорт других видов продовольствия, союзная власть сделала ставку на внутреннее перераспределение продовольственных ресурсов, ограничив доступ к ним бедных слоев населения. При этом она навязала Украине в условиях частичного неурожая 1927 г. непосильную роль хлебного донора целой страны. Обескровленная вывозом страховых запасов, Украина в условиях масштабного неурожая 1928 г. оказалась в чрезвычайно тяжелом положении. Не самостоятельно действующая верховная украинская власть была не в состоянии защищать интересы собственного населения. Правительственные чиновники больше заботились о своих личных интересах, побаиваясь репрессий со стороны Москвы. Следовательно, в 1928—1929 гг. украинский хлебный рынок был дезорганизован, массу людей заставили голодать, как минимум несколько десятков тысяч людей погибло голодной смертью, наблюдался всплеск эпидемий, характерной заболеваемости. И это несмотря на то, что официально действовала правительственная комиссия для предоставления помощи потерпевшим от неурожая.
«ЧАСТЬ ЛЮДЕЙ ДО СИХ ПОР НЕ ЗНАЕТ, К КОМУ СЕБЯ ОТНЕСТИ: К ПОТОМКАМ ПАЛАЧЕЙ, КОТОРЫЕ МОРИЛИ СОСЕДЕЙ ГОЛОДОМ, ИЛИ К ПОТОМКАМ ЖЕРТВ»
— Следовательно, Украина сначала пережила голод 1928 — 1929 гг., а затем и Голодомор 1932 — 1933 гг. Как эти события повлияли на сознание украинского общества?
— В ХХ веке Украина стала территорией, на которой было совершено несколько геноцидов: сначала был сталинский геноцид 1930-х годов, а в годы Второй мировой войны — гитлеровский геноцид против евреев. Бесспорно, это изменило нас и нашу страну. Мы обеднели, физически потеряв наших людей. И мы также понесли колоссальные моральные убытки, последствия которых ощущаются до сих пор. Парадоксально, но факт остается фактом: часть людей сегодня просто не знает, к кому же себя отнести — к потомкам палачей, которые морили соседей голодом, или к потомкам жертв. У некоторых из них явно «стокгольмский синдром». Имея родных и близких, убитых голодом, они ищут оправдания коммунистическому режиму, воспевают кровавую модернизацию и связывают с ней победы во Второй мировой войне. Такие люди, очевидно, не способны осознать, что невозможно достичь светлой цели, шагая по телам миллионов уничтоженных людей. Как и то, что любое развитие должно быть не только целью, но и средством достижения этой цели (Амартия Сен).
Обесценивание в сознании части общества ценности человеческой жизни парадоксальным образом совмещается со своеобразной «сакрализацией» любой власти. В постголодоморный период в умах многих людей утвердилась ошибочная мысль, что власть всесильна и могущественна, что именно от нее все зависит. Добавим к этому, что в условиях голода и репрессий была истреблена наиболее активная в социальном плане часть общества. И это закономерно, ведь под колеса машины государственного террора обычно попадают не те, кто склоняется к земле и исповедует принцип поведения «тише воды, ниже травы», а те, кто поднимает голову и пытается протестовать против существующей реальности. Очевидно, именно в этом заключается корень социальной пассивности, которую мы можем наблюдать в настоящее время. Общество не осознает, что от него что-то зависит, что оно имеет право диктовать условия жизни и условия игры для власти, а не наоборот. А чего стоят проявления комплексов неполноценности и приступы малороссийства? Одним словом, нынешнее украинское общество, вероятно, является и посттоталитарным, и постгеноцидным, и постколониальным. Непризнание или отрицание этого лишь подтверждает неутешительный диагноз.
— Почему, по вашему мнению, в Украине еще и до сих пор стоит вопрос признания Голодомора геноцидом? Нет доступа к архивным материалам? Не хватает ученых, которые хотели бы посвятить свою деятельность этой теме? Или здесь дело заключается в государственной политике?
— Прежде всего следует отметить, что в правовой плоскости этот вопрос уже решен. С 2006 года действует Закон «О Голодоморе 1932—1933 годов в Украине», в первой статье которого четко отмечено: Голодомор — это геноцид украинского народа. Ввиду этого, какой может быть реакция общества на позицию нынешнего Президента Украины, который в 2010 году публично отрицал геноцидную сущность Голодомора? Реакция является здоровой — общество возмущено, хотя бы потому, что высшее должностное лицо государства откровенно демонстрирует неуважение к закону. То же касается и непродуманных заявлений на тему «голода — не геноцида» ряда государственных чиновников разного ранга. Признаете вы лично голод геноцидом или нет — это ваше личное дело. Однако если вы являетесь государственными служащими, представителями власти, вы обязаны выполнять закон, а не демонстрировать модель поведения, которая провоцирует пренебрежение людей к государственной власти, а, следовательно, ведет к ее делегитимации.
Да, у нас нет абсолютно консолидированной позиции относительно признания голода геноцидом и в самом обществе. Об определенных причинах этого мы уже отчасти говорили. Однако обратитесь к последним социологическим опросам, вы увидите, что подавляющее большинство населения (59%) все же не имеют сомнений по поводу геноцидной сущности голода. Не соглашаются с этим лишь 22% опрошенных (исследование социологической службы «Рейтинг», октябрь в 2012 г.). Несогласные — это, очевидно, тот же электорат, который в любых условиях, — даже умирая от нищенского существования — поддерживает Партию регионов и ее лидера, который обещал улучшить жизнь людей уже сегодня, а затем в судебном порядке доказал свое право обманывать людей перед выборами. Однако я убеждена, если бы государственная власть больше заботилась информированием этих людей и выстраивала свою гуманитарную политику, основываясь на опытах украинских, а не российских ученых, то количество несогласных украинцев признающих голод геноцидом было бы еще меньше, чем мы сейчас имеем. Однако и в нынешних условиях большая часть людей понимает, что Голодомор, совершенный сталинской властью, был геноцидом, и что это преступление положило конец реализации проекта формирования украинской политической нации.
Что касается ученых, то профессионально готовых и желающих заниматься темой голода достаточно. Но науке явно не хватает поддержки со стороны государства — прежде всего материальной. Примите во внимание то, что все три книги «Хроники» спонсировались зарубежными благотворителями. Наши настойчивые попытки получить поддержку от государства до сих пор не увенчались успехом. Даже во времена президентства Виктора Ющенко.
— Стоит отметить, что вопреки выраженной позиции, Виктор Янукович все же посещает ежегодно Мемориал жертвам Голодомора.
— Да, посещает, но обратите внимание на те чудеса, которые сопровождают эти официальные мероприятия. Я постоянно наблюдаю за этим и думаю, в какое чрезвычайно сложное положение поставил себя Президент, произнеся в 2010 году в ПАСЕ тезис о том, что голод не был геноцидом. Этим заявлением он фактически изолировал себя внутри общества. Очевидно, что Виктор Янукович просто не осмеливается на официальное увековечение памяти жертв Голодомора в среде простых людей. Он постоянно делает это либо в преддверии официально определенной даты, либо в какое-то особое время. Создается впечатление, что Президент прячется от людей, а его аппарат имеет постоянную головную боль, потому что вынужден выдумывать разные способы маскировки этой неприглядной ситуации. Один из таких способов — привлечение бывших президентов к церемонии увековечения жертв Голодомора. Сама идея могла бы быть высоко оценена обществом, если бы не ситуация с отрицанием геноцидной сути Голодомора нынешним Президентом. Поэтому, я думаю, общественность имеет право обратиться к президентам Леониду Кравчуку, Леониду Кучме и Виктору Ющенко, чтобы они не играли в игры политической целесообразности и не выступали «живым щитом» для действующего Президента Украины. Своим участием в общем возложении цветов к памятнику жертвам Голодомора они де-факто солидаризуются с политикой отрицания геноцида. Было бы моральнее, чтобы три президента Украины, пользуясь своим высоким авторитетом, корректно оказывали давление на действующего руководителя государства, а не помогали ему легитимизировать гуманитарную политику, которая противоречит действующему законодательству и которую не поддерживает подавляющее большинство населения.
«ОБЩЕСТВО ОЖИДАЕТ, ЧТО ЯНУКОВИЧ НАКОНЕЦ-ТО ОСМЕЛИТСЯ НА ПРИЗНАНИЕ СВОЕЙ ОШИБКИ ОТНОСИТЕЛЬНО ГОЛОДА»
— Не способствует внедрению соответствующей политики памяти и тот факт, что кресло министра образования занимает человек, известный украинофобскими высказываниями. Как в научной среде оценивают то, что после очередных ротаций Табачнику опять удалось сохранить должность?
— В нынешних условиях назначение тех или иных лиц на министерские должности — это выбор и ответственность Президента Украины. Поэтому никаких неожиданностей в этом назначении я не вижу. Впрочем, как говорил герой одного из известных советских кинофильмов, за державу обидно. Неготовность или неспособность налаживать конструктивный диалог с обществом — ахиллесова пята нынешней власти. И назначение Дмитрия Табачника министром — лишь еще одно доказательство в подтверждение этого. Трудно себе представить, как может быть налажен диалог с министром, который публично отрицает геноцидную сущность Голодомора и настойчиво пытается навязать украинскому обществу политико-идеологический тезис о голоде 1932—1933 гг. как общее горе советских народов — тезис, который, между прочим, был выработан кремлевскими идеологами еще в конце 1980-х гг. Впрочем, наиболее аргументированно дискутировать на тему голода с действующим министром образования Дмитрием Табачником может только бывший гуманитарный вице-премьер Дмитрий Табачник. Последний, выступая 2003 года в Верховной Раде, говорил следующее: «Мы должны донести до мира, что искусственные голодоморы советской эпохи были нашим украинским холокостом. Это был сознательный геноцид украинского народа, который наложил свой безжалостный отпечаток на всю нашу историю, на национальное сознание. Жертв геноцида и их потомков должны знать. Никто не забыт и ничто не забыто».
— В существующих условиях, когда власть отказывается работать с обществом, кто должен осуществлять политику памяти: конкретные историки, общественные организации, СМИ?
— Я бы не хотела списывать нашу власть со счетов. Возможно, я мечтатель и оптимист, но убеждена, что мы подойдем к чествованию 80-х годовщин голода и со стороны нашей государственной власти будет предложена серьезная система мероприятий, направленных на реализацию положений закона о голоде-геноциде. Общество ожидает, что Президент Виктор Янукович наконец осмелится на признание своей ошибки, продемонстрирует мудрость и осознание приоритетности принципов морали, а не политической целесообразности.
Однако большая ответственность лежит и на нас всех — ученых, журналистах, учителях. Помнить и говорить о голоде-геноциде — это не только наша обязанность, но и интерес. Пока мы не осознаем для себя четко, что произошло в 1930-х гг., мы будем оставаться аморфным обществом, которое вместо того чтобы сплотиться ради решения общих задач, будет конфликтовать по поводу второстепенных и третьерядных проблем. Вместо этого нам всем полезно было бы помнить меткое высказывание Дуайта Эйзенгауера: «Лозунг настоящей демократии — не «Пусть это сделает правительство», а «Дайте нам сделать это самим».
«ПРАВИТЕЛЬСТВО РФ НЕ СЧИТАЕТ ЦЕЛЕСООБРАЗНЫМ ПРЕДЛОЖИТЬ ОБЩЕСТВУ СИСТЕМУ ЦЕННОСТНЫХ ОРИЕНТАЦИЙ, В ОСНОВЕ КОТОРЫХ ЛЕЖИТ ПРИЗНАНИЕ ВИНЫ»
— Кроме проблемы внутреннего осознания, существует и проблема внешнего признания сталинского преступления Россией. Вы уже вспоминали о трагедии Холокоста, и в этом контексте стоит отметить, что Германия не только признала свою вину перед евреями, но и до недавнего времени выплачивала им миллиарды убытков.
— Заставить кого-то каяться, осмыслить и осознать свою моральную причастность к тому или иному преступлению невозможно. В основе проблемы непризнания голода геноцидом со стороны России лежит несколько факторов. Очевидно, само русское общество еще не созрело для того, чтобы взять на себя моральную ответственность за сложное историческое прошлое. Впрочем, позитивные тенденции в этом отношении мы все же имеем. Согласно одному из социологических опросов центра «Левада», 25% россиян обнаружили готовность извиниться перед Украиной за трагические 1932—1933 гг. Понятное дело, эти люди никоим образом к преступлениям прошлого не причастны, однако у них нет комплексов и они являются патриотами своей страны, полностью осознавая, что невозможно считать себя гражданином государства и при этом дистанцироваться от ее просчетов, провалов и других неприятных проблем. В то же время правительство РФ имеет другую концепцию политики памяти. Оно не считает целесообразным предложить обществу систему ценностных ориентаций, в основе которых лежит признание вины, а наоборот — акцентирует внимание на победах, успехах. Официальная политика памяти, в основе которой лежит безудержная глорификация исторического прошлого, — это классика от советских времен.
Однако так же можно поставить вопрос: а почему Украина, которая пострадала от голода-геноцида, до сих пор не признала геноцид армян? Неужели потому, что Турция — наша соседка и наш партнер, а поэтому нам политически невыгодно «портить с ней отношения»? Вот вам и повод для того, чтобы задуматься и над официальной позицией России, и над нашей собственной. Когда система приоритетов выстраивается таким образом, что в основе всего лежит вопрос политической целесообразности, мы имеем то, что имеем.
К тому же стоит вспомнить и о том, что в реализации преступления Голодомора была задействована и определенная часть населения Украины. Эти люди не были организаторами преступления, они были исполнителями — степень ответственности разная. Но это не суть важно, и мы также должны нести моральную ответственность за неприглядные деяние наших предков — тех, которые убивали своих соседей, даже не имея выбора и стремясь защитить себя и свою семью.
— Каковы ваши планы на будущее? Готовятся ли к печати следующие тома «Хроники»?
— Да, работа над «Хроникой» продолжается. Три книги следующего тома расскажут о начале форсированной коллективизации, раскулачивании, массовой депортации и войне крестьянства против советской власти.
— Желаем вам успехов в этой работе.
— Благодарю и надеюсь, что мы еще будем иметь возможность в течение этого года не раз вернуться к обсуждению важной для нас всех проблематики Голодомора.
