Мировая общественность испугалась оценки, которую на днях с трибуны Генасамблеи ООН дал президент Грузии Михаил Саакашвили внешней политике России. Справедливые и честные слова не приняты в языке дипломатии. В мире realpolitik такая недипломатическая откровенность многих шокировала, и этот геополитический шок, к сожалению, не дал возможности мировой общественности до конца осознать сказанное грузинским президентом. Кстати, и мало кто из экспертов в России и мире осмеливается говорить о реальной картине на постсоветском протранстве. Такие люди тут же оглашаются маргиналами. Как признается Валерий Балаян, режиссер и автор интеллектуального документального кино, известный читателям «Дня» очень острыми оценками путинского режима, ему в России практически не осталось места. Мы встретились с Валерием Вазгеновичем на Киностудии им. Довженко, где он работал над фильмом по заказу Госкино Украины.
— Расскажите о проекте, над которым работаете. О чем фильм?
— Сейчас мы находимся в середине съемочного периода. Фильм об уже почти забытой истории эвакуации киностудии Довженко в Ашхабад. Там оказались многие корифеи украинского кино — Довженко, Донской, Савченко. Марк Донской там снимал «Радугу» по сценарию Ванды Василевской. Мы «подняли» всю эту человеческую историю, и у нас появились интересные открытия. Оказывается, исполнители детских ролей в «Радуге» живы. Один из них — это академик Академии наук Украины Александр Летичевский, который в фильме играл семилетнего мальчика. А еще Эмма Малая (Перельштейн) — она работает в Москве, в Музее кино. Как раз сейчас мы занимаемся организацией их встречи. Они не видели друг друга с тех пор — вдумайтесь! — 70 лет! Они все прекрасно помнят — и Донского, и съемки. Снимали Ларису Кадочникову — она же дочка Нины Алисовой, кинозвезды тех лет, которая играла в «Радуге». Приехал из Германии сын Марка Донского. Получается очень интересно. В этой истории встретились две цивилизации — европейская и среднеазиатская, смогли найти общий язык, помогли друг другу.
Я благодарен Госкино Украины, что доверили мне эту картину.
— Последние наше с вами интервью вышло под заголовком «Предупреждение». Вы говорили о том, что в воздухе Москвы пахнет гражданской войной. Буквально через месяц после этих слов случились события на Манежной площади. Чем сегодня «пахнет» в Москве?
— О том, что в России чувствуется напряжение и висящая в воздухе угроза, говорят почти все объективные и непредвзятые наблюдатели. Есть ощущение неминуемого кризиса. А «кризис» в переводе с греческого — это суд. Все прекрасно понимают, что государство как аппарат сейчас сосредоточено только на обеспечении вертикали власти, на поддержании клана Путина и его ближайших сподвижников, которых называют «кооператив «Озеро». В России — торжествующая несправедливость кривосудия. Это касается и Болотного дела, и девочек из Pussy Riot, и очень странного приговора Навальному.
— В 2011 году в интервью «Телекритике» вы говорили о «странной комбинации»: нацисты и либералы оказались по одну сторону баррикад в борьбе против Путина. Навальный — это продукт такой комбинации?
— Это, по сути, вызов времени, некая потребность в человеке, который сможет аккумулировать всю протестную энергию, которая существует в стране, и всю усталость от путинского режима, который действительно маразмирует. Навального очень многие знали давно. И, откровенно говоря, многие скептически к нему относятся. Даже не потому, что он позволял себе националистические высказывания или ходил на русские марши, что действительно было. А, скорее, потому что он не какой-то большой интеллектуал и явно не будущий Рузвельт или Черчилль. Кто-то назвал таких людей политическими животными. Он точно чувствует настроение толпы, он говорит то, что хотят слышать, он нравится женщинам, он — «истинный ариец». Его умеренная ксенофобия...
— Пока что умеренная.
— Да, пока что умеренная ксенофобия вызывает к нему симпатии националистов разных мастей. В то же время либералы правого толка говорят, что это тот лом, которым можно пробить брешь в кремлевской стене. К Навальному повернулась часть бизнеса, не хочу называть имен, но с ним связывают несколько крупных фигур в банковском секторе, бизнес-мире. Более того, он, не имея партии, создал движение, где каждый человек переводит ему тысячу рублей, и собрал таким образом сто миллионов рублей только на выборы мэра в Москве. То есть у него — и неограниченный финансовый ресурс. У него красавица-жена, у которой все данные быть первой леди. Многие говорят, что она имеет на мужа большое влияние и тоже делает ему карьеру.
Кто-то хорошо сказал: есть кризис власти, когда все, что она ни делает, все делает только хуже и во вред себе. Дали Навальному срок — сделали героем, выпустили — еще больший урон нанесли себе. Эти нелогичные и непоследовательные шаги власти говорят о том, что там наверху между собой борются разные группировки, и они не понимают, что с ним делать. 9 октября, кстати, — очень важная дата, когда Кировский апелляционный суд будет решать, что же делать с этим приговором Навальному: закрыть его на пять лет или как-то пересмотреть это дело. После принятия этого решения станет понятно, какая из сил в Кремле победит. Мне почему-то кажется, что они его сажать не станут.
— В Интернете гуляет много мыслей о том, что Навальный на самом деле — фигура Кремля.
— Нет, это все дешевая конспирология. Мы же знаем его путь. Он стал заметным в начале 2000-х. Все, кто помнят Навального того времени, заметили, что он очень хотел прорваться. И он прорвался. К тому же он не скрывает президентских амбиций. Пожалуй, самое интересное, что произошло в российской политике за последние два года, — это появление фигуры Навального. Посмотрим, что из этого получится. Меня лично очень многое смущает. Он — политик внутрироссийского масштаба. То, что он нескрываемо плохо относится к инородцам, меня как инородца, конечно, не устраивает. Да, 80% России — это русские, но среди оставшихся 20% — Северный Кавказ (очень пассионарные люди), Татарстан, Калмыкия, Бурятия... Сегодня политический тренд в России такой, что человек, который даже в умеренном контексте станет произносить какие-то националистические вещи, будет иметь успех. Это говорит только о болезни страны. Хотя мы наблюдаем приход к власти радикальных правых сил и в европейских странах. Столкновение цивилизаций, о котором писал Хангтингтон, происходит на наших глазах. Восток и Юг завоевывают Север и Запад. Мы видим как просто «лопнул» весь этот мультикультурализм, и орды людей из перенаселенных стран стали гигантской проблемой для Европы. Как быть? У кого учиться и брать пример? Как цивилизовать этих людей и научить правилам игры, принятым в другом пространстве?
В России сейчас всю черную работу делают мигранты. Ни одного коренного жителя среди водителей троллейбусов и маршруток, на стройках Москвы. А это сознательная политика: привлечь мигрантов, потом увести их «в тень». Это выгодно огромному числу людей из властных структур, но населению внушают обратную точку зрения, что эти люди «понаехали». Но этот бесправный рабский труд выгоден всем.
— На принципах такого неокрепостного права выросло целое поколение россиян, которое и голосует за Навального. Что это за поколение, и стоит ли его опасаться?
— Этот вопрос еще не стоит на повестке дня. Нравится нам это или нет, но националистические тенденции — это выдох этой страны на данный момент. Для Украины в любом случае будет лучше, если режим Путина рухнет. Украина ведь связана определенными угрозами, как например, в Крыму. А в Кремле сидят люди абсолютно неадекватные. Все эти Сечины, Нарышкины, Володины, которые вокруг Путина, — это узколобые политики с советскими мозгами. Они уже довели страну до того, что сегодня у России нет союзников. Только Северная Корея и Венесуэла. Последний союзник — это Асад, который химическим оружием уничтожает сотни детей. Поэтому уход в любую сторону от этого режима будет для Украины вздохом облегчения. Но пока Путин у власти, соседям покоя не будет. Эти люди спят и видят имперские сны. В этом трагедия России — великой страны умнейших людей, из которой все сейчас бегут. Особенно это стало ощутимо после процесса Болотной площади — до миллиона человек в год выезжает из России. И это уезжает поколение Навального, о котором вы говорите. Оно управляет бизнесом из-за рубежа, оно находит себя в цивилизованном мире.
Я вот сейчас подумал и о себе. Я ведь тоже фактически уехал. У меня нет работы в России, я в стоп-листах всех телеканалов. Единственное, что меня еще связывает с Россией — это преподавание в Высшей школе журналистики, которая при Высшей школе экономики. Кстати, Высшая школа экономики стала местом, куда в последнее время прибиваются все опальные ученые, экономисты.
Хочу сказать, что многие живущие в Украине ругают правительство. Я, конечно, тоже от него не в восторге. Но с другой стороны, я вижу, что, например, финансирование культуры выросло. Появились кинопроекты, есть на них финансирование, развивается система питчинга. Еще два-три года назад это сложно было представить. Люди на киностудии Довженко немного подняли голову. Дают снимать Гресю, Томашпольскому, Загданскому, Буковскому, другим интересным режиссерам. Многое понимается в контексте. Так вот в контексте России в Украине все не так уж плохо.
— Готовясь к интервью, хотела посмотреть ваш фильм «Егор Гайдар. Гибель империи». Но в отличии от других ваших картин, найти этот в Интернете оказалось проблемой. На большинстве сайтов он изъят Фондом Егора Гайдара.
— Но я все равно его выложил. В позапрошлом году Фонд Егора Гайдара пригласил меня сделать фильм о Гайдаре, и я действительно его сделал, причем по книге самого Гайдара «Гибель империи». Все герои и места съемок у нас были согласованы. А когда фильм был уже готов, представители Фонда повели себя достаточно странно: они не дали нам никаких замечаний, пожеланий, но сказали, что этот фильм их не устраивает полностью, деньги они нам платят, а фильм списывают. Я все-таки пошел на то, чтоб выложить его на YouTube. Но это моя черновая режиссерская версия, фильм так и не был полностью закончен.
— В некоторой степени я их понимаю. В фильме Гайдар получился очень противоречивым персонажем.
— Такой он и был! В итоге этот человек оказался у разбитого корыта. И в этом его огромная драма. Он и Чубайс были теми реформаторами, которые искренне хотели видеть другую Россию. Но в итоге — ведь именно они своими руками привели к власти Путина. И они же увидели последствия этого. Если разобраться — это огромная человеческая драма и даже катастрофа, тем более для Гайдара, который был бессребреником и идеалистом. По большому счету, все, чем мы в России сейчас пользуемся — рыночная экономика, изобилие товаров, развитие бизнеса, собственность, — все это сделал Гайдар. Восемь месяцев он был у власти, за это время он провел реформы, оказался их жертвой, фактически на алтарь реформ была принесена его карьера (а иной цены и не могло быть) — и понимаете, каково ему было видеть все, что произошло потом. Но в фильме мы об этом почти не говорим.
Мы просто даем возможность умным людям поговорить о Гайдаре и его книге. Поэтому, как мне кажется, мотивы запрета этого фильма — чисто охранительные и трусливые.
— Зато при поддержке Фонда Гайдара вышла на русском языке книга Френсиса Спаффорда «Страна изобилия» — о Советском Союзе периода Хрущева и его шансах. Возможно, фильм диссонирует с имперским сознанием этих людей? В ленте, кстати, об этом тоже идет речь.
— Настоящим имперским человеком был Гайдар. Например, в 1992 году была угроза ликвидации российской военной базы «Лурдес» на Кубе. И Гайдар в самые тяжелые годы для российской экономики нашел несколько десятков миллионов долларов, чтобы продлить существование этой базы. Только дураки могут думать, что Гайдар — либерал и чикагский мальчик. Он по-настоящему хотел сохранить влияние России в мире. Он был патриотом без кавычек, в отличие от нынешних патриотов банков, в которых хранятся их счета. А люди, которые сидят в этом Фонде, хотят только одного — остаться в своих уютных, хорошо оплачиваемых креслах.
В фильме — Юрий Афанасьев, один из последних умнейших людей России, которому уже восемь лет не дают публичного слова. Как мне намекали, одна из причин, что фильм не одобрен, — слишком много Афанасьева. А я считаю, что мало там Афанасьева. Он там излагает понятие российской матрицы, которое знает изнутри. Ведь только с таких глубоких исторических позиций можно понять происходящее.
— На самом деле фильм о Гайдаре начала 1990-х очень актуален сегодня для Украины. Накануне саммита в Вильнюсе мы видим многие вещи, о которых там идет речь: это и подпитка западной экономики нефтью, и бесконечная российская полемика империализма и либерализма, и имперское сознание в действии. Недавно был опубликован социологический опрос, согласно которому почти треть россиян считает Украину своей территорией.
— Это, конечно, просто оскорбительно. Но мне кажется, европейская интеграция Украины — это вопрос решенный. Консенсус элит достигнут. Какие мотивы — это другой вопрос. Конечно, Кремлю это довольно трудно пережить. Вообще любая альтернатива «совку» в Москве воспринимается очень болезненно. Они хотят, чтобы все кругом придерживались их КГБшной модели. Грузинский вариант с Украиной у них, конечно, не пройдет. Все-таки Украина — огромная европейская страна. Тут, скорее, будет повторяться прибалтийский сценарий — экономические угрозы, закрывание рынков для сбыта. Но когда страны Балтии продемонстрировали твердость и то, что они готовы идти на экономические потери ради суверенитета и независимости, — те отстали. Поэтому украинцам нужна выдержка и понимание того, что придется поступиться какими-то временными экономическими выгодами. А рынок восстановится, экономические интересы с двух сторон возьмут верх. Конечно, они будут использовать самые разные методы — и обрабатывать население с помощью телевидения, и использовать общественные аффилированные организации как агентов влияния. Если в Вильнюсе документы будут подписаны, то я прогнозирую, что ноябрь-декабрь будут тяжелыми.
Но надо разъяснять это народу. Между прочим, Гайдар в последние годы своей жизни больше всего жалел о том, что они мало объясняли то, что делали. Им казалось, что они изменят экономику, а сознание изменится само по себе. Нет, не изменится само по себе. Надо вести диалог с населением, показывать, как эти же процессы происходили в других странах.
У Украины нет иного пути, кроме Европы. Мамардашвили, который является для меня безусловным авторитетом, говорил: «Самое ужасное — проснуться в чужом сне». Нужно научиться видеть свои сны.
И просыпаться от своих снов. Сейчас Украина возвращается на свой исторический путь. Свой, неповторимый и уникальный. И конечно — европейский.
