При этом в жизни отдельного человека этот этноментальный комплекс проявляется относительно нейтрально. Но при переходе на институционально-политический, правовой уровень, на уровень системы начинаются серьезнейшие сбои. Один из тяжелейших — неспособность нашей психокультуры интегрировать индивидуальный интеллект в общественный. Именно оттуда, из исторических глубин канонизации «мертвых» текстов греческих философов и непримиримой борьбы с европейскими латиноязычными «варварами», выросли наши представления об определяющей роли «объективного» (читай: тоталитарного!), о приоритете форм (признаемся, что элементы чрезмерного богатства, красоты, сказки в церковной обрядности способствуют подмене цели деяния), о своей вечной детскости (человек не чувствует ответственности за свои поступки: не он делает, а с ним происходит; где-то существует мир, до которого ему никогда не дорасти и в котором для него нет места) и боязнь творчества.
Чрезмерная эмоциональная рефлексивность украинской ментальности (эквивалент мазохизма) всегда пренебрегала конструктивностью, инструментальностью, технологическими потенциями и при этом открывала двери деспотизму власти и толпы.
Укрепившаяся поведенческая модель — не первична и не естественна для Украины, это «хорошо темперированный невроз» (т.е. спрятанная и зачастую неосознанная дисгармония), порождающий два наиболее распространенных типа. Первый — беспомощный и почти «святой» человек, не интегрированный в авторитарные структуры политической власти (непротивление злу насилием, непрагматическая созерцательность, детская ригидность — застреваемость и беспомощность). Второй — в качестве психологической компенсации — гиперактивный прагматик, для которого естественным образом жизни есть преступление. Если в первом случае попадаются гении — они превращаются в беспомощную и нищую интеллигенцию, а если во втором — в изощренных преступников, часто входящих в политические структуры. Политик-преступник в нашей истории — явление очень распространенное.
Преступнику почти всегда удается добиться хорошего уровня жизни, высоко подняться над уровнем «быдла», оставаясь при этом безнаказанным. Вот и сейчас — нашим политикам понравился эскорт президентских автомобилей и они захотели стать президентами, хотя многие не имеют представления о том уровне, которому должен соответствовать в сложившихся условиях новый президент.
Если европейский католицизм породил формулу: «прошлое создает условия для будущего», то византинизм — «прошлое обусловливает будущее». Украина опять пойдет по проторенному пути замкнутого круга? И это сегодня, когда ситуация в мире и в Украине не просто способствует, а кричит о необходимости принятия нового политического курса (если под политикой понимать не адаптацию к экономическим неурядицам, а достижение социальных целей). Ведь до сих пор в Украине, как и в России, срабатывал только «революционный интеллект», который в мирной жизни резко демобилизовывался. Видимо, именно поэтому мирная жизнь у нас по истечении определенного времени объективно становится дебильной, абсурдной, изломанной, и ее хочется прервать... В войне и революции мы чувствуем себя куда сильнее, и вновь рождается высокое самоуважение!
Но ведь осознание проблемы — уже начало нового пути. Неужели и эти выборы пройдут под лозунгом «мертвый хватает живого?» Тысячелетие социального невроза не утомило нас, не насытило одних — тщедушием, а других — тщеславием? Неужели «ген обреченности» в нас так неизбывен?
К сожалению, так устроен наш политикум, что выборы «1999» могут вновь воспроизвести очередной демократический фарс «легитимации народного избранника», сумевшего активизировать страх, инстинкт выживания либо детскую легковерную радость (то есть просто настроение, а не мнение!) электората. Потому что это на сегодняшний день — единственная освоенная политическая технология. Но мы не бессильны. Но можно попытаться понять, какой же нам теперь нужен президент, в каком типе политика все же теплится надежда на перекодирование нашей безнадежной жизни.
История ставит новые задачи, и их нужно решать по-новому. Шанс лежит не на пути заимствований, а на пути поиска собственных возможностей. Президент, который взвалит на себя миссию разрыва с болезненным опытом прошлого, прекратит поток рутинных «изменений», вскроет резервы созидательных потенций Украины, станет президентом «специального назначения». Должно же наконец быть признано преобладание созидания над системой и развития над структурой, то есть живого над мертвым!
Но, будем реалистами. В нашем обществе, столетиями душившем лидерство как социальную ценность, непросто найти человека, способного, с одной стороны, понять задачу реализации украинского потенциала, а с другой, взять на себя реальную ответственность за исполнение этой сложнейшей задачи. Остается один вариант — искать тандем «идеолога» и «генерала». Если одному не хватает силы характера, его подменит другой. Но если другому трудно будет притормозить в сфере нравственности — незаменимым будет первый. Ответ на вопрос «что делать?» мало результативен без ответа на вопрос «кому делать?», ибо уже в характере человека заключены императивы действия.
Ведь уже сейчас в предвыборных кулуарах кто-то кому-то отдает предполагаемые голоса, кто-то с кем-то объединяется, но делается все это абсолютно с другой целью — дойти до трона, до эскорта, до власти. Одному. А что потом?
Итак, кого мы выбираем?
