Сама постановка проблемы многого стоит. Ну, а решение ее — тем более. Хотя, конечно, оба деятеля не дают готовых рецептов. Впрочем, учат они нас уму- разуму, даже пугая слегка. Так и видишь большевистские когорты, которые маршируют по Западной Европе и переделывают ее по рецептам фирмы «Ульянов и К о », или в лучшем случае, «Плеханов, Мартов, ЛТД», а несогласных... нет не в Сибирь, а там, допустим, в Кайенну, Новую Каледонию или на Фолклендские острова, что ли.
Ну, а пока оных колонн не наблюдается, есть им замена — нехорошие европейские комиссары, «бесконтрольные, как Политбюро» и насквозь коррумпированные. Конечно, европейские комиссары из Брюсселя, бюрократы отчаянные, плодят циркуляры и чиновников, предписывают какой длины быть огурцу или банану, да сколько дырочек будет в сыре. Но согласитесь, что это все же не те комиссары, которые «в пыльных шлемах», предписывающие, кому жить, а кого к стенке. Полагаем, что сравнения нет и быть не может. Даже европейская интеграция тут не аргумент.
Так что, господа диссиденты, не пугайтесь, да и нас не пугайте. Нам не европейских комиссаров опасаться надо, а своих, доморощенных... Ничего не забывших и ничему не научившихся. Думается, что победа «левых» на выборах определяется определенной цикличностью общественных процессов и мутаций общественного сознания. Жесткие консервативные партии, которые стабилизируют экономику монетаристскими и прочими методами типа «тэтчеризма», в какой-то момент теряют популярность из-за некоторого пренебрежения социальной политикой, защитой малоимущих, сокращения социальных программ. И в решающий момент выборов избиратель отклоняется влево, увлеченный лозунгами (и практикой) «левых». Через какое-то время маятник может качнуться опять вправо, в сторону консерваторов, отстраняя от власти на этот раз уже лейбористов, социалистов, социал-демократов...
Таким образом, повторение старого лозунга о призраке коммунизма нам представляется слишком уж поспешным. Призрак в Западной Европе может отдыхать. У него пока хватает занятий на просторах СНГ (к сожалению). Суворова и Буковского понять, конечно, можно. Люди пострадали от коммунизма, съели, можно сказать, зубы на борьбе с ним, поневоле начнешь слегка преувеличивать и бить тревогу. Да, действительно, социал-демократы и социалисты сейчас у власти во многих государствах Европы, но не надо же забывать, что социал-демократ и даже социалист — это далеко не коммунист, и к бабке ходить не надо! Недаром они были врагами как для Сталина («социал-предатель»), так и для Гитлера. Равнять их и коммунистов — это все равно, что приравнивать респектабельного джентльмена в галстуке, перчатках и цилиндре к балтийскому матросу Железняку. Тому самому, что «устал» в карауле Учредительного собрания.
Думается, что призраку коммунизма в Европе не разгуляться, разве что ее наводнят все шестьдесят (или сколько их там) миллионов китайских коммунистов. Кстати, будь в России у власти не большевики, а меньшевики, сохранилось бы Учредительное собрание, да и демократия как таковая. Пусть даже и с большевиками, но в виде легальной оппозиции в парламенте (что мы и наблюдаем в российской Думе и в нашей Раде). Другое дело, что легальность большевизма может далеко завести неокрепшую демократию. С крепкой демократией это сделать посложнее.
Впрочем, демократия демократии рознь. Наш печальный опыт последних нескольких лет будто бы демократического развития показал в полной мере слабость нашего варианта демократии. В этих условиях при переходе от тоталитарного прошлого к демократии реальной, а не декларируемой, жизненно необходим определенный период, скажем, «наведения порядка», не побоимся сказать, «режима сильной руки», то есть легитимной, подчиняющейся и соблюдающей законы, демократические свободы граждан, ответственной исполнительной власти. Естественно, последователей товарищей Ульянова и Гитлера просят не напрягаться.
Еще пару слов о фактах истории. Виктор Суворов объявил, что пишет новую книгу — о Гитлере. Это уже интересно, особенно зная его оригинальность как историка нашей эпохи, пусть и не профессионала (то есть не получившего исторического образования), но взявшего обширной эрудицией и нетрадиционным подходом с необычной трактовкой уже известных фактов. Но все же иногда его заносит, мягко говоря, в сторону. И первыми страдают факты. А это подрывает доверие и к автору, и к его концепциям.
Так, он утверждает, что Гитлер состоял в Красной Армии Баварской советской республики, за что и привлекался к ответственности в 1919 году. В фундаментальной трехтомной биографии Гитлера, написанной немецким историком Иоахимом Фестом и впервые изданной в 1973 (!) году четко сказано: Гитлер вступил добровольцем в Красную Армию, и именно потому, что вопросы политики его мало занимали в тот момент. Другого пути, помимо службы в армии, у него не было. «Его поведение было смесью из растерянности, пассивности и оппортунистического приспособленчества». Баварское советское правительство ввело обязательную подробность формы — красную повязку на левом рукаве для верных ему солдат. Так что и Гитлер ходил в такой повязке, как дисциплинированный солдат, каковым он всегда был. К его политическим взглядам это не имело тогда отношения. (Зато потом он сознательно использовал символику, можно сказать, левую: красное знамя, праздник Первого мая и так далее, но об этом ниже).
Когда же отряды Эппа, захватившие Мюнхен и свергшие Баварскую советскую республику, расследовали поведение солдат из бывшей Красной Армии, то Гитлер — в отличие от многих своих коллег — прошел эту чистку без особых трудностей, а затем и сам по заданию командования собирал сведения и выискивал солдат, служивших свергнутому коммунистическому режиму, то есть исполнял роль ищейки-осведомителя. Так что говорить о его связи с коммунизмом на раннем этапе его карьеры можно лишь в переносном смысле.
Что же касается купюры со свастикой. Указанные купюры номиналом 250, 2500 и 10000 рублей действительно выпускались в 1917 году, но не большевиками (они просто не успели в ноябре-декабре напечатать свои деньги), а еще Временным правительством. Потому на них и изображен двуглавый орел без короны и без геральдических щитов и скипетра с державой. Кто додумался изобразить на этих деньгах свастику — неясно, как неясно, какой смысл вкладывался в этот символ. Известно, впрочем, другое: несколько лет назад в журнале «Родина» была напечатана небольшая заметка. В ней сообщалось о любопытной находке в Архиве Советской Армии — проекте эмблемы для красноармейцев и командного состава. Так вот это была именно свастика (датируется 1918 годом). Эмблема именовалась загадочным сокращением «Л.Ю.А.М.». Автор проекта неизвестен. Вот такие странные сближения. (Представим на минуту, что было бы, если бы... Скажем, учрежден был орден не «Красной звезды», а «Красной свастики», не «Звездочки», а...).
Разумеется, Суворов хочет сказать, что оба режима были, что называется, близнецы-братья, или, в крайнем случае, близкие родственники. Но это утверждение уже сейчас смотрится общим местом. Для этого вовсе не надо сравнивать праздники или изображения на жетонах: это мелочи. Главное-то в другом: воплощение в той или иной форме тотального огосударствления общества с доминированием «единственно верного» учения и столь же тотальным подавлением любой оппозиции. Как удачно это выразили в емкой формуле А.Некрич и М.Геллер — «Утопия у власти». Вот тут оба режима практически совпадают до мелочей. Кстати, трактуемая нашей официальной историографией как «диктатура империалистической буржуазии», нацистский, точнее национал-социалистический (именно так, а не его стыдливый псевдоним «национал-социалистский»), был, если разобраться, и национальным, и социалистическим.
Доказать это весьма несложно. Сходство выступает самопроизвольно. Контроль режима Гитлера над промышленностью был тотальным, забастовки, как и в любом социалистическом государстве, — запрещены, а сами владельцы предприятий рассматривались как народные управляющие, несущие перед партией и государством ответственность за объем продукции, ее качество, оплату труда, поведение работников и т.д. (Похоже?) Безработица практически исчезла (большевики этим тоже сильно гордились), уволить работника хозяин мог только с согласия управления по учету занятости. На предприятиях были созданы советы с участием представителей хозяев, администрации и рабочих. Всегерманская организация «Сила через радость» занималась досугом и отдыхом миллионов (до семи миллионов в год), организовывала культпоходы в музеи и театры, недорогой отдых в Германии и за границей. Чем не социализм, пусть и с национальной немецкой спецификой. Оставалось сделать только последний шаг — национализацию промышленности. Из прагматических соображений Гитлер на это не пошел (о чем потом неоднократно сожалел). Так что сходство достаточно полное...
Кстати, красный цвет сначала партийного, а затем государственного флага гитлеровской Германии объяснялся самим Гитлером так: «Красный цвет олицетворяет социальные идеи... Белый цвет — идею национализма. Свастика — миссию борьбы за победу арийцев...» Нелишне заметить, что и сам приход нацистов к власти и их перестройка Германии на свой лад назывались вполне официально «национальной революцией». В отличие от большевиков, нацисты пришли к власти почти легитимно. Наверное, поэтому в Советской России примерно года до 1927-28 события октября 1917 именовались просто: «октябрьский переворот».
Ну, а по поводу сходства нацизма и коммунизма сам Гитлер высказался весьма недвусмысленно: «Вообще-то между нами и большевиками больше объединяющего, чем разъединяющего. Из мелкобуржуазного социал- демократа или профсоюзного бонзы никогда не выйдет национал-социалиста, из коммуниста — всегда».
Cходные утопии прибегали к сходным методам, использовали аналогичный кадровый отбор, что приводило к весьма близким результатам. Вспомним гитлеровского министра иностранных дел Риббентропа. При подписании договора с СССР в августе 1939 года он признался, что чувствовал себя среди членов сталинского Политбюро, «как среди старых товарищей по партии». А тост Сталина за здоровье Гиммлера, главы СС? Да еще в присутствии Берия, отрекомендованного тому же Риббентропу как «наш советский Гиммлер». Думается, комментарии не нужны! Утопия утопией, но уж больно много крови она стоит. Тут обе утопии еще более сходятся.
Еще одно любопытное свидетельство приводит Александр Некрич («Огонек», № 27, 1991). В период начала «романа» Сталина и Гитлера, осенью 1939 года германский ежемесячник по национал-социалистический социальной политике излагал: «Новое учение на этот раз идет не с Запада, а из центра Европы... Мы, немцы, социалисты по природе... Теперь, при помощи огня и меча, должна родиться новая социальная эпоха... Но, конечно, национал-социализм не является экспортным товаром. Мы не хотим предписывать ни одному народу, как этот социализм будет осуществляться».
Поскромничали авторы. Социализм утопически-мессианского толка всегда пытается облагодетельствовать, как минимум, своих соседей, а там, глядишь, их соседей и так далее. Знаем, плавали.
Что коммунизм — это утопия мессианского типа — с этим согласны многие. Но что-то же поддерживает его на плаву. И это что-то — весьма привлекательные идеи: идеи социальной справедливости... Эти весьма коварные штуки все еще сбивают с толку миллионы «простых» людей и служат основой и питательной средой для левых учений. Все кажется соблазнительно простым: отнять и поделить, каждой семье — отдельную квартиру, бесплатное образование, здравоохранение и так далее, ну и в довершение всего, символ эпохи «развитого» социализма — колбаса по два двадцать!
Сказка, которую мы потеряли. Беда лишь в том, что тот, кто начнет сию сказку делать былью, довольно быстро дойдет до концлагерей и всех «прелестей», которых мы уже в уходящем веке нахлебались досыта.
Можно, конечно, сослаться на то, что это, дескать, были ошибки и извращения реализации великой идеи, да только попытки претворить ее в жизнь всегда кончаются вот этими самыми извращениями и крахом. То есть тотальным дефицитом, стагнирующей экономикой, политическим террором, вплоть до массовых репрессий, голода, милитаризации экономики и далее по списку. Достаточно посмотреть на последние бастионы социализма: Кубу и Северную Корею. Китай здесь стоит особняком. И его опыт прагматического подхода к обществу, экономическим проблемам и их решению достоин особого внимания.
Стоит только отметить, что опыт Китая приводит нас к интересному выводу. Знаменитый прагматический принцип, так четко сформулированный «отцом китайских реформ» Дэн Сяопином: «Неважно, какого цвета кошка, главное — чтобы она ловила мышей», является, может быть, оптимальным для нас принципом, особенно ценным уроком уходящего тысячелетия тысячелетию грядущему.
Не стоят разного рода идеологические системы и баталии вокруг них обычного простого дела. Нам СТОИТ быть прагматиками и НЕ СТОИТ гоняться за идеологическими призраками типа имперской идеи или какого-либо «единственно верного» учения, которое верно, потому что оно всесильно.
Обычная обыденная жизнь и порождает, и одновременно отвергает любую философию. Вопрос только в выборе своей «родной» философии. (Можно, разумеется, создать свою философскую систему, нынче за это, слава Богу, не сажают. Пока...). Но сама по себе жизнь все же ценнее любой философии, и потому следует прежде всего жить, возделывая свой сад. Философия приложится.
