Какие причины Майданов в Украине? Почему они не могут преодолеть кланово-олигархическую систему? Откуда корни этой проблемы? В интервью «Дню» отвечает политический философ, доктор философских наук, доцент кафедры философии и религиоведения Киево-Могилянской академии, президент Фонда качественной политики Михаил МИНАКОВ.
«ВСЕ, К ЧЕМУ ПРИВОДИЛИ МАЙДАНЫ, — ЭТО ИЗМЕНЕНИЕ РЕЖИМА ПРИ СОХРАНЕНИИ СИСТЕМЫ»
— Необходимость преодоления кланово-олигархической системы является очевидной. Однако она, кажется, сохраняет свое влияние. По вашему мнению, мы задержались на этом этапе эволюции или это процесс превращения постсоветской Украины происходит планомерно? Какая роль в этом украинских революций?
— Мы живем в мире, в котором добрые мотивации поступков совсем не обязательно ведут к хорошим последствиям. Если мы измеряем развитие в терминах увеличения свобод, справедливости, улучшения качества жизни или же установим другой набор индикаторов для его измерения, то, скорее всего, ожидаемого в 1991 году развития не увидим. Мир-2015 является неожиданным для тех, кто голосовал за независимость в декабре 1991 года.
— Когда, по-вашему, произошла остановка этого развития?
— Развитие не останавливалось, а вело не туда, куда мы хотели. Мы дважды прошли быстрые революционные циклы с 1991 по 2004 гг. и с 2005 по 2013 гг. Они одинаковые — начинаются с обещания свобод и справедливости, потом происходит момент создания режима, этот режим имеет набор внутренних противоречий, которые растут и приводят к его коллапсу, восстанию и новым обещаниям свобод.
Упомянутые циклы происходят в определенной инфраструктуре — ее составляет политическая, социально-экономическая система. Она, т. н. «Вторая Украинская республика» — это олигархия, и другой Украины, кроме реальной олигархической, кажется, нет.
Мы пытаемся помочь нашим общественно-политическим проблемам. Наши восстания оправданы желанием изменить систему, возобновить шанс на свободу и справедливость. Но все, к чему пока что приводили Майданы — это изменение режима при сохранении системы. Такое изменение ненадолго. Однако, как и любая революция, — это шанс положить начало новому проекту.
Наша политическая система состоит из нескольких этажей, один из которых — государственные политические институты, и они развиты слабо. Частично это связано со спецификой олигархических политических систем. Постсоветская олигархия основана на нескольких простых принципах: первый — использование публичных государственных и политических институтов для частной цели, обогащения. В государственных компаниях или учреждениях, которые эксплуатируют бюджет, устанавливается менеджмент, который работает в интересах какого-либо олигарха, — это второе принципиальное условие олигархии. Как только мы устанавливаем четкую границу между частным и публичным сектором, преодолеваем коррупционные связи, олигархический способ существования в экономике исчезает. Эту границу как раз и поддерживают развитые публичные институты, развитием которых пренебрегали инженеры современной Украины.
В нашем олигархическом государстве, кто бы с какой бы благородной целью не приходил к политической должности или на государственную службу, он, так или иначе, имеет дело с олигархами. Мы можем посмотреть на радикальные группы, которые возникают как автономные, независимые, с мотивацией усилить нацию, республику или индивидуальные свободы. Но со временем становится понятно — чтобы иметь ресурс для поддержки этого движения, нужно договариваться с олигархами. Такая судьба, например, постигла «Правый сектор».
Следовательно, у нас возникла политическая система, где граждане преимущественно не принимают участия в принятии решений, но есть демократический минимум — выборы. Наше государство часто называют ЗАО «Украина» — это шутка, которая больше является описанием реальной ситуации, потому что «вторая Украинская республика» существует в интересах тысячи семей. Все они — настоящие граждане ЗАО: их голос имеет значение. А т. н. избиратели — лишь часть фасада, установленного в Украине, это «лишнее население», на которое «настоящим гражданам» придется тратить много внимания, — создавать сильную милицию, чтобы вовремя останавливать восстание, строить патрон-клиентские сети, в которых раздаются копейки и которые содержат на грани бедности все население. Одним словом, контролировать, не давать развиваться, в результате количество «лишних жителей» уменьшается. Реальное население на территории, контролируемой нашей властью, быстро уменьшалось с начала 1990-х.
В этой политэкономической форме «Второй республики» мы — нежизнеспособная страна, а Майданы — одно из проявлений этой нежизнеспособности. В моменты, когда институционная слабость государства достигает такого уровня, что безопасностные структуры перестают удерживать под контролем население, происходит Майдан. Когда система несколько восстанавливается и устанавливает более-менее мощную полицию и другие структуры контроля, она может существовать 5—6 лет без восстаний. И вот в этот промежуток времени весь «пар» выпускается через контролируемые выборы. «Выпуск пара» и перелом режима — это два важных элемента нашего циклического существования.
«НАСТОЯЩЕЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО УКРАИНЫ НАХОДИТСЯ ГДЕ-ТО МЕЖДУ ОФИСАМИ ПРЕЗИДЕНТА, ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА И ПАРЛАМЕНТОМ»
— Фактически те «новые лица», которые попадают во власть, абсорбируются представителями старого политического класса. Таким образом старая кланово-олигархическая система обновляет кровь и продолжает свое существование. Как разорвать этот замкнутый круг?
— Это симптом наличия двух уровней институций в Украине. Первые — формальные, к которым принадлежат, скажем, парламент, Президент, Кабмин, местные советы. На должности в этих институциях приходят новые люди с модернизационной мотивацией, готовые создать государство, которое бы работало на граждан. Однако они оказываются в ситуации безвыходного положения, поскольку формальные институты являются неразвитыми для принятия политических и стратегических решений. Настоящие места принятия решений — в неформальных институтах. Настоящее правительство Украины находится где-то между офисом Президента, премьер-министра и парламентом. Здесь нет процедур, подотчетности, законы не работают — работают частные интересы и договоренности. То же происходит в наименьших звеньях государственного управления или местного самоуправления. Поэтому молодые и энергичные люди тратят годы жизни на непонятные процессы в фальшивых формальных институтах, но их работа не дает результатов. Они видят, что можно принимать участие в реальной, но неформальной политике, с которой одна часть начинает сотрудничать, а другая — «вымывается» системой и выпадает из важных процессов.
Ситуацию с кадрами в Украине часто называют «негативной селекцией»: чтобы стать высокопоставленным должностным лицом, на вас должен быть такой компромат, что вы уже никогда не будете независимой фигурой, а сможете существовать лишь в рамках теневых правил неформальных институтов. И средствами одного лишь Майдана этого не изменить.
Кстати, какая бы важная, умная и хорошая фигура не попадала на пост Президента Украины, она за 1-1,5 года непременно становится чемпионом авторитаризма. Сама институция постсоветского Президента является авторитарной — он координирует интересы «настоящих граждан» — олигархов и решает противоречия между ними. Рано или поздно президент из диспетчера между олигархическими группами пытается превратиться в руководителя олигархов. Тогда поддержка такого малофункционального президента падает среди олигархов, и избиратели получают шанс его сместить.
«НАШИ ШАНСЫ СТАТЬ ЧАСТЬЮ ЕС УМЕНЬШАЮТСЯ. ОДНАКО ЭТО НЕ ОЗНАЧАЕТ, ЧТО УМЕНЬШАЮТСЯ НАШИ ШАНСЫ БЫТЬ ЕВРОПОЙ»
— Вы много времени проводите за рубежом. Весь мир будто бы смотрит и увлекается нашими революциями и обществом. Но какое на Западе восприятия нашего политического класса?
— Отмечу, что «Запад» существует лишь в головах постсоветских людей. Если мы говорим о Брюсселе, Берлине, Париже, то еэсовские политики и бюрократы воспринимают наши политические элиты в двух аспектах. Во-первых, это олигархи, от которых нужно как можно сильнее дистанцироваться, потому что цена их слов известна, и в какие бы одеяния те не рядились, европейцы знают, чем это закончится. Во-вторых, к нам относились как к революционерам, борцам за свободу. Поэтому сначала относились к украинцам с уважением. Но это уважение непрочно и нуждается в доказательствах подлинности нашего намерения установить демократическую систему. Только результаты превращений могут быть основанием к уважению и поддержке.
Что же касается отношения «обычных» европейцев, то оно разное. Я был поражен после выступлений в немецких и итальянских университетах в 2013—2015 гг., где распространены левые идеи, как студенты негативно относятся к Евромайдану и к украинской революции. Для них присутствие националистической идеологии на Евромайдане было негативным. И часто они не солидаризуются с нами. И даже либеральных или левых майдановцев они плохо воспринимают из-за готовности сотрудничать с националистами. Есть обычно и те, кто поддерживает нас, и понимает, что Майдан был местом сотрудничества разных идеологий с целью переоснования Украинской республики. Однако нам еще следует немало сделать, чтобы поддержка этих людей была оправдана.
— По вашему мнению, что сегодня влияет на восприятие Украины за рубежом? Видите ли вы пути того, чтобы Украина начала рассматриваться европейским сообществом как его часть?
— Чтобы стать частью Европы, нам нужно предпринять шаги по переустройству политической и социально-экономической системы, но этих движений мы пока не делали. Я считаю, то, что можно назвать «идеологией движения в сторону Европы» — это один из способов доминирования олигархии в Украине. За разговорами об этом движении страна самоизолируется, а власть снова оказывается в тысяче семей. Такая Украина никому среди европейских стран не нужна как член ЕС.
Недавно в Берлине я имел откровенный разговор с группой влиятельных политиков. Они говорили, что хотели бы, чтобы демократическая, неолигархическая Украина стала членом Евросоюза. Но они так же отмечали, что такой Украины скорее всего во времена жизни их поколения не будет. Поскольку они не принимают решения, горизонт которых больше, чем время их жизни, то пока о нашем членстве в ЕС не особенно заботятся. Они решают проблемы, которые есть сейчас и могут возникнуть в ближайшем будущем.
Властные элиты в ЕС сегодня расколоты. Произошло идеологическое разделение на восток и запад, как реакция на мигрантский кризис. Оказалось, что народы, которые 25 лет назад сами были беженцами и апеллировали к европейской солидарности, сегодня тотально от нее отказываются. Словаки, венгры, румыны, болгары показали себя как разрушители солидарности ЕС. Для нас это означает, что наши шансы стать частью ЕС уменьшаются.
Однако это не значит, что уменьшаются наши шансы быть Европой. Достаточно воплотить определенные принципы: нужно воспроизвести разделение ветвей власти, сделать парламент надзирателем над деятельностью правительства, наделить оппозицию полномочиями, которые балансируют большинство, вернуть общинам украденное право самоуправления и дать украинцам возможность быть свободными в политическом и экономическом смысле.
«ПРОБЛЕМА В ТОМ, ЧТО У УКРАИНЦЕВ, КАК У ГРАЖДАН И ИЗБИРАТЕЛЕЙ, ОЧЕНЬ КОРОТКАЯ ПАМЯТЬ»
— Не теряем ли мы наш шанс на построение демократии из-за обеднения населения? В противовес этому формируется почва для победы популистов — мы уже видим, что соответствующие лозунги преобладают на билбордах нашей страны.
— Популизм — еще один из симптомов нашей политической болезни. Это обратная модель олигархии. Здесь публичные цели лидеров-популистов отстаиваются частными средствами. Популисты избегают институций и нуждаются в личном доверии и любви. Они требуют от граждан веры в себя несмотря ни на что. Партии становятся неважными, выборы лишь усиливают популистов во власти, а в обществе процветает «телевизионная демократия», в которой исчезают смыслы, но остаются яркие формы и символы — коса, вилы, кулак и т. д.
Популисты отвечают за развращение украинских избирателей. Но и популистам это возвращается: они становятся заложниками своего популизма, и когда пытаются превратиться в государственных деятелей, то их избиратели это не поддерживают — от них не ждут аргументов, содержательного разговора и мышления. Только поводов для восторга.
Проблема также в том, что у украинцев, как у граждан и избирателей, очень короткая память. И здесь роль СМИ очень важна, чтобы напоминать, кто те люди, за которых голосуют как за новых политиков. Потому что в 2014 году «новыми политиками» оказались Петр Порошенко, Арсений Яценюк и другие люди, которые десятилетиями были в украинской политике, их политические инстинкты сформировались в олигархической политике. Или же избирают бывших заключенных по криминальным статьям — Виктора Януковича или других. Эта забывчивость избирателей — важный элемент «негативной селекции», которая не дает заработать политической ответственности и хотя бы минимальной политической гигиене. Выглядит так, будто бы в Украине олигархический клан и тюрьма — главные кузницы кадров.
Однако наличие популистов — это не только плохое явление, но и хороший признак того, что в стране есть хоть какой-то плюрализм. Исследователь Мэри Фейнсод когда-то отметила, что популизм — это тень от политической демократии.
Если же говорить об ограничении влияния популистов, то можно опираться лишь на этические и образовательные средства. Мыслить, помнить и предотвращать вред со стороны недобросовестного политика — вот что может сделать гражданин для себя и своего народа. Все, что побуждает граждан к такой деятельности, работает на «Третью Украинскую республику».
