Доктор исторических наук, профессор, руководитель Центра исторической политологии Института политических и этнонациональных исследований имени И.Ф. Кураса НАН Украины Юрий Иванович Шаповал — тот автор «Дня», чьи статьи давно и очень хорошо известны читателям нашей газеты. История Украины ХХ века в контексте всемирной истории, тоталитарные трагедии на фоне драматичных поворотов человеческих судеб, украинско-польские, украинско-российские, вообще украинско-европейские отношения прошлого «кровавого века», жизни известных и совсем неизвестных деятелей украинской диаспоры — обо всем этом Юрий Шавовал пишет убедительно, документально неопровержимо и в то же время очень интересно.
На днях уважаемый украинский историк будет отмечать 65-й день рождения. Корреспондент «Дня» решил расспросить у Юрия Ивановича о сделанном им на протяжении последнего времени, о творческих планах ученого и о его отношении к актуальным проблемам политической и духовной жизни Украины.
«СТРЕМЛЮСЬ РАБОТАТЬ НЕЗАВИСИМО ОТ «КРУГЛЫХ» ДАТ ПРИ ЛЮБОЙ ПОГОДЕ»
— Юрий Иванович, интересно было бы узнать, с каким настроением вы встречаете эту «полукруглую» дату — 65 лет со дня рождения? Над чем в настоящий момент работаете, какие творческие замыслы хотели бы в ближайшее время реализовать?
— Говоря коротко, настроение — рабочее. Я не различаю дат «круглых», «полукруглых», «рядовых», стремлюсь работать, так сказать, «при любой погоде». В работе забываешь о многих негативных моментах реальной жизни; и поневоле вспоминаются при этом замечательные строки Бориса Пастернака: «Но поражения от победы Ты сам не должен отличать...».
Что касается того, над чем сейчас работаю, то много времени и сил забирает очень интересное и, как я надеюсь, нужное людям дело: работа над серией документальных фильмов под общим названием «Рассеянные» — о трагических судьбах ученых, деятелей искусства и политиков украинской диаспоры в ХХ веке. Уже состоялась премьера фильма (большого, на полтора часа!) о жизни и творческом наследии Евгения Маланюка; скоро завершается работа над фильмами о жизненном пути Богдана Осадчука и Юрия Лавриненко; в ближайшее время начинаем снимать фильм об Иване Лысяке-Рудницком. Есть и другие планы — но сначала нужно осуществить упомянутые.
— Что вы открыли лично для себя во время работы?
— Что меня лично поражает? Кого не спросишь в Украине об этих людях (а личности же очень яркие!) — почти все практически ничего не знают, «не слышали», «не читали», за исключением разве что Маланюка, и то как поэта, а не как мыслителя, историософа. А каждый из этих выдающихся людей, несомненно, достоин отдельного разговора, очень подробного. Убедимся в этом. Евгений Маланюк, не только один из самых выдающихся украинских поэтов прошлого века, но и на удивление глубокий историк и философ, чье исследование «Малоросийство» (о позорной нашей психологии «капитуляции еще до боя») и исследование исторических корней российского великодержавництва (и в его сугубо имперском, и в большевистском вариантах) в настоящий момент не просто актуально — сверхактуально. Замечу, что Маланюка советские идеологи окрестили «украинским фашистом»; впервые его произведения были изданы в Украине лишь в 1989 году (!). Представляете, сколько инсинуаций, клеветы и неправды накопилось вокруг его имени?
Очень интересной является фигура и наследие Богдана Осадчука. Это удивительно одаренный журналист, ученый, общественный деятель. Я знал его лично. Взвесьте: этот редкий человек говорил на всех европейских языках, много десятилетий, проживая в Берлине (с декабря 1941 года по 2011 год), был собственным корреспондентом знаменитого швейцарского издания «Нойе Цюрхер Цайтунг» (печатался под псевдонимом Александр Короб). И так он «достал» советскую власть своими заметками, что лично Никита Хрущев (!) потребовал, чтобы редакция швейцарской газеты немедленно прекратила его «подрывную деятельность».
Не менее одаренным человеком (к тому же должным образом не оцененным у нас) является Юрий Лавриненко, автор уникальной антологии украинской репрессированной литературы «Расстрелянное возрождение», изданной впервые в 1959 г. при активной поддержке и содействии Ежи Гедройца. Перу Лавриненко принадлежат также уникальные воспоминания. Что же касается Ивана Лысяка-Рудницкого, то это, так сказать, «Амбасадор Интеллекта», человек исключительной глубины мысли, основатель Канадского института Украинских студий в Эдмонтоне; к сожалению, он очень рано ушел из жизни, в 55 лет (в 1984 году). Это же ему принадлежит пророческое предсказание: «Независимая Украина появится из УССР!». Потому что он был настоящим реалистом.
Эту серию фильмов, подготовленную при содействии Польского института в Киеве, фонда «Відродження», ряда других общественных фондов, мы делали, придерживаясь принципа: снимать в местах, тесно связанных с жизнью наших героев. Надеюсь, это сделает серию «Рассеянные» более достоверной и более интересной.
«ИЗУЧЕНИЕ ВЕЛИКОЙ БЕДЫ НА ВОЛЫНИ ЕЩЕ НЕ ЗАВЕРШЕНО. НИ НАМИ, НИ ПОЛЯКАМИ»
— Пан Юрий, вы, как известно, являетесь сопредседателем украинской части Форума украинских и польских историков. Как бы вы охарактеризовали состояние исследований самой болезненной для наших стран проблемы — Волынской трагедии?
— Первое, что я хотел бы отметить, — надо утихомирить эмоции и страсти. Обязательно надо. Потому что изучение Великой Беды на Волыни (или же «Людобуйства», как говорят поляки, или же «Волынской резни») еще не завершено, ни нами, ни поляками. А компромисс искать просто необходимо.
Вот президент Дуда говорит о «этнической чистке» на Волыни в 1943—1944 гг. и утверждает, что жертвами такой чистки стали 5 (максимум 10 ) тысяч украинцев и 100 (даже 110) тысяч поляков (!). Откуда взялись такие цифры? Ведь даже Ева Семашко, известная своими невероятно завышенными данными польских потерь, в настоящий момент говорит о документально подтвержденной цифре: 60 тысяч погибших поляков! Я подозреваю, что это делается «с легкой руки» журналистов — показательно, что даже Польский институт национальной памяти объявил цифру в 20 (не 5) тысяч жертв-украинцев.
Кстати, часть историков в обеих странах уже пользуется термином «украинско-польская война на Волыни» (я бы говорил скорее о «украинско-польском конфликте»). Но, в конце концов, дело не в терминологии. Значительно важнее другое. Надо понимать стратегическую цель вооруженных сил обеих стран. Это была беспощадная, безгранично жестокая борьба за территорию (за Волынь), где обе стороны средств не выбирали. Это надо признать. И именно поэтому, повторюсь, нужно утихомирить страсти. И мы, и поляки просто «обречены на компромисс». И очень печально, что президенты Порошенко и Дуда в этом году почтили память павших в этой трагедии отдельно. Кучма и Квасьневский, Ющенко и Качинский так не делали.
«ДРАЧ ИМЕЛ РЕДКУЮ ЧЕРТУ — ОН БЛЕСТЯЩЕ УМЕЛ ИРОНИЗИРОВАТЬ НАД САМИМ СОБОЙ»
— Юрий Иванович, 19 июня нас навсегда оставил Иван Федорович Драч. Вы лично много лет хорошо знали этого необычного человека. Могли бы вы рассказать нам о Драче-сооснователе Народного руха, следовательно, одном из отцов нашей Независимости? Ведь больше известен Драч-поэт.
— Иван Драч был (и как политик тоже) уникальной, светлой личностью. Почему уникальной? Он до последних дней сохранил очень редкую способность — относиться с остроумной иронией к самому себе. Сейчас же по большей части видим «высокий пиетет», дрожь в отношении к «себе, любимым».
Я бы назвал Драча одним из «последних романтиков» (а может и последним) украинской политики. Потому что сейчас — время последних циников. Его совсем не понимал Владимир Щербицкий, первый секретарь ЦК Компартии Украины. Когда ему доложили, что Драч имеет хорошую квартиру в центре Киева, солидные гонорары за книги стихов (это был 1989 год), то Щербицкий то ли возмутился, то ли удивился: «Зачем же он еще создает Рух, что этому поэту нужно?!». Вот так.
Кстати, Иван Федорович говорил мне, что жалеет, что когда-то согласился возглавить Рух. Но если бы он отказался это сделать — история Украины, убежден, была бы другой. Это вообще — обширная тема для исследований историков. Это еще впереди.
— Пан Юрий, не «охладели» ли вы в последнее время к газете «День»?
— Ни в коем случае! Как и прежде, очень люблю и высоко ценю вашу газету. Она действительно уникальна. И я, если редакция не возражает, намереваюсь печататься у вас чаще и интенсивнее.
