В апреле 2014 года, когда Харьков стоял перед угрозой появления «Харьковской народной республики», когда Харьковскую ОГА заняли пророссийские сепаратисты, а местные стражи порядка были бездеятельными, гасить пожар сепаратизма выехало винницкое подразделение «Ягуар» (сейчас — 8-й полк оперативного назначения имени Ивана Богуна). 8 апреля 2014 года спецназначенцы за считанные минуты — без единого выстрела и жертв — освободили Харьковскую ОГА, установив над зданием украинский флаг. Для бойцов «Ягуара» это задание было делом чести, для Украины — переломным моментом в подавлении «русской весны».
— 6 апреля в военную часть прибыл тогдашний начальник Западного теруправления внутренних войск Юрий Аллеров и начал убеждать нас, что нужно отправляться на восток. Сначала речь шла о патрулировании улиц, а затем и об освобождении Харьковской ОГА. Мы были согласны отправиться хоть сейчас, но при одном условии, — раскрывает секреты на тот момент в. и.о. заместителя командира части, а ныне военный пенсионер Сергей КРЫЖАНИВСКИЙ. — Преамбула была такая: двое наших военнослужащих тогда были под следствием по результатам событий на Майдане, в Киеве. И личный состав требовал от командования, чтобы они посодействовали в их освобождении из-под стражи.
— Мы не знали конкретных деталей ситуации. Да, смотрели телевизор, понимали, что Харьков насыщен пророссийскими настроениями, знали, что захвачена администрация, что в результате противостояния пострадал курсант, потому что ему бросили за бронежилет «взрывпакет» — вот и вся информация. Никакой координации перед выездом не было, — приобщается к разговору командир стрелецкой резервной роты, лейтенант Дмитрий РЫСАК. — На сборы было несколько часов. Родственники не выпускали автобусы из Калиновки, потому что фактически мы ехали в неизвестность. В Харьков прибыли в 5 ночи 8 апреля, и уже в 6 утра начали операцию по освобождению захваченного сепаратистами здания Харьковской облгосадминистрации.
— Как удалось так молниеносно провести операцию?
— Просто никто не мешал, — улыбаясь, говорит Сергей Крыжанивский. — Планирование самой операции по захвату происходило на месте. Мы расположились в автобусах за площадью. Хорошо видели территорию по периметру. Понимали, что лучше одновременно заходить из центрального и служебного входов. Нашего личного состава было 200 человек. Сколько в помещении сепаратистов и с каким они вооружением, мы не знали. Интересным моментом стало то, что мы должны были быть как подкрепление, главным в операции было подразделение ГРУ ВСУ. Они прилетели в Харьковский аэропорт с тяжелым вооружением и в полной комплектации, но выполнять поставленную задачу отказались. До сих пор не знаю, почему.
— Штурм начался ровно в 6. Мы подъехали двумя автобусами и одновременно двумя группами вошли в помещение через два входа на первом этаже, — подхватывает рассказ коллеги лейтенант Рысак. — Боевики оказывать сопротивление просто не сумели и не успели. Стрелять не пришлось. Пострадавших при штурме не было. 67 боевиков задержали. Здание полностью очистили за 16 или 19 минут. Удача операции была в том, что сепаратисты не ожидали такого быстрого наступления, они не успели подвести оружие.
— Что из тех нескольких минут запомнилось больше всего?
— Нам, с одной стороны, просто повезло, потому что все остались живы и здоровы, а с другой — горды, потому что с честью выполнили боевое задание. Вспоминается, как связали боевики и передали их милиционером, один из них сказал, что мы — «100% американское спецподразделение». Ну, мы в долгу не остались, начали между собой общаться на английском: «yes», «come on». Кажется, даже в какой-то газете написали что-то об «американской армии», а в действительности это были казаки из Винничины, — смеясь, рассказывает полковник. — Самым неприятным для меня моментом было то, что когда мы уже завершили операцию, к ОГА приехал харьковский «Беркут», они опоздали на сам штурм, а затем начали нам тыкать: «Кто такие?», «Чего приехали?», «Это наш город»... Харьков на тот момент был пророссийским. Это чувствовалось. Мы охраняли (да что там — жили в администрации неделю) и ежедневно чувствовали враждебные взгляды. Даже когда город успокоился и митинги около ОГА стихли, на улицах на нас смотрели подозрительно. Да и провокаций хватало.
— На тот момент нельзя было положиться на местные правоохранительные органы. Мы часто патрулировали с ними, и не раз слышали, как они были готовы перейти на сторону России, «потому что там лучше» или «зарплаты больше». Одна женщина, капитан в звании, кажется, рассказывала, что ее брат служит на границе, и пограничники готовы хоть завтра впустить российских наемников, только бы пришла «русская весна», — говорит Дмитрий Рысак. — В Харькове было немало людей с пророссийскими настроениями, но, очевидно, тех, кто хотел остаться в Украине, становилось больше, потому что город мы не потеряли. Чего не скажешь о Донецке и Луганске.
— А если бы вам поставили задачу освобождать Донецкую или Луганскую ОГА, вы бы поехали?
— Приказы не обсуждаются. Другой вопрос, выполнили ли мы бы его? — говорит Сергей Крыжанивский. — Там события развивались достаточно быстро, люди не сориентировались в своих мнениях, не осознали поступки. Они были как зомбированы, впускали в свое жилье боевиков, чтобы они уничтожали наших... Время играло не в нашу пользу. Каждый день враг становился крепче и более профессиональным, подтягивалось вооружение, они занимали серьезные позиции.
— То есть, с вашей точки зрения, оттеснить врага в 2014 году и освободить Донбасс не было возможности?
— Объясню на примере. Из Харькова мы поехали в Изюм, потом нас перебросили ближе к Славянску и так потихоньку мы вышли на передовые рубежи — Славянск, Красный Лиман, Лисичанск, где одно из наших подразделений попало в засаду и погиб командир части 3011. Почему? Потому что боевики уже сидели во всех окнах, — приобщается к разговору лейтенант. — В Лисичанске у нас было задание зайти в глубь города, зачистить периметр до определенной точки. Первыми зашли бойцы с 3011, за ними на поддержку шел один танк и БМП, а дальше мы. Они добрались вплоть до школы, и вдруг их окружили, и начался прицельный обстрел. Мы начали отступать, и по нас стреляли из тыла. То есть нас специально запустили в город, чтобы уничтожить. Складывалось впечатление, что стреляют из всех окон, хотя до того ни одной живой души на улицах или в домах мы не замечали. Работали снайперы, причем профессиональные военные. Мы также давали им перцу и не раз. Каждый из бойцов нашего подразделения имеет по меньшей мере по шесть ротаций в зоне АТО, в настоящее время ООС.
— Вышло так, что после событий на Майдане «Ягуар» был антигероем. После освобождения Харькова стал героем. А теперь 8-й полк — это вообще легендарное подразделение Нацгвардии. Как военные относятся к такому парадоксальному перевоплощению?
— Мы все обязаны выполнять приказы. Никто по собственной воле на Майдан не ехал. Поступил приказ «едем в Киев на три дня по охране общественного порядка», а задержались на три месяца. Мы стояли от Европейской площади, оттуда шли на баррикады — наша задача была оттеснить митингующих. Огонь открывать мы не могли. Мы имели только щиты и палки, огнестрельного оружия не было, — короткими предложениями пересказывает события полковник Крыжанивский. — Кто стрелял, мы до сих пор не знаем. Пули летели и в нашу сторону. Одна попала в автобус, прошила его насквозь. Тогда мы поняли, что нужно ушиваться, потому что никто никаких указаний уже не давал.
— Когда я стоял на Майдане и выполнял задание, — потому что иначе военный трибунал, в Виннице моей семье угрожали, писали письма, мол, «здесь живет убийца», «пугали жену» — сложный период был, — говорит Дмитрий Рысак. — Помню, как приехали из Майдана, а около военной части стояли винницкие активисты и устраивали нам коридор позора. Хотя мы никаких противоправных действий не совершали, насилие большее было от «Беркута», на них возлагалась задача по подавлению массовых беспорядков. Были с их стороны сильные перегибы. Они и в мирные времена позволяли себе странное поведение. Наше командование заставили просить прощения у народа, вывели на площадь к Калиновской РГА, и при всем народе они просили прощения, объясняли, как и почему все происходило. А затем через два месяца нас бросили в Харьков, и мы стали героями. Вот такой парадокс — от позора до Героев. Нашему подразделению удалось без крови спасти от войны Харьков — мы этим гордимся, но в то же время больно, что до сих пор не можем вернуть Луганск и Донецк...
— Мы не эксперты и не политики, а военнослужащие, которые знают, что такое сила, честь и надежное плечо побратима, — резюмирует Сергей Крыжанивский. — Военным способом преодолеть врага и вытеснить российские формирования за границу не удастся, мы не настолько мощны в вооружении, хотя силы духа нам не занимать. Урегулирование возможно путем переговоров. Но не ценой уменьшения территории Украины или путем замораживания конфликта (их на территории бывшего Советского Союза хватает). Наши дипломаты и политики должны найти Ахиллесову пяту у Российской Федерации и заставить ее играть по нашим правилам, но не на нашем поле.
