Сколько лет Куба была форпостом России в Карибском бассейне — революционным островом, который с гордостью противостоял «агрессии американского империализма»? Результат? Страна выживает, «арендуя» своих девушек сексуальным туристам со всего мира. И только болезнь «Лидера Максимо» позволила «Cuba libre» стать настолько «libre», настолько «свободной», чтобы даже начать продавать... мобильные телефоны, DVD-проигрыватели и компьютеры! Пусть без возможности выхода в интернет, но все-таки! И уже с месяца мая 2008 года! Хотя мало кто может купить. Ну разве что революционные руководители. Потому что компьютер стоит 800 долларов, а революционный народ получает 20 (империалистических) долларов в месяц. Также предпоследние революционеры теперь могут купить не только электрические печки, но и кондиционеры! В условиях кубинского климата не последняя вещь. Было бы неплохо послать на Кубу «пожить среди народа» наших ископаемых коммунистов. Без кондиционеров и без интернета, в который можно беспрепятственно сливать все антиукраинские помои. И, кстати, без «империалистических» канализационных систем — здесь в ХХІ в. еще выливаются по утрам революционные нечистоты из окон на улицу...
Или Северная Корея — последний в мире реликт сталинского режима. В свое время две Кореи — Южная и Северная — были сфотографированы из космоса. На фото «американская» Корея — с ее экспансивной экономикой, компьютерными системами и т.п. — залитый светом лоскуток планеты. А Северная — «российская» — Корея — сплошная черная клякса. Это, так сказать, визуальная метафора российского господства.
Так что российская отсталость — это непреодолимый социо-политический магнит, который притягивает к себе локальные отсталости в других странах. И эту отсталость преодолеть не помогут ни нефтедоллары, ни армия. Все решает культурная матрица соответствующей страны, которая способствует освобождению от этой отсталости — или же помогает ее консолидации.
Однако опыт даже развитых демократических государств свидетельствует: регионы, которые исторически имеют определенный тип отставания, не вылечить ни материальными субсидиями, ни культурными инъекциями. Греция всегда будет беднее Швеции, подогнать Чехию под стандарты развитого мира всегда будет легче, чем Румынию, Сицилия всегда будет отставать от севера Италии. Жестко, но это так: кто на что учился.
А о какой «модернизации» можно говорить в тех драматических социальных условиях, которые наблюдаются в той же Луганской или Донецкой областях или на юге Украины? «По официальной общеукраинской статистике, Луганская область имеет наивысший показатель бедности и самый низкий уровень социальной защищенности своего населения. Она является лидером по заболеваемости туберкулезом, алкоголизму и наркомании. [...] Здесь самый высокий уровень смертности и самый низкий рождаемости в Украине», — пишет исследователь Голодомора на Луганщине Ирина Магрицкая.16 И, казалось бы, почему такая неутешительная картина? Все сплошь — избиратели Партии регионов. То же касается «бело-голубого» бастиона — Донетчины. По свидетельству врачей, Донецкая область — лидер в Украине по числу психических нарушений. 60% донетчан имеют психические отклонения; жители Донбасса на 10—15% больше подвержены депрессивным и пограничным состояниям по сравнению с жителями других областей Украины.17 И при этом в этой Донецкой области, которая «кормит всю страну», оказывается, не хватает почти пяти тысяч врачей.18 Горловский санаторий для тубинфицированный детей закрывается, и детей отправляют в больные семьи с открытой формой туберкулеза. Большая часть выделенных Киевом денег на ремонт санатория исчезла в неизвестном направлении.19 «Не подходить. Опасно» — кривыми буквами выведено на закрытых больницах и амбулаториях с провалившимися ступеньками и выбитыми окнами все тех же регионов, составляющих опору пророссийского электората и питающих надежду России на то, что когда-нибудь все-таки удастся объединить мизерию российской провинции с мизерией пророссийской провинции Украины. Вот было бы братание. А между тем, этот катастрофический уровень социальных стандартов и является одним из сильнейших сдерживающих механизмов Украины на пути к цивилизованному миру.
Страны Центрально-Восточной Европы вышли из российской орбиты с большими потерями, но и наверстывают дистанцию к европейским стандартам жизни семимильными шагами. Россия и страны Центральной Азии перешли от коммунистической диктатуры... к «демократуре», по выражению известного балканский культуролога и публициста Предрага Матвеевича [Matvejevic], — к неодиктатуре или же псевдодемократии в капиталистических условиях. Динамика продвижения цивилизованного мира нуждается в не только динамичной адаптации к изменениям, но и в развитии на опережение. Необходима модернизация — не формальная, а по сути — всех сфер экономической и общественной жизни. Однако Россия и далее идет путем консервации старых ментальных и идеологических структур, поэтому и не в состоянии вырваться из ловушки, которую сама же и создала. Тот факт, что основными проводниками экспансии русского языка в Украине становятся лица, лишенные вообще какой-либо культуры, является характеризующим для уровня понимания роли русского языка со стороны самой России.
Русский язык перестает быть фактом культуры и становится фактом политики. Но политики не в европейском (с античных времен!) понимании этого слова, а архаической грубой политики законсервированной в своей отсталости империи. К слову, русификация и в минувшие века была не окультуриванием, а обезкультуриванием населения. Процветавшая многоязычная культура украинского Барокко ХVІ в. была уничтожена насажденной в ХVІІІ в. имперской моделью. Эта модель заменила богатство концептов, выраженных церковнославянским, староукраинским, польским, латинским языками, узким репертуаром подвергавшихся цензуре великодержавных и религиозных догм (в условиях подчинения церкви политической власти!), которые стали тормозом научного, литературного, морального продвижения общества и страны в целом. После Январского восстания в Польше в 1863 г. началась русификация высших школ на территории Польши и Литвы. Поляки и литовцы были вынуждены учиться в так называемых «апухтинских школах»,20 где их убеждали в том, что польский язык — «диалект» русского и что гарантию карьеры обеспечивает только переход на «общерусский». В результате, с одной стороны, произошло катастрофическое падение уровня просвещения населения. С другой — в среде молодых поляков и литовцев, которые были вынуждены ходить в такие школы ежедневно, как на войну, взрастали великие культурные и политические деятели — как тот же Юзеф Пилсудский [Pilsudski], будущий создатель Второй Речи Посполитой, — которые обращали свой ум и талант против российской деспотии. Не случайно и то, что в «подпольской» Украине сохранился язык и открытость общественной рецепции на внешний мир, на Европу, на современные проблемы. А чем дальше вглубь «подроссийской» Украины, тем более замкнутой была ментальность, тем агрессивнее было население по отношению к внешнему миру, тем непроницаемее для проблем современности.
То есть дело не в номинальном языке, а в системе смыслов, которые передает этот язык. Если бы в Украине циркулировал сейчас русский язык как носитель культурных смыслов, построенных либеральными, т.е. европейски мыслящими российскими интеллектуалами, не было бы проблем. Наверное, была бы полемика — но интеллектуальная полемика. А так циркулирует русский язык, который является носителем смыслов, продиктованных кремлевскими политтехнологами. Сегодня эти смыслы одни, завтра — другие. Одни политтехнологи впадают в немилость, другие впадают в милость. Меняются слова, но не меняется суть — потому что сути-то и нет в условиях, где «демократией» называется авторитаризм, «свободой слова» — тотальная цензура, а «выборами» — их отсутствие. Суть — «Великая Россия», вот только непонятно, в чем это величие. Российский историк Юрий Афанасьев говорит о существовании двух Россий: «России мнимостей» и «России сущностей». Официальная пропаганда породила «Россию мнимостей», первой ее жертвой стало само российское общество с его антизападными и другими фобиями. И в этом слепом пространстве безысходности ходит по кругу и пророссийская часть Украины. Эта «Россия мнимостей» способна экспоненциально размножаться, но репертуар ее символических значений такой же одномерный и примитивный, как и «советский язык».
Поэтому такой русский «советский» язык постоянно оставляет в сознании большие смысловые пустоты. И эти пустоты легко заполняются «трешем», мусором: лозунгами, риторикой, попсой, гламурными новостями, чекистскими фильмами, сюжетикой мыльных сериалов, а в конечном счете — вербальной агрессией, матом, вульгарностью, которые символизируют бессилие носителей этого языка овладеть реалиями современного мира. В этом языке каждое слово может быть заменено другим без изменения смысла, которого просто нет. Потому что все-таки трудно понять, Украину с Россией соединяет «неразрывная братская дружба», или Украина занимает одно из первых мест в списке «врагов России». Уж либо одно, либо другое. Поэтому этот «язык» не имеет минимальной связи с русской интеллектуальной культурой, с аналитическим ее освоением. Это устаревшая лаборатория, в которой постоянно репродуцируются запчасти для коллективного посткоммунистического Франкенштайна. Этот Франкенштайн уже едва тянет ноги, он разваливается на куски, а ему присобачивают то один, то другой лоскут к ноге, которая отвалилась на марше к Москве, или к уху, которое катится по задворкам бывшей империи в надежде услышать хриплый голос Сталина из громкоговорителя.
Интересно было бы провести небольшое исследование: что знают из русской культуры эти ее малороссийские «защитники»? Кроме поэтессы «Ахметовой», конечно. Вот пример: «Шевченко поэзия мне не нравится, она очень убогая. Он постоянно пытается кого-то ущемить, где-то с кем-то борется, его все пытаются обижать, он сопротивляется. Это скучно. Мне нравится гуляка Есенин. Мне нравится, как вон говорил: мальчик такой счастливый и ковыряется в носу, «Исповедь хулигана» люблю»21. А на просьбу журналиста процитировать Есенина отвечает: «Ой, ничего в голову не лезет, кроме стихотворения о гармонисте, что спиртом сифилис лечит»22.
Что здесь добавить? Отворилось окно в прошлое — и повеяло плесенью от старого советского класса, из которого так и раскатились по миру орды невежд. Или, может, в эту парадигму знания вписываются современные Есенину трагические рефлексии русской философии над судьбой России, искания богословской мысли, поэтические прозрения Серебряного века? Вот это и есть та афанасьевская «Россия мнимостей». Так нужно ли удивляться, что в подобный уровень понимания культуры прекрасно может вписаться разве что советская попса и штампованные детективы — в убеждении, что это и есть высшее достижение современности? Иными словами, в чрезвычайно сложный — и опасный — момент глобализации идентичность российской культуры опирается на старые идеологические схемы, на внекультурные явления. Российская культура ХХ в. — поэзия, проза, философия, альтернативна (и оппозиционна) советской модели, — в этой идентичности не присутствует. А это и есть, собственно, европейский компонент российской культуры. Таким образом, из российской культуры упрямо изымается европейская ее часть — и культивируется аморфная и эклектическая мешанина универсалистических мифологем, которая не подлежит никакой рациональной идентификации.
К этому стоит добавить, что этот момент глобализации является особенно сложным для славянских культур. Ведь, интегрируясь в ЕС, они должны семимильными шагами преодолеть экономическую и технологическую отсталость, на которую их обрек «развитый социализм». И при этом реконструировать собственную культурную идентичность — и не «расшатать» ее в процессе интеграции в общеевропейскую культуру, а — модернизировать. Россия же совершает наоборот — она архаизирует свою культурную идентичность, противопоставляя ее базовым основам европейской культуры.
Вот, например, из недавних интересных предложений спасения «сакральной роли» русского языка — призыв лидера русского неоевразиатства Дугина вернуться к употреблению... церковно-славянского языка. «Родная речь многих поколений русских людей стала тождественной торжественному и одухотворенному содержанию Священного писания», — считает автор (странно только, откуда взялось такое количество «ненормативной» лексики). Русский язык в опасности: «Извне нас атакует глобалистский пейджер-инглиш — убогая пародия на облегченную версию английского языка, на котором начинает щебетать молодое поколение. Да и изнутри русская речь распадается». Какой выход из ситуации? «Мы должны учить церковно-славянский язык — язык нашей глубокой идентичности. Это как обретение ключа ко всему строю нашей мысли и к нашей культуре. Взявшись за это увлекательное занятие, мы быстро начнем понимать ту изначальную структуру, с остатками которой имеем дело сегодня. И это вернет нас к тому вечному, что составляет суть народа. [...] Без восстановления церковно-славянской речи мы не спасем наш родной русский язык»23.
Обязательно нужно поделиться этими лингвистическими откровениями с борцами за русский язык в Украине. Ведь мог бы установиться новый билингвизм. Не суржик и мат, а например, церковно-славянский — в сопровождении того же мата. Представляете? Власти города Харькова, которые так прославились в интернете роликом, состоящим на 95% из мата, теперь будут начинать разговор не с трам-тарарам, а — эпически: «Не лепо ли ны бяшет, братие, начяти старыми словесы»... И потом далее по тексту... «новыми словесами», с дополнениями индивидуального словотворчества.
«Грядущий Хам» — так назвал сборник своих статей, изданный в 1906 г., поэт Дмитрий Мережковский, переживший первую русскую революцию.24 Фактически там все уже сказано и о Сталине, и о сегодняшнем дне: «[...] воцарившийся раб и есть хам, а воцарившийся хам и есть черт — уже не старый, фантастический, а новый, реальный черт, действительно страшный, страшнее, чем его малюют, — грядущий Князь мира сего, Грядущий Хам». И описание трех его «ипостасей» — русской, правда, действительности, но почему-то мы узнаем их и в нашей реальности: сегодня, как и вчера, эти «ипостаси» скалятся на нас из газетных полос и телевидения, настигают нас из всех радиоточек голосами партийных чиновников. Пишет Мережковский: «У этого Хама в России — три лица. Первое, настоящее — над нами, лицо самодержавия, мертвый позитивизм казенщины, китайская стена табели в рангах, отделяющая русский народ от русской интеллигенции и русской церкви. Второе лицо прошлое — рядом с нами, лицо православия, воздающего кесарю Божие, той церкви, о которой Достоевский сказал, что она в «параличе». [...] Духовное рабство — в самом источнике всякой свободы [...]. Мертвый позитивизм православной казенщины, служащий позитивизму казенщины самодержавной. Третье лицо будущее — под нами, лицо хамства, идущего снизу — хулиганства, босячества, черной сотни — самое страшное из всех трех лиц. [...] Эти три начала духовного мещанства соединились против трех начал духовного благородства: против земли, народа — живой плоти, против церкви — живой души, против интеллигенции — живого духа России».25
Иными словами, при всех отличиях и украинское, и русское общества объединены одной константой: ЭТО ОБЩЕСТВА ПЛЕБЕИЗИРОВАННЫЕ. Это общества, в которых автократическая власть вместе с подчиненной ей официальной церковью веками и последними десятилетиями умерщвляла и умерщвляет все проявления живой человеческой души и живого человеческого интеллекта. Это общества, в которых пришел к власти, согласно пророчеству Мережковского, «Грядущий Хам» и сказав — «мы академиев не кончали», уничтожил основного своего врага — интеллигенцию. Коммунистическая система, — а еще раньше имперская с ее очень подобными модальностями, — уничтожала не только нации, языки, саму суть бытия человеческого. Коммунистическая система, в первую очередь, уничтожила культуру — во всех ее формах и проявлениях. Между Лениным и Горбачовым ни один руководитель государства не имел высшего образования. Страной руководили необразованные люди. Поднимем экономику, а потом займемся культурой, говорил бывший «красный директор» и, по стечению обстоятельств, президент Украины. Нужно ли удивляться, что даже в Полтавской области и сегодня 256 улиц Ленина? А где-нибудь в восточной или южной Украине попытка назвать улицу именем Стуса или Шухевича наталкивается на тупое агрессивное сопротивление. Это и есть уровень «культурной пропозитивности» коммунистической системы. Беда же в том, что восстановление культуры, воссоздание такой сложной общественной и психологической категории как интеллигенция, может стать вопросом не годов, а десятилетий. Тот же Мережковский в стихотворении «Morituri» сказал об интеллигенции: «Мы бесконечно одиноки, Богов покинутых жрецы...». Как это грустно перекликается со стихотворением Николая Зерова «Lucrosa»:
И тліє ладан наш на вбогім олтарі.
Так в давній Ольвії захожі різьбярі
Среди буденних справ і шкурної громади
В душі плекали сон далекої Еллади
И для окружних орд, для скитів-дикунів
Різьбили з мармуру невиданих богів...
И сегодня континуум этой «шкурної громади», «этих окружних орд» еще очень широкий. Степень плебеизированности постсоветских обществ, где России удалось нанести наиболее сокрушительный удар по культуре, не позволяет им функционировать в системе координат современного мира. И это явление — не только признак так называемых рядовых граждан общества, которое на протяжении десятилетий, а то и веков из Народа превращали в Коллективного Плебея. Коктейль из плебейских понятий, плебейских представлений о жизни, плебейских привычек заменил мозговые клетки политиков, олигархов, нуворишей различной масти. Плебейство не имеет ничего общего с простотой или даже непросвещенностью учитывая, скажем, условия жизни, которые не позволили человеку овладеть теми или теми уровнями культуры. Обычный крестьянин или рабочий может не иметь высшего образования, не читать Гомера и не цитировать Сартра. Но он может иметь свой комплекс знаний и свои этические коды, которые создают материю ответственного отношения к жизни. Плебейство — это высокопатогенный вирус, это смертельная инфекция, которую оставляет в общественном организме тоталитарная система.
16 См. документированную и аргументированную статью исследовательницы о втором сепаратистском съезде как Северодонецке: И. Магрицкая. «Гуманитарный» съезд як продукт украинских негуманитарных проблем //День. — 4.03.2008 ( № 40), /197452/.
17 На Донбассе — самые нервные люди: http://www.rupor.info/news-obshhestvo/2007/10/12/na-donbasse-samie-nervn....
18 У Донецькій області не вистачає лікарів // УНІАН. — 5.03.2008, http://health.unian.net/ukr/detail/188794.
19Донецкое ноу-хау: туберкулез у детей и душевные болезни у взрослых лечат родными стенами: http://pro-test.org.ua/en/publikacii/socium/doneckoe-nou-hau-tuberkulez-..., 12. 03. 2008.
20 Александр Апухтин — попечитель Варшавского учебного округа, осуществлявший жесткую руссификационную политику польского и литовского образования.
21 Цит. в: Партия регионов доказала: она не просто партия недоумков, а партия настоящих ублюдков: http://www.obkom.net.ua, 2. 03. 2007.
22 А. Зикора. Секретарь Донецкого горсовета Левченко — о языке, Шевченко и сифилисе: http://www.fraza.com.ua/stenograms/02.03.07/34599.html.
23 А. Дугин. Языковой канон. Что вернет нас к истокам? Родной русский язык! // Тюменская Правда.— 24.05.2007; см. также: http://evrazia.org/modules.php?name=News&file=article&sid=3689.
24 К вопросу о советских интерпретациях. В Энциклопедическом Словаре 1954 г. о Д. Мережковском сказано: «Русский реакционный писатель и критик, символист, проповедник утонченной поповщины и мистик. После 1917 — белоэмигрант, враг Советской власти». Не прошло и полвека, как оказалось, что это один из наиболее талантливых представителей Серебряного века русской литературы. 16 декабря 1920 г. Мережковский прочитал в Париже лекцию «Большевизм, Европа и Россия», в которой предвидел, что три фальшивых постулата большевизма — «мир, хлеб, свобода» — обернутся войной, голодом и рабством.
25 Д. Мережковский. Грядущий Хам. — Москва, 1906. — С. 117—118.
