Тем временем все лояльные к правительству парламентские фракции уже представили премьер-министру кандидатуры под ожидаемые вакансии. Правда, Валерий Пустовойтенко как-то жаловался, что не имеет времени их просмотреть. Реалистические шансы быть утвержденной имеет разве что кандидатура аграриев на должность вице-премьер-министра по вопросам АПК.
Что премьер-министр считает реформированием, официально объяснено еще не было. Возможно, таковым надо считать попытку «группы поддержки» действующего главы правительства получить «контрольный пакет» в составе Кабинета Министров.
К личности вице-премьера по экономическим вопросам Сергея Тигипко несколько последних недель внимание было особым. Мнения разошлись: то выдвигались версии о его немедленной отставке, то допускалось, что он может возглавить коалиционное правительство. Некоторые особенности текущего политического и экономического моментов «День» предложил прокомментировать самому Сергею Тигипко.
— Сергей Леонидович, недавно прозвучало мнение о существовании своеобразных «фракций» в правительстве. Есть ли основание для такого утверждения?
— Я понимаю, что прессе нужно находить разнообразные интриги. Но в этом случае все значительно проще. В правительстве есть люди с различными взглядами, поэтому у них и различные мнения относительно разрешения тех или других проблем. Сразу делать вывод, что это какие-то фракции или оппозиция — преувеличение.
— Вы не раз подчеркивали, что являетесь человеком Президента и именно он вас пригласил в правительство. Есть ли у вас прямая связь с Президентом сейчас?
— Я действительно могу подчеркнуть, что предложил мне прийти в правительство сам Президент. Сегодня я действительно нахожусь в этой команде. Подчеркиваю это потому, что чем ближе выборы, тем все более «модным» становится находить себе какой-то независимый статус. Я работаю здесь, и дальше буду работать до тех пор, пока у меня будет возможность высказывать свое мнение, и если будет потребность, прямо Президенту. Я это делаю и на совещаниях, и лично. У меня есть прямая связь с Президентом, и я всегда могу договориться о личной встрече. Но пытаюсь не перекладывать на плечи Президента вопросы, за которые несу ответственность как вице-премьер-министр. Правда, когда ситуация требует прямого вмешательства Президента, он всегда находит время вникнуть в проблему и принять решение.
— Как вы отнеслись к выступлениям в парламенте, в частности представителей фракции зеленых, с требованием вашей отставки?
— Я уже переболел этими проблемами еще тогда, когда был первым секретарем Днепропетровского обкома комсомола. Это раньше я мог ночь не спать и упрекать себя: что же ты не так делаешь, как друзья подсказывают. Сейчас я выслушиваю всех, но выводы делаю сам. Итак, что бы ни говорили отдельные люди или целые партии, мне кажется, что я не хуже их понимаю ситуацию в экономике и буду действовать таким образом, как считаю нужным.
Что же касается конкретных заявлений, то они несколько странного характера. Для того чтобы сказать что-то, нужно было во всяком случае пригласить меня на заседание фракции, переговорить со мной хотя бы руководителям фракции. Таких встреч у меня с фракцией зеленых не было.
Наконец, на мой взгляд, главный вопрос заключается не в том, состоится ли отставка моя и экономического блока правительства в целом, или не состоится. А в том, что, по сути, даст отставка? Готов ли кто-нибудь предложить более реальную программу действий по выходу из кризиса? Я пытаюсь вникнуть в суть критики. А она по большей части огульная — «все плохо». Скажу и я огульно: идет не очень чистоплотный торг за кабминовские портфели, с помощью которого есть желание «отбить» деньги, израсходованные на депутатские мандаты.
— Сергей Леонидович, вы говорили, что экономический блок правительства действует как команда. Предусматривает ли это его солидарную ответственность? Например, одновременную отставку?
— Я не очень люблю громкие действия — публичные заявления, или, там, хлопанье дверями. Мне кажется, что эти жесты могут поднять имидж, прибавить популярность, но на очень короткое время. Меня это не устраивает и не интересует. Если будут, скажем, снимать с должности меня, то я очень хотел бы, чтобы на должностях оставались Митюков и Роговой. Потому что они знают, чем мы занимались, они уже «в теме». Я уверен, что кто бы на эти должности не пришел, если это не Ющенко, не Митюков, не Роговой и не Тигипко, то им будет очень трудно разобраться сразу.
— Может ли, с вашей точки зрения, этот состав парламента сформировать коалиционное правительство?
— Я думаю, да. Там уже есть достаточно четко сформированные партии. Но, на мой взгляд, для формирования коалиции, недостаточно организационной работы лидеров, самих партий, консультаций между фракциями. И, кроме того, очень влияет текущий момент. Если сейчас создавать коалицию, приходить к управлению правительством — то следует откровенно сказать, что спустя некоторое время эта коалиция проиграет. Потому что улучшить резко ситуацию в обществе и в экономике очень трудно, а терпения у людей не будет.
— Довольно раздражительным вопросом и для парламента, и для общества является вопрос о характере сотрудничества правительства с МВФ. Существует две крайние точки зрения по этому вопросу. Одни утверждают, что правительство слепо выполняет требования МВФ. Другие, наоборот, что ничего не выполняет, и МВФ предоставляет кредиты зря. Как выглядит это сотрудничество «изнутри»?
— Правда, как всегда, где-то посредине. Я уверяю, что МВФ это не та организация, которая просто так дает деньги. МВФ — очень жесткая структура, которая внимательно следит, каким образом ведет себя страна-заемщик. Что касается слепого выполнения указаний, то это тоже не так. Первый вариант программы сотрудничества мы вместе с Министерством экономики составили по предложениям наших министерств и отослали в МВФ. Потом долго спорили. В конце концов получили компромиссный вариант. Те три блока, которые прописаны в программе, по моему глубокому убеждению, являются сейчас важнейшими для Украины. Это блок структурных реформ, блоки фискальной политики и кредитно-денежной политики НБУ. Если кто-то может что-то еще добавить, я бы с большим удовольствием послушал это. Но пока что все только говорят, что программа плохая, но на наш запрос подать предложения отзываются слабо. Например, Верховная Рада подала, практически, только два оформленных предложения — Счетной палаты и Александра Мороза.
Очевидно, что программа разрабатывалась в условиях, когда еще не было кризиса ни в России, ни в Украине и уже слабо отвечает существующей ситуации. Поэтому в нее были вмонтированы антикризисные меры. Но кто бы там не пришел в правительство вместо меня, например, у него большого выбора не будет. Любому правительству придется заниматься структурной реформой, проводить жесткую бюджетную политику, скажем, в рамках 3% дефицита бюджета, ограничивать базовую инфляцию и следить за стабильностью собственной денежной единицы.
— Какова ваша позиция в дискуссии по проведению дополнительной эмиссии?
— Я думаю, что вопросу эмиссии у нас придают слишком ажиотажный характер. Хочу напомнить, что вопрос эмиссии решается Верховной Радой при принятии бюджета и внесении изменений в него. А у нас эмиссия часто толкуется так, как будто какие-то злоумышленники из НБУ по собственной инициативе или по указанию Кабинета Министров тайно ночью печатают на Троещине деньги.
Никакой эмиссии сверх того, что предусмотрено бюджетом 1998 года, не будет. Правительство и НБУ просчитывают различные модели, и окончательный ответ будет дан в утвержденном бюджете 1999 года.
— Но дефицит бюджета, а следовательно и эмиссия, неминуемы, если правительство стремится кредитовать через бюджет экономику страны.
— Если наши сборы по бюджету позволяли бы нам, покрывая все обязательные государственные расходы, еще и кредитовать экономику, то это было бы замечательно. Например, МВФ требует от нас уменьшения задолженности в социальной сфере. Их логика такова: если у вас есть дополнительные средства — пожалуйста, кредитуйте что хотите. Но если вы не платите заработной платы и пенсии, как вы можете кредитовать промышленность? И если у кого-то по этому вопросу другое мнение, то у меня — нет. Тем более, что у нас еще не отработан нормальный механизм предоставления государственных кредитов, и далеко не все возвращается назад.
— Много критики раздается в адрес политики НБУ. Вы готовы к ней приобщиться?
— Я считаю логичной и правильной принципиальную позицию НБУ относительно невозможности решения накопленной государством задолженности путем эмиссии.
Не является большим секретом то, что у нас с НБУ много споров по тактическим вопросам: по конверсии ОВГЗ, которые находятся в собственности коммерческих банков, по согласованию валютной политики НБУ с экспортно-импортной политикой правительства, по соотношению учетной ставки НБУ и кредитных ставок реальной экономики. К сожалению, часто позиция руководства НБУ является слишком неуступчивой. Я, например, как и многие банкиры, не понимаю, почему НБУ, с одной стороны, говорит о лишней ликвидности банковской системы, а с другой — отказывается принимать свободные средства комбанков на депозиты в НБУ? Почему в условиях, когда НБУ практически отказался от рефинансирования банковской системы, у нас сохраняется такая высокая учетная ставка? Почему расходится пункт наших антикризисных мер по необходимости максимального использования гривни как средства платежа по импортным контрактам с политикой НБУ по ограничению операций через ЛОРО-счета? Но это все тактические вопросы.
Принципиально же, всем известно, что финансы являются зеркалом экономики. Следовательно, если у нас что-то не так с лицом, то не правильно винить в этом зеркало.
— Как возможный источник наполнения бюджета рассматривают процесс «большой» приватизации. Правительство пытается достичь одновременно две цели: привлечь стратегического инвестора и дать прибыль в государственный бюджет. Кажется, это две несколько противоположные цели. Как, по вашему мнению, должно разрешаться это противоречие?
— Действительно, такое противоречие существует. Есть два пути: попробовать получить «быстрые деньги» через денежную приватизацию или искать стратегических инвесторов. Как правило «быстрые деньги» — это портфельные инвесторы, которые перепродают акции после увеличения стоимости предприятия.
Я уверен, во время приватизации промышленных предприятий нужно ориентироваться на стратегического инвестора. Заставить работать такие предприятия, найти рынки сбыта для них, организовать производство очень трудно. Портфельные инвесторы вряд ли будут содействовать налаживанию эффективной работы предприятий. Поэтому сейчас уже следует изменить ситуацию с приватизацией, в первую очередь, в энергетике.
— Правительственными документами планируется увеличить прибыли от приватизации в будущем году. Не означает ли это сохранения, во всяком случае еще на год, схемы приватизации при преобладании посредничества портфельных инвесторов?
— И Президент, и глава правительства действительно настаивают на увеличении денежных поступлений. Но ведь стратегические инвесторы также должны будут оплатить значительные стартовые суммы. Во всяком случае, мы не хотим повторить ошибки, когда, так называемый, «инвестор» обещает много, а потом забывает и о предприятии, и об инвестициях. Поэтому даже при организации инвестиционных конкурсов мы будем ставить условие значительной авансовой оплаты. Но я могу сказать наверняка: нужно останавливаться на выборе стратегического инвестора, потому что это прибыли в перспективе, а мы не имеем права жить сегодняшним днем.
— Сейчас создается механизм, который должен позволить использование ОВГЗ в приватизации. Некоторые экономисты утверждают, что возможность использовать ОВГЗ для покупки акций приватизированных предприятий делает их полноценным платежным средством, что равнозначно дополнительной эмиссии безнала. Каково ваше мнение по этому поводу?
— Эмиссии здесь нет, ибо денег это все-таки не прибавляет. Скорее, речь идет о недополучении реальных средств. Но правительство не может отказаться от погашения ОВГЗ. В случае отказа у банков будет предлог обвинить правительство, что будто вследствие именно его решения не были возвращены деньги вкладчикам. Я опасаюсь, что некоторые банкиры захотят использовать эту ситуацию для того, чтобы поправить собственные дела. Поэтому я категорически против жестких решений по конверсии ОВГЗ.
В то же время платить живыми деньгами также не хотелось бы. Живых денег нет и у банков, а они хотели бы как-то увеличить свою ликвидность. С другой стороны, их интересуют предприятия. Поэтому я считаю нормальной операцией, когда ОВГЗ будут вкладываться в объекты приватизации. При этом приватизация будет проходить практически за деньги, потому что правительство могло бы договариваться с банками и выкупать у них по сниженным ценам вложенные в приватизацию ОВГЗ, сразу передавая деньги в бюджет. То есть идет поиск нормального компромисса. Но для этого нужно найти приемлемые формы в пределах законодательства.
— Учитывая нежелание правительства увеличивать расходную часть для кредитования, не трудно спрогнозировать сильно усложненное прохождение бюджета 1999 года в парламенте.
— Разработка бюджета и его принятие — две большие разницы. Я не перестаю повторять: первопричина финансовых потрясений, которые испытала Украина — нереальный бюджет и наша слабость в управлении им. Бюджеты, которые мы составляли в прошлые годы — это что угодно, но только не главный экономический документ государства. Бюджет 1999 года также не идеальный. Правительство с уважением отнесется к любой профессиональной критике. А сводить профессиональную дискуссию к разнообразным заклинаниям о подлом правительстве — это политические интриги.
Для меня лично дальнейшее принятие бюджета Верховной Радой будет определенным моментом истины. Кто-то будет «за» принятие этого проекта, кто-то «против» по принципиальным соображениям. Не суть важно, будут ли эти принципы коммунистические, или рафинированно-либеральные. Для меня весомым является то, что «принципы», в который раз могут быть поставлены над реальной жизнью. И мы, возможно, в который раз снова будем превращать бюджетный процесс в политизированную драку «принципов».
