Какими бы червоточинами раскола не подтачивалось левое движение, а Коммунистическая партия традиционно считается оплотом и самым крепким орешком левого спектра. Но на сегодня слухи о могуществе украинской Компартии представляются несколько преувеличенными. Предложенный ниже анализ процессов внутри КПУ, который выявляет реальные тенденции дальнейшего развития партии Петра Симоненко, позволяет, кроме прочего, спрогнозировать, какую именно роль будет играть КПУ на будущих парламентских выборах, сможет ли она так же привычно монопольно противостоять раздробленным демократическим силам или, в свете последних процессов внутри партии, у ослабленной дефицитом интеллектуальных ресурсов и голодом на новые идеи КПУ уже не будет для этого сил.
Для начала — чисто количественные характеристики, достаточно наглядно свидетельствующие об «успехах» партии за последние годы. Уже много говорилось о том, что численность «обновленной» КПУ, мягко говоря, не совпадала с численностью КПУ старой. Однако эти сравнения сейчас уже потеряли свою остроту. Обратим внимание на иной аспект.
В марте 1998 года за список Компартии проголосовали 6,5 миллиона избирателей, что составило несколько более 17% граждан Украины. Считать в данном случае следует именно от всех избирателей, а не от тех, кто принял участие в выборах, чтобы получить сравнимые данные. Обратимся к данным общенациональных мониторинговых опросов, проводившихся в 1999— 2000 годах Центром «СОЦИОПОЛИС» под руководством доктора философских наук, профессора В.А. Полторака (по квотной выборке опрашивалось 2200 человек во всех областях Украины, Крыму, Киеве и Севастополе). По этим данным, число сторонников партии (то есть — фактически тех избирателей, которые готовы при любых условиях за нее голосовать) составляло от 18% (декабрь 1998 — январь 1999 года) до 14% (июль 2000 года) опрошенных. Некоторое снижение тут для нас не важно, поскольку оно скорее всего связано с общей тенденцией уменьшения числа сторонников партий.
Можно вспомнить и успех П. Симоненко на президентских выборах. Представитель КПУ получил в первом туре аж… 15,6% голосов граждан Украины. Во втором туре результаты были куда более существенны — 28,4%. Однако подавляющее число «дополнительных» голосов было получено за счет других кандидатов. По данным поствыборного исследования нашего Центра, лишь 4% проголосовавших за П. Симоненко во втором туре (т.е. — чуть более 1% всех избирателей.), были непосредственно разагитированы коммунистами. Т.е. фактически, ценой значительных усилий удалось организовать кандидату на пост президента от Компартии поддержку того же числа избирателей, что и списку партии на парламентских выборах. Никакого прогресса между выборами не наблюдается.
О чем же говорят эти цифры? Как минимум, о двух вещах.
Во-первых, отсутствие снижения численности сторонников партии после выборов говорит о том, что «победа» партии на выборах 1998 года в действительности оказалось грандиозным поражением партийных технологов. Получается, что за список партии проголосовали именно те люди, которые бы за нее не проголосовали только в том случае, если бы ее не было в бюллетене. Причем, во всех округах за выдвиженцев партии проголосовало меньше избирателей, чем за список.
Во-вторых, отсутствие роста числа сторонников КПУ после выборов показывает, что партия не расширяет своего влияния, а оказывается замкнутой в границах своего традиционного электората. А этот традиционный электорат примерно на 60% состоит из людей в возрасте старше 50-ти лет, а следовательно — будет неуклонно уменьшаться.
На мой взгляд, эти данные вполне определенно свидетельствуют о кризисе в КПУ, который вполне реально угрожает ее положению в современном украинском политикуме.
Посмотрим на направления деятельности партии. Возможно, конечно, партия и приносит какую-то пользу (некоторые действия КПУ можно оценить как объективно полезные). Однако даже защитники КПУ предпочитают судить партию все же не по делам, а по «историческим постановлениям». Вот, например, читатель Ю. Морохин, чье письмо было опубликовано в «Дне» 28 июля, так и пишет: «Главный итог работы съезда — не сохранение руководства, а резолюция «За спасение Украины, за социалистический путь развития». Однако от обсуждения конкретных подробностей «спасения» защитник воздерживается, утверждая только, что «с самого начала своей деятельности в суверенной Украине КПУ целенаправленно боролась против нынешнего политического и экономического курса». Что странно — партия борется, а курс все продолжается и продолжается… Ах, Моська!
Еще одним элементом кризиса можно считать и ситуацию в сфере партийной идеологии. Как минимум, в идеологии вполне «идеологической» партии замечены три основных части.
Во-первых, это классический казарменно-официозный марксизм-ленинизм. На практике эта часть идеологии не используется, поскольку никакого особенного применения (кроме магически-заклинательного) не имеет. Тем более он ни к чему не пригоден, учитывая то, что коммунисты пытаются методами XIX века анализировать проблемы века XXI.
Во-вторых, это различные фрагменты марксизма нетрадиционного, более или менее «новаторского» (с точки зрения государственной философии). Эти элементы могли бы существенно преобразить политику партии, однако они практически всегда оказываются недостаточно осознанными.
Например, на коммунистах очень четко заметно влияние идей многих неокоммунистов (вроде Д. Лукача) о том, что марксизм — идеология рабочего класса и быть марксистом можно только непосредственно участвуя в революционном движении. В этой ситуации марксизм оказывается вовсе не позитивной наукой, позволяющей правильно предугадывать будущее (как считал В. Ленин), а непосредственным актом революционного действия, где предсказание и осуществление — единовременный процесс. Отсюда — убежденность в том, что КПУ — та самая партия, что и в 1990 году, несмотря на то, что объединяет она меньше 10% членов «той» партии. Отсюда убежденность во всемирном заговоре, поскольку невозможно себе представить, чтобы, допустим, З. Бжезинский мог что-то предсказать. Предсказание и действие ведь — одно и то же. Беда только заключается в том, что подавляющее большинство не только членов партии, но и партийных идеологов, скорее всего, знать не знает, кто такой Лукач…
В-третьих, это всевозможные идеи откровенно антимарксистского толка. Это и православный панславизм, и убежденность в неполноценности западных украинцев по сравнению с восточными (хотя это обычно не озвучивается, но содержание неполноценности — нежелание превратиться в русских), и антиамериканизм. В общем — основоположники «научного интернационализма» перевернулись бы в гробах.
Нетрудно понять, что такая идеологическая основа удовлетворяет партию лишь в силу того, что она, в общем, и не стремится расширить круг своих сторонников. Отсутствие идеологической конкретности подменяется призывами к ликвидации «буржуазно-националистического режима».
Ну и наконец — лидеры. Что касается лидеров, то чтобы не знать реальной ситуации в этом отношении в партии, надо не только не быть членом КПУ, но и не общаться с членами партии. Потому что для большинства членов (насколько я знаю эту ситуацию) тут как раз все понятно. Мне приходилось довольно много общаться и с рядовыми членами и с руководителями партийных организаций КПУ. Мне еще ни разу не встречался оригинал, который бы считал П. Симоненко лидером. В лучшем случае — неплохим техническим руководителем. Более того, таким оригиналом не является и сам П. Симоненко, который в одном из своих интервью невесело пошутил, что выдвижением на высший пост такой «серой кляксы» как он, партия борется с культом личности…
Немалая часть членов партии всерьез считает, что П. Симоненко — агент Банковой в левом движении, выдвинутый на пост президента специально, чтобы Л. Кучме было с кем успешно бороться. Приходилось защищать честь первого секретаря, объясняя людям, что он выдвиженец вовсе не «буржуазно-националистического режима», а группы партийных олигархов, которым в действительности принадлежит КПУ. Ни для кого ведь не секрет, что люди типа Гуренко, Крючкова или Секретарюка выбирали «лидера» по тем же признакам, по которым выбирались генеральные секретари ЦК КПСС — побезобидней. Тем более, что в 1993 году перед группой партноменклатуры стояла проблема избавления от весьма активных сторонников Союза коммунистов (в основном — бывших рядовых членов КПСС), которые грозили сделать из КПУ «Компартию без номенклатуры». Этот план великолепно удался — лидеры СК практически всюду были устранены от власти. Тем же немногим рядовым коммунистам, которые оказались на руководящих должностях в «обновленной» КПУ, пришлось выдержать неимоверное давление. В 1994 году доходило до отправки в округа киевских «бригад», которые вели агитацию против довольно высокопоставленных секретарей… Впрочем, нравы среди руководства КПУ все же значительно более мягкие, чем, например, в Соцпартии.
Почему же партийцы подчиняются олигархическому руководству? Да в основном в силу социальной пассивности и благодаря специфической партийной дисциплине. Ведь единство партии обеспечивается не нормами устава, а тем, что партия — маленький мирок, со своими внутренними «советскими» порядками. Фактически это — тоталитарная секта, которая дает возможность своим членам сохранить себя в окружающем мире.
Сильнейшим противостоянием различных группировок в руководстве КПУ объясняется и отсутствие до сих пор сколько- нибудь прочного объединения левых сил. В ответ на любые заявления о грядущем левом блоке возникает простой вопрос — а почему он не возник раньше? Сколько в 1994 году было округов, в которых выдвигалось не только по два левых кандидата, но даже и по два члена КПУ? Сколько левых списков выдвигалось на выборах 1998 года? Сколько левых кандидатов шло на выборах 1999 года? Самое интересное — какой смысл объединяться сейчас?
На фоне всего этого главным итогом прошедшего съезда было, все же, сохранение руководства. Поскольку смена руководства вполне могла бы означать восстановление ядра Союза коммунистов и даже определенную «революцию». Революция могла бы означать отказ от нынешней лоббистской деятельности и ориентацию на идейное оживление, практически полезную деятельность и, в конце-концов, — ориентацию на победу на выборах мощного социального движения.
