В последнее время в Украине очень актуализировалась проблема свободы слова и политической цензуры. Убийства журналистов, их добровольные увольнения из редакций и телеканалов, создание журналистского стачкома, «темники» — мало какой день не прибавляет новую информацию в этот список. Чтобы наконец среагировать на болевые сигналы медиа-пространства, завтра в Верховной Раде Украины пройдут парламентские слушания на тему «Общество, СМИ, власть: свобода слова и цензура в Украине». Своей точкой зрения на ситуацию со свободой слова в Украине и рецептами по совершенствованию информационной политики в Украине с «Днем» поделился председатель Государственного комитета информационной политики, телевидения и радиовещания Украины Иван Чиж.
— Какие, по вашему мнению, ключевые проблемы существуют сегодня в информационном пространстве Украины?
— Наиболее серьезная, затрагивающая всех присутствующих на украинском медиа-рынке, — это противоречивость законодательства и в значительной степени отставание его от происходящих процессов. (Хотя украинские законы не хуже законодательства наших государств-соседей — а в чем-то мы даже опережаем его по нормированности определенных систем.) Возьмем такую составляющую современного информационного пространства, как Интернет. Это всемирная сеть, из которой каждый может почерпнуть интересующую его информацию. Вместе с тем эта среда у нас ненормирована. В законодательстве не выписано даже, что это такое. Стенгазета, которая распространяется на весь мир? И за распространенную информацию в которой никто не несет ответственности? Безусловно, интернет-среда нуждается в нормировании. Но когда об этом заходит разговор, сразу возникает шквал возражений и предостережений, мол, это наступление на свободу слова. При этом все понимают, что бесконтрольное распространение информации инструктивного характера — как, например, создать взрывчатку или как употреблять наркотические или психотропные средства, является недопустимым.
Проблема отношений в треугольнике «журналист — издатель — учредитель — редактор» связана с цензурой или свободой слова. Всегда были конфликты между творческой личностью и редакторами. Редактор всегда был в определенном смысле цензором — он для того и существует, чтобы править материалы. В сегодняшнем законодательстве это прописано, но только в известной степени, потому что менеджерские, продюсерские функции, функции учредителя не прописаны в законах с учетом нынешней ситуации. Медиа-проект часто создается как бизнес-проект, который должен приносить прибыль, но со временем он становится политическим проектом, и акценты смещаются. А определить, где грань того, что называется редактированием, программной политикой и цензурой, очень трудно. И хотя в нашем законодательстве четко прописано запрещение на цензурирование (и Конституцией, и законами об информации, о телевидении и радиовещании и другими), в реальной жизни мы часто не видим реальных механизмов привлечения к ответственности за цензуру.
Другая проблема. Сегодня мы рассматриваем массу примеров, когда судебная система выступает не проводником европейского права, а его нивелировщиком. Были случаи, когда какой-то судья обижается на отдельную публикацию и уничтожает издание или обслуживает конкретную бизнес-группу. Но это нельзя называть цензурой. Унтер-пришебеевщина была во все времена. И каждый локальный факт может перерасти в явление, если их рассматривать совокупно. Но я могу со всей ответственностью утверждать, что это не государственная политика. Это досадные исключения из государственной политики; исключения, которые очень серьезно вредят имиджу Украины, с которыми нужно бороться. Кому-то очень выгодно, особенно принимая во внимание необходимость устранения Украины как конкурента в широком смысле — от экономического до политического и геополитического, — педалировать тему так называемой цензуры.
— По вашему мнению, «редакционная политика» и «цензура» — это одно и то же?
— В принципе, да, но в первом случае — это умное редактирование, а во втором — глупое, во вред. Редактирование — это всегда вмешательство. И цензура — это также вмешательство, ограничение. Но редактирование — это вмешательство с целью улучшения, чтобы материал заиграл всеми гранями. Я очень любил, еще в пору своей журналистской юности, когда меня редактировал мой покойный учитель Тимофей Максимович Мазурок, заместитель редактора районной газеты. Потому что, особенно на начальных этапах, я видел поправленные им свои статьи в газете и понимал, насколько от этого редактирования выигрывает материал. А человек, который читал газету, думал, что это журналист такой талантливый. Поэтому редактирование — это всегда для улучшения. Иногда, правда, сокращение очень болезненно воспринимается журналистом, но газетная площадь имеет свои пределы, и с этим надо мириться. А что касается цензуры — то это ограничение и запрещение конкретной мысли в конкретном материале или вообще запрещение материала. У нас сегодня нет никаких правовых оснований для существования такого типа ограничения.
— Но цензура существует?
— Думаю, что существует. Но когда она существует в конкретном редакционном коллективе в конкретных отношениях с издателем, то она носит признаки внутренней цензуры, или самоцензуры журналиста. Кстати, я за девять месяцев работы в комитете ни от одного института власти — ни от Президента, ни от премьера, ни от спикера — не получал указаний на какое-то ущемление СМИ. А поскольку мы единственный орган государственной власти, на который возложено формирование информационной политики, ее регулирование, то я могу этим самым проиллюстрировать, что в Украине реально существует свобода слова. Но чтобы она была полной, необходимо создать определенные экономические, социальные условия. При этом журналист должен помнить, что каждое слово, которое он продуцирует, отражается на имидже государства.
— Как сообщали информагентства и другие СМИ, в парламенте создан альтернативный профильному оргкомитет по подготовке слушаний о свободе слова под руководством Александра Зинченко. Вы, как утверждают отдельные СМИ, являетесь заместителем председателя этого комитета. В связи с чем возникла необходимость создания альтернативы? И как бы вы могли прокомментировать слова Николая Томенко о том, что целью создания оргкомитета является «попытка сорвать проведение слушаний» и, как сказал секретарь журналистского стачкома Андрей Шевченко, «превратить их в фарс и провести цензуру уже на фазе подготовки»?
— Этот оргкомитет не альтернативный. Он возглавляется заместителем председателя Верховной Рады и вбирает в себя главную составляющую, которой поручено готовить эти слушания, — парламентский профильный комитет. Что абсолютно логично и нормально. Парламентские слушания на самом деле не являются чем-то уникальным и исключительным, в том числе и в отношении информационной сферы. Такие слушания были в 1997, 1999, 2000 годах. Это целая система, определенный механизм уточнения проблемных вопросов в той или иной сфере, и на основании этого выработки перспективы законотворчества. В 1999 году слушания о свободе слова продолжались два дня.
Сегодня нельзя превратить слушания в однозаданность, в определенное прокрустово ложе вложить очень многогранную, многоаспектную проблему информационной сферы Украины. Потому что, по большому счету, решения требует не только проблема цензуры, но и информационной безопасности. Следует решить, что такое на самом деле информационное поле Украины, кто на нем «пашет и засевает» и какой «урожай» собирает. Информационная сфера настолько тонкая и деликатная, настолько нематериальная, что ее можно рассматривать как угодно, под любым углом зрения, подгоняя под свой интерес и, еще раз подчеркиваю, устраняя конкурента в лице Украины. Поэтому такая комиссия необходима для того, чтобы максимально учесть интересы всех, кто работает на медиа-рынке и хочет высказаться, начиная от представителей науки и заканчивая журналистами. Нельзя монополизировать право организовывать парламентские слушания. Поэтому я думаю, что создание такого оргкомитета только на пользу. Тем более, что и Николай Томенко, и значительная часть народных депутатов, руководство секретариата Комитета ВР по вопросам свободы слова и информации входят в него.
Что касается моего заместительства, то я формально таких предложений не получал, но этого и не требуется. Не имеет значения, в каком ранге ты выступаешь, главное, чтобы подключался к общим действиям и пытался сделать более интересным и объемным формат этих слушаний. Мы — Госкоминформ — сейчас предлагаем сделать во время слушаний выставку, где были бы представлены различные газеты Украины, в том числе и оппозиционная пресса. Хотя кое-кто в том же профильном комитете высказывается против этого, мол, это не своевременно, некстати. Но есть два пути разрешения проблемы — или мы ее просто пиарим и показываем, какие мы борцы, или мы ее видим, очерчиваем болевые точки и намечаем пути решения этой проблемы. Я сторонник второго способа.
А что касается слов Томенко, то я знаю и другую точку зрения. Много моих коллег считают, что тот способ подготовки слушаний, который предлагает профильный комитет, когда не включается широкий спектр общественности и журналистов, — это и есть цензура. Т.е. и в эту сторону летят такие же определения и эпитеты. Я вне этих определений, я четко говорю, что слушания являются парламентскими, а оргструктуру возглавляет заместитель председателя парламента, что придает еще больше веса, больше ответственности тем, кто на эти слушания работает. Поэтому нужно слушания пытаться использовать с максимальной пользой для дела, а не видеть в этом какую-то проблему, которой не существует.
Я день назад встречался с Третейским информационным судом. Его возглавляет Владимир Горобцов — он практически независимый журналист, работал в Национальном Совете по вопросам телевидения и радиовещания; человек, который много сделал для украинского законодательства, работая руководителем секретариата Комитета ВР по вопросам свободы слова и информации. А руководителем судебной палаты этого Третейского суда является Виктор Федорович Погорилко — метр нашего информационного поля, доктор юридических наук, чрезвычайно мощная фигура. Разве можно не дать высказаться этому человеку? Я сам был удивлен, что существует такой суд. Оказывается, они уже более десятка дел рассматривали, и делали это непублично, не делали из этого пиар, и снимали досудовым рассмотрением конфликты, которые превращались в судебные тяжбы с очень серьезными последствиями. Это нужно только приветствовать, такая институция должна быть. Мы сейчас хотим подписать с ними генеральное соглашение о том, чтобы все конфликты, возникающие в информационной сфере и относительно которых обращаются к нам средства массовой информации, туда направлять, чтобы у одних не было соблазна обвинять государственную власть в необъективности, а у других — уничтожать издания очень большими и очень часто немотивированными санкциями. Я всегда говорю, что часто тот, кто чести не имеет и на копейку, выставляет миллионные иски в защиту своей чести и достоинства.
— Какими могут быть результаты слушаний?
— Я бы не хотел, чтобы повторилась история многих слушаний по различным вопросам. Как правило, во время таких заседаний высокая амплитуда колебаний, децибелы зашкаливают, а результатом очень часто бывает крайне мало законодательных актов, которые должны урегулировать те или иные проблемы. Поэтому я не могу сказать, что эти слушания будут уникальными по своим результатам. Но они должны обезопасить нас в будущем от обвинений наподобие того, что в Украине притесняются права и свободы журналистов. А если такие сужения прав где-то существуют, то они должны быть названы и в дальнейшем не допускаться. Я думаю, итогом слушаний должно быть предметное решение и задание профильным комитетам создать информационный кодекс, ограничить штрафные санкции... Я трижды стоял на трибуне ВР еще как депутат с законом об ограничении штрафных санкций относительно СМИ. Был бы этот закон принят еще пять лет назад, не было бы сегодня этой темы.
Также нужно применить механизмы Европейского суда прав человека, права прецедента, который существует в Европейском суде, чтобы наши судьи пользовались этим. Потому что любой несуразный, с точки зрения европейского права, судебный иск экстраполируется на систему государственной власти и этим наносит колоссальный вред имиджу государства. Плюс нужно не на словах, а на деле обеспечить приоритетное развитие главных информационных составляющих, таких, как книгоиздательство, например.
— Какие препятствия, в том числе и законодательные, вы видите на пути формирования украинских СМИ как бизнес-проектов? И может ли вообще, на ваш взгляд, общественно- политическое издание в нашей стране быть прибыльным?
— Самое главное препятствие — недоразвитость нашего рынка. Очень часто в независимых коммерческих изданиях журналист не ценится — «не хочешь ты — придет другой, тем более у нас зарплата в конвертах дается». Формируется двойная мораль такого журналиста — для людей и для себя: «Когда я беру деньги в конверте — я молчу, меня все устраивает, если дали меньше или не дали совсем — я выношу проблемы в редакции на всеобщее рассмотрение». Я, конечно, беру определенные крайности, но это тоже экономическая несвобода. Пока у нас будет бедный человек, у нас всегда будет актуальной тема несвободы. Я недавно в Береговском районе Закарпатья видел печатный станок, который еще знает Франца-Иосифа с австро-венгерских времен, и на нем до сих пор работают. Вот сюда нужно смотреть.
— Что, на ваш взгляд, может сделать наши медиа более свободными?
— Я бы для книжно-газетно-журнальной составляющей создал особый режим налогообложения. Государство не очень много зарабатывает на наших изданиях. Они все, как правило, неприбыльные. И если бы я мог, я сделал бы все, чтобы не только для книг, но и для газет, для детских изданий были установлены соответствующие правила получения льгот. Это равнозначно инвестированию в эту сферу. Было бы больше экономической свободы, а значит было бы больше свободы вообще. Мне приятно, что некоторые шаги в этом направлении делает Налоговая администрация. Особенно хорошо вел эту линию Николай Азаров, даже контактировал с «Репортерами без границ». В этом году Налоговая планирует сделать каникулы относительно проверок СМИ.
— Сейчас в Украине существует несколько субъектов, которые осуществляют информационную политику: Нацсовет по вопросам телевидения и радиовещания, Госкомсвязи, Госкоминформ, Управление информационной политики Администрации Президента и др. Способствует ли это нормализации отечественного информационного пространства? И как быть с ответственностью?
— Безусловно, здесь можно применить известную русскую поговорку о семи няньках и ребенке без глаза. Но я думаю, что в нашей ситуации это несколько не так. Наше информационное поле в законодательстве прописывалось достаточно мелко. Это делалось для того, чтобы обезопасить общество от избыточного влияния государственных институтов. В России пошли другим путем — там министерство печати и информации является институцией, которая охватывает всю информационную сферу. Оно и лицензии выдает на теле- и радиовещание, и контролирует, регистрирует издания и агентства. Из всего этого украинский Госкоминформ занимается только вопросами издательской деятельности и печатными СМИ. Телевидение и радиовещание отданы Нацсовету, а вопросы, связанные с радиочастотным ресурсом, отданы Госкомсвязи. Безусловно, чувствуется искусственность такого деления. Но я сегодня не могу выступать за то, чтобы все эти структуры объединить в одну. Потому что это могут оценивать как попытку ввода монопольного контроля за информационной политикой.
Но, вместе с тем, в нашей структуре контроля существует ряд алогизмов. Например, с нашим комитетом Нацсовет даже не согласовывает выдачу лицензий на вещание. Так прописано законодательством. Поэтому выходит, что Госкомитет, на который возложено нормирование информационной политики, из такого важного сегмента, как электронные СМИ, по существу изъят. Это алогично. Должно хотя бы согласование осуществляться. Или чтобы Нацсовет выдавал лицензию, а мы регистрировали. Тогда мы могли бы видеть какую-то целостную картину. Определенные трудности возникают также в связи с разорванностью производства программ и их распространения. Есть еще и ряд других проблем. Не думаю, что нужно создавать какую-то сверхструктуру, сверхсистему, нужно просто нормировать то, что противоречит здравому смыслу.
