Съезд славянских народов, прошедший недавно в Москве, заставляет снова обратиться к «славянскому вопросу». Прежде всего в этом действе удивляет некоторая несообразность: если уж речь идет о «съезде», то это предполагает наличие делегатов, избранных теми, кого они представляют — в данном случае славянскими народами. Подобных выборов в России, Беларуси, Украине не случилось. Следовательно, сами «славянские народы» ко всему происходящему отношение имеют весьма косвенное, и говорить от своего имени никому не поручали.
Кроме того, во всех вышеназванных странах живут не только славяне, но и тюрки, угро-финны, романцы, германцы, кавказцы и даже семиты. И тут возникают сложности: до какого колена следует доказывать чистоту славянского происхождения — до второго, третьего, седьмого? А может быть до Рюрика? Так тогда ведь чистокровных и не сыщешь…
Съезд славянских народов, раз уж он так поименован, должен обеспечить представительство всех cлавян: поляков, чехов, словаков, болгар, сербов, македонцев, словенцев, хорватов, боснийцев, черногорцев, русских, белорусов, украинцев, лужичан. Однако почему-то «учли» лишь русских, украинцев и белорусов.
Кстати, очень многие славяне уже хлебнули европейской «отравы» здравомыслия и требуют весомых аргументов. Но какие весомые аргументы могут быть там, где все построено на необыкновенной ловкости рук, повышенной эмоциональности, шаманских камланиях о славянском единении?
Трудно даже представить себе, как можно сегодня сунуться со «славянской идеей», например к поляку, который со свойственной национальному менталитету иронической проницательностью спросит, не идет ли речь о возвращении к тем «благословенным» временам, когда Польша называлась Привислинским краем, а население такового «благоденствовало» под чутким руководством Петербурга? Или же о временах не столь далеких, когда из Москвы на его шею назначались всякие гомулки и кани.
Чехи еще хорошо помнят 1968 год, когда на их аэродромах садились «железные голуби мира» с Востока. А еще западные славяне наверняка бы спросили, почему никто в Лондоне не призывает к братскому единству германских народов: англичан, немцев, голландцев, шведов, фламандцев, датчан, австрийцев, германо- швейцарцев, норвежцев, исландцев, фризов? Правда, после 1933 г. и у них раздавались такие призывы. Из Берлина. Но после 1945 г. прекратились. Будем надеяться, что навсегда. А также — почему, например, из Мадрида не раздаются призывы к братскому единению потомков великого Рима: итальянцев, французов, испанцев, португальцев, румын и молдаван? Почему из Хельсинки не слышен клич о единстве всех финно-угров: эстонцев, финнов, карелов, мордовцев, марийцев, коми, удмуртов, ханты и манси вместе с венграми?
Даже в Турции сегодня не услышишь речей о великом едином Туране. Если бы турецкий президент выступил с подобным пантюркистским призывом ко всем тюркским народам, то можно себе представить, что ответили бы ему Гейдар Алиев, Нурсултан Назарбаев, Аскар Акаев, Ислам Каримов, Сапармурад Ниязов, даже с поправкой на восточную вежливость.
В чем же вся суть нынешних, столь распространенных прежде всего в России, конъюнктурных спекуляций на теме славянства, на факте реального языкового родства славянских народов? Уж очень хочется кое-кому поруководить славянами в своих узкокорыстных политических интересах. Сегодня в России (да и в пророссийских кругах Украины и Беларуси) в большой моде «славянское единство», «дружба и братство». Этому отдают должное даже те, кто и перечислить все славянские народы не способен и может лишь удивлять собственным невежеством в этом вопросе.
Происходящее связано, по всей видимости, с крушением коммунизма. Большевикам удалось в период 1917 — 1920 гг. спасти и восстановить империю, а впоследствии и расширить ее границы. Генерал Антон Деникин, будучи уже в эмиграции, говорил, что если бы он знал, что красные сохранят империю, никогда не стал бы против них воевать. То, чего не понял Деникин, очевидно, поняли генерал Брусилов и другие военспецы, составлявшие до 70% командного состава Красной Армии в период гражданской войны. Однако марксизм не оказался универсальной отмычкой ко всем историческим проблемам. Вместе с ним канули в Лету и пролетарский интернационализм, классовая солидарность, и всемирно-историческая миссия по созданию МССР (Мировой Советской Социалистической Республики). И тут весьма пригодилась столь презираемая марксистами идея родства национального. Идея старая, но многократно испытанная в российской политике в последние столетия. Еще в ХVII в. в Москве относились к славянским делам с совершенным равнодушием. Об этом свидетельствует и судьба одного из первых славянофильских агитаторов Юрая Крижанича. Этот хорватский мыслитель-католик долго призывал московского царя потрудиться на ниве создания великой славянской империи. Объединяющим всех славян духовным началом должен был стать, по мнению Крижанича, католицизм. Может быть, это, а может быть, чуждость предложений хорвата актуальным интересам Московского государства привело к тому, что Крижанича сослали на 20 лет в Сибирь.
Лишь в конце ХVIII века, когда в связи с выходом к Черному морю у России появилась своя балканская и средиземноморская политика, славянская идея вызвала интерес у петербургских властей.
Сами по себе, вне российских политических прожектов, славянские народы вызывали у петербургских вельмож интерес не больший, нежели собственные крепостные. Кроме помощи в борьбе с Турцией, балканские славяне должны были способствовать расширению Российской империи.
В 1848 г., когда в Центральной Европе вспыхивают национально- освободительные революции, получившие название «весна народов», в Петербурге возникает специфический интерес к «австрийским» славянам как к орудию деструкции Австрийской империи. Правда, вначале руководствуясь своей признанной священным союзом ролью жандарма Европы, российский монарх не придумал ничего лучшего, как штыками солдат фельдмаршала Паскевича спасти от краха «лоскутную империю».
После поражения в Крымской войне Россия нуждалась в военно- политическом реванше. В этом свою роль должны были сыграть и балканские славяне. Появились всевозможные славянские общества, кружки и объединения. Славянство очередной раз становится модным. Публикации того времени мало отличаются от того, что можно прочитать в современных российских и пророссийских газетах.
И в то же время выдающийся русский философ Владимир Соловьев писал: «Лучше было бы совсем промолчать о «славянской идее», нежели выставлять ее только для того, чтобы сразу подменить ее основами русской истории, то есть заранее признать все другие славянские народы безликим и пассивным материалом для русской национальности». «Наши «сокрушительные» патриоты тоже стоят за объединение, но лишь в тамерлановском понимании. Для них единство означает уничтожение отличий, а вероисповедание служит им только как знамя враждебности и орудие уничтожения…» (В. Соловьев «Русская идея», «Нельзя безнаказанно написать на своем знамени свободу славянских и других народов, отнимая в то же время свободу у поляков, религиозную свободу у униатов, гражданские права у евреев». Вопросы философии и психологии. Кн. 5, 1909, с. 323, 355).
После 1917 года о славянах снова и надолго забыли. В 1941-м снова пришлось вспомнить, поскольку идея классового братства приказала долго жить. Немецкий пролетариат в мундире вермахта охотно поливал огнем из автомата фирмы «Райнметалл» своего советского брата по классу. В Москве создается Славянский антифашистский комитет, издается журнал «Славяне».
Но в 1946-м, после неудачи с созданием Балканской Федерации (с участием Югославии и Болгарии) от Черного до Адриатического моря, которая была вызвана враждой Сталина и Тито, опять о славянах забывают до конца 80-х годов.
После развала СССР появилась насущная необходимость в идеологии, которая бы обслуживала интересы тех сил российской администрации, ВПК и армии, каковые не мыслили своего будущего без воссоздания империи и привычного господства над Украиной и Белоруссией. Такой идеологией становится российское неославянофильство.
Политическая потребность породила и множество «славяноведов» в штатском, которые отличаются друг от друга только степенью натасканности. Для некоторых «славянская идея» выступает лишь «камуфляжем» для откровенно подрывной деятельности, направленной против Украинского государства.
Интересно, что ныне, за исключением России и ее симпатиков в Украине и Беларуси, во всех остальных славянских странах к «славянской идее» относятся вполне трезво и спокойно. Об этом свидетельствует и то, что во время одного из последних визитов в Киев польского президента Александра Квасьневского к нему обратился с вопросом «Как лично Вы, г-н Президент, собираетесь укреплять единство славянских государств?» лидер наибольшей левой фракции Верховной Рады. Квасьневский со вздохом ответил: «Я не верю в политическое единство на основе близости языков.»
Ныне все эти «славянские танцы» имеют вполне конкретную идейно-политическую цель: растворить все собственно украинское и белорусское в «славянском», а «славянское» отождествить с русским. Кстати, именно о такой процедуре сказал еще в ХIХ веке славянофил Гавличек: «Русские склонны называть все русское славянским, чтобы потом все славянское назвать русским.» Ответом на все политические славянофильские спекуляции может быть только ясное понимание того, что всякий славянский народ (как и любой другой) есть самостоятельная человеческая общность со своим собственным языком, культурой, традициями и исторической судьбой, он может существовать и процветать вне зависимости от союзных или несоюзных отношений с другими славянами. И не стоит ни к кому в навязчивой, а тем более грубой форме приставать со своей «славянской любовью» и приходить в исступление, получив отказ. Тем более что Уголовный кодекс подобную «любовь» классифицирует абсолютно однозначно.
Нормальный, живой, человеческий интерес славян друг к другу, искренняя и доброжелательная взаимная заинтересованность, конечно же, сохранятся. И сохранятся тем больше, чем меньше вокруг этого будет накручено политических спекуляций всякого рода сомнительными «славяноведами».
