С владыкой Александром встречаемся в Спасо-Преображенском соборе в Киеве. Здесь он чаще всего служит и заботится о верующих. Собор по-современному простой и одновременно величественный, в украинском духе: например, именно здесь в церковном перезвоне можно услышать Гимн Украины, а все евангельские высказывания на стенах храма, как и Богослужение, — на современном украинском языке. В целом владыку можно назвать человеком, который «выпадает» из общего стереотипа, что Церковь — это только консервативность и закрытость. У него есть аккаунты в социальных сетях, проповедует через ютюб-канал, любит поэзию.
— Владика, сегодня в обществе часто слышим негативные отзывы о Церкви, которую вы представляете. Есть уже даже определенные смысловые ярлыки, например — «Московская церковь». Как вы реагируете на такие позиции?
— Наша Церковь имеет другое название. Но дело не в названии, а в сути, в содержании. УПЦ — это самоуправляемая Церковь в составе Московского патриархата. У нас есть собственный устав, который регулирует канонический уклад УПЦ. И в этом Уставе отмечено, что УПЦ является «самостоятельной и независимой в своем управлении и укладе Церковью», которая «соединена с Поместными православными церквями через Русскую православную церковь».
В то же время, говоря о статусе УПЦ, мы должны понимать, что не имеем никаких внешних гарантий сохранения этого статуса. Отказываясь от ядерного статуса, Украина в свое время получила гарантии своего суверенитета от России, США и Великобритании. Но даже такое — международное — соглашение было, в сущности, денонсировано в результате военной агрессии. Конечно, церковная жизнь должна отличаться от светской. Поэтому мы должны понимать, что условный суверенитет УПЦ является достаточно ситуативным. Ведь, с точки зрения Вселенского патриархата и других Поместных церквей, в Украине нет «самостоятельной и независимой в своем управлении УПЦ». С этой точки зрения есть только совокупность епархий РПЦ на территории Украины, которые руководствуются в своей жизни собственным Уставом об управлении и определениями Московского патриархата. Каким бы ни был статус нашей Церкви, надо помнить, что это — Церковь Христова. А юрисдикция, статус, название, политические войны, которые иногда влияют на жизнь: все это временные явления.
«ДЛЯ МЕНЯ ЛИЧНО МАЙДАН — ЭТО МОМЕНТ ОЧИЩЕНИЯ»
— Если мы будем рассматривать события на Майдане, то многие верующие говорят о том, что позиция УПЦ во всех этих событиях была не совсем активной...
— Возможно и так, но вспомним только трех наших священников, которые 20 января 2014 года стали стеной между протестующими и беркутовцами, поливавшими людей из водометов. Также немало верующих нашей Церкви среди духовенства и мирян активно участвовали в этих акциях протеста против преступной власти.
— А вы лично были на Майдане?
— К сожалению, физически я не мог быть на Майдане. В то время возле меня была охрана, инициированная бывшим руководством силовых структур нашего государства. Также в ноябре 2013 года у меня был серьезный разговор с экс-министром Захарченко, который запретил мне принимать участие в общественной жизни. Душой я был с Майданом, потому что моя собственная гражданская позиция совпадала с позицией миллионов украинцев, боровшихся за свою свободу.
— А с чем у вас лично ассоциируется Майдан?
— Знаете, когда начинались события на Майдане в ноябре 2014 года, я попросил блаженной памяти Митрополита Владимира, чтобы он прокомментировал их. Он тогда ответил: «Владыка, Украина очищается». На то время Блаженнейший немало потерпел от прошлой власти. На него оказывалось большое давление, требовали, чтобы он отрекся от своей должности. Когда избрали Виктора Януковича президентом, то немало верующих и епископата нашей Церкви радовались, что у нас будет «православный кормчий». Тогда Блаженнейший сказал: «Беда будет». Здесь был какой-то момент предсказания. Так, как во время визита Патриарха Кирилла перед инаугурацией и благословения новоизбранного. Митрополит Владимир сказал: «Ну, слава Богу не моими руками». Для меня лично Майдан — это момент очищения. С медицинской точки зрения, когда у нас есть нарыв на теле, он со временем должен прорваться, а гной должен выйти наружу. Так же и в нашей ситуации. Какие методы лечения мы выбираем для нашего «нарыва» — это уже другое дело. Возможно, один из методов — это поиск новых лиц... Люди возлагали на Майдан очень большие надежды. Это был момент массового героизма, момент исторического подвига. А следовательно, на новой власти лежит колоссальная историческая ответственность, наш Президент имеет уникальный исторический шанс: он может войти в историю как созидатель новой Украины.
«ПОЛИТИКА И СВЯЩЕННИЧЕСТВО НЕСОВМЕСТИМЫ И ПРИВОДЯТ К ЛИЧНЫМ И КОЛЛЕКТИВНЫМ ТРАГЕДИЯМ»
— В результате событий Майдана Церковь однозначно изменила свой имидж в глазах общества. То есть она получила новый кредит доверия среди верующих. Как надо в дальнейшем развивать Церкви коммуникацию с обществом, чтобы сохранить этот имидж?
— Разумеется, что другие Церкви получили за время Майдана больший уровень общественного доверия, чем УПЦ. Но те, кто сегодня критикует УПЦ за то, что она недостаточно активно поддерживала Майдан, иногда даже не знают или забывают об уровне давления, который оказывался предыдущей властью на нашу Церковь. На Майдане не было наших епископов. Но там находились наши верующие. Если сравнить уровень участия в этих процессах УГКЦ и УПЦ КП, то наша Церковь действительно держалась от Майдана на определенной дистанции. Это объяснено частично политическими симпатиями и антипатиями людей, которые на то время руководили УПЦ, а также социальным составом УПЦ. Соглашаюсь с вами, что Церковь как институция стала вдохновителем и духовным поводырем Майдана. Современная власть сейчас словно забыла о Церкви. Позиция такова: Церковь отделена от государства, а следовательно, церковные проблемы — это внутренние проблемы Церкви. Государство отказывается от регулятивной функции, надеясь, что Церковь самостоятельно освободится от своих исторических болезней. Самая многочисленная Церковь в Украине может превратиться в «инородное тело». Я говорю сейчас не о потребности давления, диалога, общем поиске путей преодоления современных проблем. Как иерарх я не хочу, чтобы моя Церковь маргинализировалась, превращалась в «музей русской традиции».
Именно поэтому я заинтересован в том, чтобы общество и государство не отворачивались от нашей Церкви, а, наоборот, побуждали нас быть более открытыми, укорененными в украинскую культуру, патриотичными. Священников тоже могут использовать. Стоит вспомнить историю «попа Гапона». В советской школе нас учили, что «поп Гапон» был провокатором и сам договорился с полицией о расстреле рабочих в январе 1905 г. Это — неправда. Но правдой является то, что политика и священничество несовместимы и приводят к личным и коллективным трагедиям. Важно, что на Майдане Церковь отворила свои двери для преследуемых. Надо с благодарностью вспомнить поступок братии Михайловского монастыря, которая открыла врата обители, чтобы спасти людей. У нас в Церкви, к сожалению, господствуют двойные стандарты. Если делает добро кто-то из УПЦ — то это «настоящее добро». А если кто-то из другой конфессии, тем более из Киевского патриархата, то это якобы «политика». Однако мы христиане и должны познавать в добре «своих», познавать Бога. Мы должны помнить: диалог должен исключать антагонизм.
«СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ — ЭТО ПРЕКРАСНАЯ ФОРМА НОВОЙ ЕВАНГЕЛИЗАЦИИ»
— Во время событий Майдана еще одним эффективным путем коммуникации стали социальные сети. Вы очень активны в социальных сетях, в частности в «Фейсбуке». Насколько Церкви важно проникать в сеть?
— Каждая эпоха характеризуется появлением определенных средств коммуникации. Это, в частности, примечательно и в Церкви. Сначала была устная проповедь священника, позже слово стало печатным: в житиях святых или переводах с греческого или латыни. Сегодня — время Интернета. Считаю это замечательной возможностью для выполнения основной миссии Церкви — проповедовать и учить народы Слову Божьему. Социальные сети — это прекрасная форма новой евангелизации. На свои аккаунты я получаю немало вопросов. От духовенства из разных украинских областей и даже из-за границы — вопросы духовного и канонического характера. К сожалению, священник не всегда имеет возможность задать подобные вопросы своему архиерею. Прихожане обычно обращаются ко мне из-за проблем в семье, и я часто прошу своих помощников, чтобы они помогли более обстоятельно изучить ситуацию, чтобы разрешить конфликты. Иногда меня просят дать справочную информацию: когда начинается Богослужение в нашем храме; как переводятся определенные имена, когда можно обвенчаться или окреститься. Я уже около десяти лет пользуюсь социальными сетями, буквально с момента начала их популярности, поэтому за это время было немало вопросов.
«НАША ЦЕЛЬ — ПОКАЗЫВАТЬ СОВРЕМЕННОМУ ЧЕЛОВЕКУ КРАСОТУ ПРАВОСЛАВНОГО БОГОСЛУЖЕНИЯ»
— Слушаю ваши проповеди на Youtube-канале. Знаю, что по этому поводу были негативные комментарии, мол, надо лучше проповедовать больше с амвона, чем в Интернете. Насколько эффективно проповедовать онлайн?
— Возьмем наше с вами общение сейчас вживую. Вы подготовили определенный список вопросов, а впоследствии переведете запись в текст. Если бы здесь стояла веб-камера, мы бы могли транслировать нашу коммуникацию на большой круг слушателей, приобщая их к этому процессу. Цель моих онлайн-проповедей — это коммуникация с намного более широкой аудиторией. Проповедь в храме — это общение «здесь и сейчас», общение с теми, кто в этот момент находится в храме. А проповедь «онлайн», в сети — это возможность обратиться к сотням и тысячам. Люди привыкли, что священник, а тем более иерарх Церкви — это некая «вещь в себе». Я пытаюсь сознательно разрушать этот стереотип, показать, что архипастырь — это человек открытый, заинтересованный в диалоге, самокритичный. Современное общество не нуждается в «непогрешимых жрецах».
Меня нередко обвиняют, что я в своих онлай-проповедях позволяю себе критические замечания относительно нашей церковной жизни. Но мы должны осознавать: если мы, люди Церкви, не будем самокритичными, то не сможем честно и открыто коммуницировать с обществом. К сожалению, в церковной среде существует такое досадное явление, как «партийность». К сожалению, часто выглядит так, что любое слово митрополита О. плохое уже потому, что он, например, не митрополит А. но я пытаюсь отследить, где речь идет о критике «партийной», искусственной, а где люди выражают свое собственное и независимое мнение. Также пытаюсь контролировать себя и не превращаться в коллекционера «лайков» (улыбается). Благодаря нашему ктитору Игорю Лысову, богослужение из Спасо-Преображенского собора еженедельно транслируется на «Первом Национальном». Частью такой трансляции является и моя проповедь, которая записывается студийно, накануне. Наша цель — показывать современному человеку красоту православного богослужения — через пение, архитектуру храма, иконопись.
«БОГ НЕ СОЗДАВАЛ СТРАДАНИЙ, НЕ НАЧИНАЛ ВОЙНУ, НЕ ПОСЫЛАЛ СНАЙПЕРОВ НА МАЙДАН...»
— Сегодня люди истощены войной, часто слышны сетования на Бога, чувствуется потеря веры. Как восстановить этот духовный баланс в обществе?
— Я бы сказал, что этот «баланс» в обществе сегодня все-таки восстанавливается. Так случается, когда происходят процессы, которые не можем объяснить. Наиболее опасно — привыкнуть к плохому, дойти до состояния, когда начинает черстветь сердце. Именно тогда, возможно, нужны определенные потрясения и в то же время Божье прикосновение. Вспомним историю испытаний праведного Иова, его история словно противоречит идее Божьей справедливости. Но не бывает формальных — справедливых или несправедливых — отношений с Богом, они всегда личные. Мы очень часто хотим добраться до рая не кратчайшим, а самым комфортным путем. Образно говоря, мы стремимся, чтобы этот путь был подобным дороге от Банковой до Конча-Заспы. Бог не создавал страданий, не начинал войну, не посылал снайперов на Майдан. Он не помогал бывшей власти строить империю коррупции и насилия. Это все сделали люди, это — последствия неудачного выбора человека между добром и злом.
«ЛЮБАЯ ВОЙНА —ОТВРАТИТЕЛЬНА. НО САМАЯ ОТВРАТИТЕЛЬНАЯ ВОЙНА, ПРИКРЫВАЮЩАЯСЯ ИМЕНЕМ БОГА»
— Знаю, что у вас был визит в зону АТО, однако публично нигде почти об этом не говорили. Можете поделиться эмоциями, которые пережили?
— У Церкви есть обязанность быть там, где боль, страдание, смерть. Не ради пиар-эффекта, а для того, чтобы выполнить свою миссию. Мне бы очень хотелось, чтобы наше государство обращало большее внимания на военное капелланство. Безусловно, война со временем завершится, однако потребность в этом служении останется. Во время визита на Восток я видел грустные последствия войны. Вспоминаю слова Тараса Шевченко: «Чорніше чорної землі блукають люди...». Меня больше всего поразили эти грустные лица, без уверенности в завтрашнем дне и радости; разрушенные школы и дома, взорванные мосты. Всюду нависла опасность и страх. Я часто задаю себе вопрос: ради чего эта война? Меня удивляют позиции стороны, претендующей на какие-то территории. Я 16 лет был секретарем митрополита Владимира, около десяти раз в год бывал в Донецке и никогда не слышал, чтобы жители Донбасса стремиться отделиться от Украины и создать собственное государство. Нетрудно догадаться, что здесь имеется внешний фактор. Действительно, есть верующие по обе стороны баррикад. Мы называем и тех и других «нашими». Но как мы можем называть «нашими» людей, которые нарушают Божий принцип не убивать? Христос не оставил нам заповедь строить империи. Не говорил он: «Блаженны те, кто будет защищать восточную цивилизацию». Поэтому сепаратистский проект на Донбассе не может опираться на религиозные ценности. Любая война отвратительна. Но самой отвратительной является война, прикрывающаяся именем Бога.
«ДОБРО САМОДОСТАТОЧНО, ОНО НЕ СРЕДСТВО, А КОНЕЧНАЯ ЦЕЛЬ»
— Владика, вы уже вспоминали о том, что последствия войны — очевидны. В первую очередь — это боль потери для семей погибших Героев, искалеченные человеческие жизни. Какие сегодня слова надежды должна искать Церковь для таких людей?
— Смерть ближних, потеря родного дома... Знаете, в действительности очень трудно искренне говорить с людьми, испытавшими такую боль. Мне приходилось видеть последствия событий в Афганистане, но не такого масштаба. Не знаю, что ответить людям, которые ежедневно теряют родных или переживают с ними тяжелую боль от ранений. «Все будет хорошо» — привыкли мы утешать других. Извините, но как может быть хорошо тому, кто потерял мужа, отца или сына? Единственный совет, который здесь можно дать, это совет смотреть глубже, смотреть глубже, чем боль и несправедливость. Ведь именно в этой глубине, глубине всего, и находится Бог, Который готов разделить с нами нашу боль. Как можем поддержать других? Через простые библейские принципы: накормить голодного, одеть нищего, проведать больного. Добро самодостаточно, оно не средство, а конечная цель. Поэтому, творя добро, мы уже «здесь и сейчас» распространяем опыт и юрисдикцию рая. Наши Герои ежедневно закрывают нас своей грудью от «чумы» на востоке государства. Иногда можно услышать, что эта война — это война «униатов» и «раскольников» с истинным Православием. Извините, но я категорически против Православия, насаженного под прицелом автоматов, против православного фундаментализма! Православие — это не насилие, это не утопические теории «Третьего Рима» или «русского мира». Православие — это прежде всего синоним христианства, синоним свободы, ответственности и доверия.
«НАДО СОЗДАТЬ МАРТИРОЛОГ ТЕХ, КТО ПОГИБ НА МАЙДАНЕ И ПОГИБАЕТ В ГИБРИДНОЙ ВОЙНЕ СЕГОДНЯ»
— Ежедневно мы слышим информацию с передовой, где смерть становится цифрой, а не чем-то сакральным. Как с этим бороться?
— У меня такие же ощущения. Когда были первые смерти на Майдане, я задавал себе вопрос: для чего проливают кровь? Мы — государство в центре Европы, нам надо думать об усовершенствовании экономической и социальной сфер, а не возвращаться на несколько эпох назад, где все решали кровавые расправы. Однако, к сожалению, человек с течением истории не становится гуманнее. Жестокость, ненависть — все это господствовало тысячи лет и господствует сегодня. Как сохранить память о тех, кто положил свою жизнь, чтобы жили мы? Здесь есть два пути. Путь церковный и путь общественный. После кровавых событий на Майдане мы с духовенством нашего храма, например, составляли списки усопших и молились. Мы не молимся за всех в целом, а произносим перед Богом каждое имя. И в этом проявляется наша любовь к этим людям, наша благодарность за их поступок, наше желание, чтобы эти люди получили вечный покой у Бога, вместе с Богом. А что должно сделать украинское общество и государство? Думаю, что такое увековечение памяти можно осуществить через создание общего мартиролога. У нас есть реестры жертв голодоморов или сталинских репрессий. Надо создать и мартиролог тех, кто погиб на Майдане и погибает в гибридной войне сегодня. Что это должно быть? Институт памяти или музейный комплекс? Это должно решать общество. Но очень важно, чтобы это было сама гражданская инициатива, то есть живое дело.
— Мы говорим с вами о трагических моментах в современной жизни нашего народа, содержащих в себе боль и слезы. И все же Церковь проповедует воскресшего Христа, а следовательно — радость. Как нам искать эту радость даже во время этих тяжелых событий?
— Апостол Павел говорит: «Непрестанно радуйтесь!» Что такое христианская радость? Это радость во Христе Воскресшем. Мы радуемся, потому что знаем, что больше не одиноки, знаем, что побеждены смерть и страдание. Радуемся, потому что знаем, что сила Воскресения и Воскресший Христос будет всегда находиться в Своей Церкви.
