Год назад 31 августа на заседании Верховной Рады были проголосованы в первом чтении изменения в Конституцию относительно так называемой децентрализации. Тема любых изменений в Конституцию во время войны, и особенно, что касается капитуляционных «особенных статусов», в обществе давно вызывает возмущение.
Протестующие под Верховной Радой распределялись на умеренных и радикальных. К последним относились, в частности, представители партии «Свобода», которые вели себя довольно агрессивно не только по отношению к стражам порядка, но и к другим участникам митинга. Когда стали известны результаты голосования, под зданием парламента произошло столкновение, которое имело трагические последствия, — погибло четверо бойцов Нацгвардии. Это были первые жертвы в центре Киева после бурных и трагических событий на Майдане в феврале 2014 года. Важно вспомнить, что после расстрелов на Майдане правоохранительные органы находились в определенной обструкции. С момента же 31 августа вопрос усиления внутренней безопасности уже не поддавался сомнению — ни одно даже мирное шествие не обходилась без особого присутствия стражей порядка, когда количество полиции иногда в разы превышало количество участников мероприятий.
Тогда, 31 августа 2015 года, стражи порядка оперативно заявили, что идентифицировали человека, который бросал гранату. Им оказался боец батальона «Січ» Игорь Гуменюк, то есть представитель партии «Свобода». Вместе с ним был арестован и член той же организации Сергей Крайняк. Впоследствии внимание общества к этим двум фамилиям заметно утихло, тем более, учитывая количество новых арестов и судебных процессов, которые касаются как среднего звена добровольцев, так и более заметных фигур.
Шевченковский райсуд Киева вернул прокуратуре обвинительное заключение относительно фигурантов столкновений под Верховной Радой 31 августа 2015 года — Игоря Гуменюка и Сергея Крайняка. Дело, как говорят, продолжается — ребята оказались пешками в чьей-то игре. Более того, их лица стали еще одним поводом говорить о том, что среди добровольцев достаточное количество опасного элемента, а следовательно, преследование этих движений оправдано.
Минул год, у фасада парламента до сих пор портреты убитых нацгвардейцев, на площади Конституции состоялась панихида, а на заседании Кабмина, что очень символично, была презентована «стратегия деоккупации Донбасса». До того заместитель министра по вопросам оккупированных территорий Георгий Тука утверждал, что военных методов возвращения этих территорий нет. Нужен комплекс политико-военных методов. На заседании Кабмина в среду он сообщил, что программа по деоккупации рассчитана на три года и предусматривает финансирование в размере 1,52 млрд долларов. Возвращение Донбасса предусматривается по нескольким направлениям: возобновление критической инфраструктуры, социальных услуг, возобновление экономики, возобновление кредитования малого и среднего бизнеса, создание самодостаточных громад, возвращение доверия между людьми, психологическая поддержка населения. Но где здесь деоккупация?
31 АВГУСТА 2016 ГОДА НА ПЛОЩАДИ КОНСТИТУЦИИ ПОЧТИЛИ ПАМЯТЬ НАЦГВАРДЕЙЦЕВ, ПОГИБШИХ ПОД ВЕРХОВНОЙ РАДОЙ ГОД НАЗАД / ФОТО АРТЕМА СЛИПАЧУКА / «День»
Дальше тревожное. Георгий Тука опять заговорил о выборах на Донбассе, против которых он выступал в бытность свою главой Луганщины. «Не исключаю, конечно, что к власти придут люди с пророссийскими взглядами или ставленники боевиков, — говорит Тука теперь. — Любой итог будет выявлением демократии. Но, думаю, что жители «республик» уже сыты по горло политикой России». По мнению Туки, украинский флаг будет поднят на этих территориях уже до 2020 года, и апеллировал к выводам конфликтологов.
На самом деле для осознания планов Киева относительно оккупированных территорий нужно углубляться не столько в официальные часто декларативные документы, сколько в конкретные действия центральной власти, начиная с момента разжигания конфликта. Прослеживая историю оккупации Крыма и Донбасса в деталях, создается впечатление, что официальный Киев на определенных этапах преследовал цель закрепиться на определенных позициях внутри страны, а не по всей ее территории. Исходя из такой позиции, ясными становятся и причины «слитых» Назарбаевым слов Порошенко об «уступках относительно Донбасса и других территорий», и импотентные, но опасные по своему прецеденту законы об «особом статусе» еще сентября 2014 года сразу после «Иловайского котла», и факты изменений в Конституцию под предлогом реформ в судебной системе. В таком случае анонсы «стратегий по деоккупации» выглядят больше как декларация намерений, чем как намерение. Тогда, действительно, с какими намерениями разрабатываются подобные стратегии?
Политолог Виктория Подгорная, которая была очевидицей событий около парламента 31 августа 2015 года, в комментарии «Дню» рассказала: «В новой, не измененной Конституции, которую мы предлагали, должны были быть зафиксированы те императивы, за которые боролся Майдан. Это касается и административно-территориального устройства. Но подчеркиваю — страна нуждалась в новой Конституции, а не в изменениях с имитацией реформ. За этот год никаких качественных достижений в этом плане нет. Вместо потенциального общественного компромисса, который мог бы быть заложен в новой Конституции, мы не получили ничего. Наоборот, растет пропасть между правящим классом и обществом. Конечно, никто из политиков не хочет принятия «особого статуса» оккупированных территорий, ведь это означает большие риски. И я могу лишь приветствовать планы по деоккупации Донбасса. Хорошо, что вообще об этом говорят и пытаются прописать стратегические вещи на государственном уровне. Странно то, что такие стратегий никто на таком уровне не разрабатывал с самого начала, а стали о них почему-то говорить только теперь, когда ситуация крайне сложная. Я не понимаю, что мешало власти провести дискуссию с востоком Украины, с той частью, которая не оккупирована, и с теми гражданами, которые выехали на свободную территорию. В Украине два миллиона переселенцев — проводил ли кто-нибудь с ними диалог о целесообразности вообще разговоров о каком-то «особом статусе»? Общественного диалога нет. От общественного диалога зависит и широкое конституционное соглашение».
Подводя итог, можно утверждать, что через год после трагедии 31 августа представители власти так и не сделали глубоких выводов относительно объективных реалий. Во-первых, Путин действительно не собирается покидать оккупированные территории и изменения (причем любые, даже мельчайшие) в Конституцию Украины ему нужные как повод зафиксировать собственную «непричастность» к войне на Донбассе, ведь такие изменения нивелируют факт войны, а следовательно, агрессии. Во-вторых, международная ситуация лишь способствует Кремлю в его имперских намерениях. В-третьих, очевидные симптомы клептократии у нынешней власти, которая, по мнению экспертов, мало чем отличается от «папередников», лишь доказывают, что за любыми новыми программами и стратегиями прослеживаются вовсе не государственнические цели. В данном случае стратегия «возвращения территорий» выглядит как недавняя декоммунизация городов и поселков, где уже два года как нет власти Киева. Разговоры ведутся больше о суммах и программах их «освоения», чем о том, как избавиться от российского присутствия на территории Украины. Таким образом, эксперты предполагают, что просто найдена новая форма «сватовства» оккупированных земель без изменений в Конституцию и принятия законов об «особом статусе». А это значит, что по факту о деоккупации пока опять речь не идет.
