В Издательском доме «Києво-Могилянська академія» по случаю 150-летнего юбилея со дня рождения Ивана Франко вышла хрестоматия его политологических статей. Предисловие к книге написал Дмитрий Павлычко, которое мы предлагаем вашему вниманию с небольшими сокращениями.
ХХ век для украинского народа — время двух мировых войн, которые разворачивались на его территории, делили на солдат враждующих сторон и заставляли идти на бессмысленную смерть его молодые поколения; время организованных большевистской Москвой голодоморов, насильственных выселений в Сибирь, физического истребления наиболее сознательных слоев нации; время тотальной русификации; время чернобыльской, самой большой в мире, техногенной катастрофы.
Страшный, может, даже самый ужасный век в истории нашего народа. Но именно этот век заканчивается победой украинской национальной идеи — провозглашением и утверждением независимого Украинского государства. Может, действительно наш народ напоминает кремень: для того, чтобы он искрился, его нужно ударять мечом. Собственно, жестокая и длительная борьба за свою государственность и является главным содержанием украинской истории XX в. Происхождение Украинской Народной Республики и Западно-Украинской Народной Республики, их объединение и общая борьба против врагов, восстание Закарпатской Украины, которая первая из всех государств Европы начала вооруженную борьбу против фашизма, освободительное движение, организованное Организацией Украинских Националистов и прославленное боями Украинской Повстанческой Армии против гитлеровских и сталинских оккупантов, наконец, возглавленное украинской интеллигенцией движение сопротивления коммунистической власти, которое в самые ответственные, девяностые годы XX в. стало Народным Рухом и создало атмосферу в обществе, в которой восстановление Украинского государства стало неизбежным и закономерным фактом — это путь к нашей национальной независимости.
На этот столетний самый трудный путь украинский народ вышел из тех веков, когда его национальная идея лишь набиралась сил, а сам он был безгосударственным, но не беспамятным. Память о своей княжьей и казацкой государственности не дала украинству погибнуть. Память жила в языке и в песнях народа, в его богатой культуре, в творчестве его выдающихся художников. Царская Россия и королевская Польша пытались превратить украинцев в людей без отчизны, а поэтому все, что создавало из них нацию, преследовалось, топталось и уничтожалось самым жестоким образом. Но раны, нанесенные украинству, никогда не заживали, они болели и укрепляли веру в победу заветов Шевченко, в осуществление его национальных пророчеств.
Идеологическая направленность украинского народа на самостоятельную политическую жизнь постоянно нарастала. Она зрела в XIX в., приобретала чем дальше, тем больший размах и потенциал и не была сломлена врагом в XX в. А не была сломлена в большой степени потому, что подготовка украинского народа к обретению своей государственной независимости была не просто мощнее задекларированной, но и научно обоснованной в творчестве наиболее выдающегося нашего писательского и политического гения Ивана Франко. Он один из первых начинает всматриваться в будущее нашей нации с глубоко продуманной, исторически обусловленной государственнической позиции. Он предсказывал неизбежность независимости Украины от России и Австро-Венгрии. Понятием «государство» венчает дух и саму жизнь своего народа.
Ти мій рід, ти дитина моя,
Ти вся честь моя й слава,
В тобі дух мій, будуче моє,
І краса, і держава.
«Мойсей»
Поэтическое творчество Франко в советские времена постоянно пытались препарировать, но так и не добились, чтобы оно служило только социальному идеалу. В XX в. оно активно влияло на воспитание национальных чувств при всех враждебных властях в Украине.
А вот политологические статьи и исследования Франко, относительно проблем самого возникновения, упрочения и развития украинского государственного организма, не были широко известны; их знали преимущественно в кругах украинской интеллектуальной элиты, среди основоположников националистического направления в Украине и в эмиграции. Но и там знали их поверхностно, о чем свидетельствует, например, несправедливая критика творчества Франко со стороны теоретика интегрального национализма Д. Донцова.
Бесценные советы Франко своему народу, высказанные в начале XX в., доходят сегодня до украинского читателя, переступив целый век и не потеряв своей актуальности.
Ошибочно думать, что запрещенная в СССР сокрушительная критика марксизма Франко, уже несвоевременна, — мол, коммунистический мир распался, а теория и практика его построения потерпела неудачу. История знает много примеров, когда наиболее реакционные теории возрождаются и в новых исторических обстоятельствах начинают жить новой жизнью.
Наоборот, оценка Франко марксистской теории должна стать одной из важнейших основ украинской государственности именно потому, что наша политическая независимость возникла на руинах коммунистического режима. Есть люди, которые на этих руинах готовы разбирать кирпич и собирать строительный материал для воссоздания разрушенного дома. К тому же, не только мы, но и другие народы, освободившиеся от коммунистического ига, столкнулись в процессе строительства демократических национальных государств с проблемой расслоения общества, с явлениями «дикого» капитализма, когда немногочисленный слой олигархов уже не довольствуется «прихватизоваными» капиталами и богатствами, а стремится присвоить себе еще и политическую власть. От диктатуры к диктатуре — недалека дорога.
Украинская Оранжевая революция, кроме всего прочего, была попыткой остановить движение к власти национально безликих бывших рабов империи, а сейчас мощных — императоров бизнеса, которые государственную власть рассматривали и рассматривают как часть своего предпринимательства и своего верховенства в стране. Эту государственную власть им очень нужно купить или возглавить. Постреволюционные события засвидетельствовали, что отделения бизнеса от власти, как это было обещано на Майдане Незалежности, не произошло. Наоборот, украинские олигархи сейчас во всей полноте вошли в законодательною власть. Если раньше им нужно было искать лоббистов среди депутатов Верховной Рады, платить им за услуги, то сейчас они сами будут заботиться о своих прибыльных интересах в парламенте и за его пределами.
В ситуации, когда нарастает социальный протест против группы семей, сконцентрировавших в своих руках свыше 90% бывшей государственной собственности на средства производства, когда растет безработица и обнищание народных масс, важно понять, что возвращение к марксизму как к якобы спасительной социальной религии означало бы для Украины возвращение на дорогу к национальной смерти, которую радостным жестом показывал нам вождь пролетарской перестройки мира.
Нам нужно всмотреться в образ народного государства, где существует общая собственность на все национальные богатства и средства производства, — в этот марксистский идеал, который Франко описывает в своем основательном социологическом труде «Що таке поступ?». Во времена Франко коммунисты только планировали «построить» такое государство, но наш писатель, зная их «архитектурные» проекты, рисует нам его порядки и рулевых так подробно, словно прожил с украинским народом десятилетия в Советском Союзе. Ужасные приметы коммунистического строя, которые мы познали из жизни, лишь нетерпимый к неправде и насилию над человеком гений мог извлечь из своих размышлений о будущем.
Вот какой должна быть, — а мы знаем, что именно такой была, — завещанная Марксом и его учениками государственная организация: « …та всеможна сила держави налягала би страшенним тягарем на життя кожного поодинокого чоловіка. Власна воля і власна думка кожного чоловіка мусила би щезнути, занидіти, бо ану ж держава признає її шкідливою, непотрібною. Виховання, маючи на меті виховувати не свобідних людей, а лише пожиточних членів держави, зробилось би мертвою, духовою муштрою, казенною… Народна держава сталась би величезною народною тюрмою». А ее вожди « мали би в своїх руках таку величезну власть над життям і долею мільйонів своїх товаришів, якої ніколи не мали найбільші деспоти».
Разумеется, Франко подходит к такому правдивому образу коммунистического государства через дискуссию с основоположниками марксизма, которым он, глубокий знаток всечеловеческой истории, не верит; он видит их научную неуклюжесть, ограниченность, односторонность, самовосхваление, заносчивость и жестокость.
Франко сравнивает, идя по брошюре В. Черкезова, текст «Коммунистического манифеста» с текстом труда Виктора Консидерана «Принципы социализма» и выявляет, что творцы марксизма черпали (а иногда — и воровали) идеи своих предшественников социалистов. Исследование «Социализм и социал-демократизм» Франко выстраивает таким образом, чтобы поддержать сокрушительные мысли В. Черкезова об учении Маркса и, в итоге, показать, что всевластие государства, диалектический метод рассмотрения явлений природы и общества, присвоение капиталистом неоплаченного труда рабочего, концентрация капитала, материалистическая трактовка истории и прочее — все это позаимствовано Марксом из трудов предшественников, или надуманное и неправдивое.
Франко отрицает фатальную непременность кровавого конфликта между буржуазией и пролетариатом. Он пишет: «По думці Консідерана, сама буржуазія матиме інтерес у тім, щоб лагодити контрасти, обмежувати анархістичну боротьбу всіх проти усіх, прозваною свобідною конкуренцією, і запобігти руйнуючим кризам та катастрофам.»
Франко отмечает, что именно этого не мог предвидеть «доктринер Маркс», для которого классовая борьба была неизменным, универсальным, жестоким законом, по которому капитализм должен быть уничтожен, и должна возобладать навсегда эпоха бесклассового общества.
История XX в. доказала, что пролетарские предсказатели не угадали будущего. Частнособственнический мир менялся, он создал не идеальное, но все же достаточно свободное и демократическое общество, которое оставило далеко позади общество государственного капитализма, которым собственно и был «коммунистический рай». Перестройка мира, ориентированная на государственный диктат профессиональных коммунистических вождей и бюрократов, провалилась. Она держалась так долго лишь потому, что стала маской имперского духа пролетарских царей России, высасывала из той же России и из ее колоний-республик и стран так называемого социалистического содружества все силы на вооружение, на исполинские армии, на ужасающую репрессивную систему.
Франко не был убежден, что XX в., который он встречал антимарксистскими статьями, станет временем реализации антинаучных и антигуманных видений Маркса, Энгельса, Лассаля, других немецких социалистических проповедников. Он даже предвидит — также с гениальной точностью, — что в Европе «марксовский социал-демократизм» обанкротится и не будет иметь успеха. Но в России Франко видит много сторонников марксизма, и это его тревожит. В статье «Народники і марксисти» он пишет: «Дуже сумно, що на сю доктрину ловиться в значній часті гарячіша українська молодь, хоча соціал-демократизм стає ворожо як проти усяких об’явів суспільної самодіяльності та децентралізації, так само і проти національного українського руху, і з того погляду являється для українства далеко гіршим ворогом, ніж російське самодержавіє і російська цензура. Бо коли самодержавний тиск є тиском фізичної сили і, так сказати, в’яже руки, то соціал-демократизм краде душі, напоює їх пустими й фальшивими доктринами і відвертає від праці на рідному ґрунті».
В этих словах очерчена ужасная украинская правда не только начала, но и всего XX в., когда самодержавие объединилось с коммунистическими догматами и наш народ не только «відвертали від праці на рідному ґрунті», но и массово расстреливали в ссылках и в тюрьмах. Страхом смерти отравляли сознание еще не арестованных граждан, превращая их в рабов наиболее кровавого режима в человеческой истории. Нужно отметить, что в марксизме Франко видит влияние философии Гегеля с ее восхвалением и идеализированием немецкого государства. Идея всевластия государства не была новой, ее провозглашал еще Платон. Она неизбежно должна была понравиться российским коммунистам, особенно Ленину, который припасовал диктатуру пролетариата к могуществу чиновников империи Романовых.
Франко в молодые годы написал много произведений, где описан рост коллективного сознания украинских рабочих, массовые протесты против капиталистов. Советская критика видела в нем одного из первых мировых «пролетарских писателей», но замалчивала, «не замечала» разграничения героев ранних рассказов и повестей Франко: угнетатели — чужаки, угнетаемые — украинцы.
В творчестве Франко периода «Каменярів» и «Наймита» преобладает мотив социального протеста. Доминирует взгляд на народ как на производителя лишь материальных богатств. Но в то же время в его произведениях растет и развивается идеалистический взгляд на народ как прежде всего творца культурных, духовных, интеллектуальных ценностей, создающего нацию. Не во времена собственных Моисеевых вдохновений, а намного раньше к Франко приходит убеждение, что лишь национальная свобода может стать основой социальной справедливости, а национальное государство — основой неистребимости народа. Возможно, последней каплей, повлекшей за собой окончательное разочарование Франко в марксистских идеалах, было предательство польских социалистов на выборах в австрийский парламент в 1895 году, когда они не поддержали своих «братьев» украинцев и тем самым продемонстрировали, что интернационализм пролетариев — фикция.
Понимание Франко нации основывается на бесспорной правде о том, что борьба за существование у людей отличается от такой же борьбы среди зверей. Материалистическое, «желудочное» объяснение истории не способно ответить на вопрос о духовной природе человека. А эта природа — не в звериной классовой ненависти, а наоборот, в любви человека к другим людям, и в первую очередь к людям своего языка, своей традиции, своей культуры и своей истории, то есть к своей национальной организации, наивысшей формой которой является государство.
Франко понимает: борьба за социальную справедливость — не выдумка Маркса и Энгельса, она существовала и всегда будет существовать, но «для сучасних і дальших поколінь добре буде, коли буде розбита легенда про їх месіанство й непомилковість, про те, що вони майже з нічого створили «науковий соціалізм» і дали в своїх писаннях нову об’яву, нове євангеліє робочому народові всього світу».
Не пора, не пора, не пора
Москалеві й ляхові служить!
Довершилась України кривда стара
— Нам пора для України жить.
Бо пора та великая єсть!
У завзятій, важкій боротьбі
Ми поляжем, щоб волю, і щастя, і честь,
Рідний краю, здобути тобі!
«Національний гимн», 1880 рік
Украинская национальная идея времен нашей безгосударственности никогда не была так четко, правдиво, бесстрашно очерчена, как в этом произведении Франко, которое сам автор переименовал с рядового названия «Не пора» в «Національний гімн». Идея обретения самостоятельного государства тут сформулирована не романтически — «Україна воскресне», а реалистически. Чтобы Украина восстала из мертвых, нужно жить для нее, бороться за нее на два фронта — против московского и польского порабощения. Тут нет ничего оскорбительного ни для россиян, ни для поляков, потому что речь идет не о ненависти к народам, а об унизительной, рабской службе украинцев чужим силам, веками разделявшим и разрушавшим «братскую» украинскую нацию.
В поэзии Франко не разграничивает русского и польского порабощения Украины, но в научных исследованиях освещает разницу между ними. Именно эти его экскурсы в нашу историю должны бы служить возобновленному Украинскому государству в его зарубежной политике, чтобы не действовало оно вслепую, подбирая себе партнеров по принципу: кто больше, тот важнее, чтобы не поддавалось иллюзиям, что стратегическое партнерство Украины и России и Украины и Польши — тождественные понятия.
Еще в начале своей политической деятельности Франко декларирует свое негативное отношение и к «русскому», и к «австрийскому панславизму». Непревзойденный знаток славянской истории и культуры, политик Франко отлично понимает, что славянское происхождение украинцев, поляков и великороссов только для наивного мечтателя могло быть чем-то определяющим и святым в отношениях государств этих народов. Правителям государственных славянских народов казалось, что покоренных славян легче всего ассимилировать с их похожеязычными этносами. Отсюда и берут начало теории российских великодержавников о существовании «единоязычного» восточнославянского этноса, а также подобные утверждения польских придворных историков об украинцах как об омосковленных ляхах.
Франко понимает, что царская Россия — это конгломерат, насильственно завоевывавший народы Кавказа, Средней Азии, Сибири, Прибалтики, среди которых украинцы, поляки, белорусы и сами великороссы — жертвы уклада военной, экспансивной сверхдержавы, где вся жизнь регламентирована волей самодержца. «Русский панславизм» в понимании Франко — лживая маска сочувствия к порабощенным другими государствами славянам. Он понимает, что Австро- Венгрия только из соображений враждебного отношения к России дает своим славянам видимость национальной свободы — культурную жизнь, прессу и образование на родных языках, право иметь своих представителей в Венском парламенте, — конечно, лояльных граждан, как правило, пылких сторонников цесаря и его местной власти. Царскую Россию Франко справедливо трактует как мрачную тюрьму народов, где особенно стерегут украинцев, самую многочисленную порабощенную нацию, видя в ней — и небезосновательно — наибольшую угрозу существованию империи.
В статье «Дещо про польсько-українські відносини» Франко пишет: «Український народ, що налічує близько 20 мільйонів і займає великі простори від Сану до Кубані, перебуває у вкрай ненормальному становищі. Історія останніх сторіч склалася так нещасливо для нього, що він відстав від своїх сусідів щодо розвитку як політичного і суспільного, так і інтелектуального. Поділений на дуже нерівні частини між двома могутніми державами, в одній з яких усіма засобами політичної влади і адміністративного свавілля утримується на рівні вегетування такою мірою, що навіть його мова там є недозволеним плодом».
В статье «Ukraina irredenta», написанной в том же 1895 году, Франко подчеркивает разницу между польским и русским угнетением Украины. Он пишет: «Московская плеть» була так само дошкульна, як польська нагайка, та тільки гнала українську націю не на шлях поступу і цивілізації, а в безодню темноти і застою. От тим-то не диво, що свідомість національна і політична серед мас українського народу падає, що обсяг його інтересів звужується до границі власної хати, власної громади, що розуміння державного устрою стається так само міфологічне, як релігія, як примітивне розуміння природи».
Находясь в составе Речи Посполитой, Украина испытывала прежде всего религиозные ущемления и преследования. Нестерпимыми были издевательства над вольнолюбивым казацким сословием, которое польская шляхта пыталась впрячь в крепостную шлею. Освободительные войны гетмана Хмельницкого в глубинном течении были религиозными, и только у руководящего состава казачества просвечивало украинское государственническое сознание. А восстание гетмана Мазепы уже носило четкий национально- освободительный характер. Но именно после поражения этого восстания Украина окончательно попадает под управление царской администрации, под гнет правительственной ненависти ко всего украинскому, которая росла с приходом к власти каждого нового российского монарха.
А польская шляхта XIX в. была одержима идеей восстановления исторической Польши «od morza do morza», т.е. не только на своей по тем временам разделенной между Россией, Австрией и Пруссией территории, но и на землях исконно украинских. Франко глубоко анализирует и критикует намерения польской шляхты втянуть украинский народ в бесперспективную, вредную для Польши борьбу.
Украинцы не хотели, но шляхта заставляла их становиться врагами польских антироссийских восстаний, целью которых была не просто польская свобода, а присоединение к этой новой Польше украинских земель по Днепр. Франко в статье «Наш погляд на польське питання» пишет: «Почуваючи незнищиму і історією в нас виховану ненависть до всякого гніту і насилля, ми бажаємо повної національної і політичної свободи і полякам. Але тільки під тим необхідним условієм, якщо вони раз назавжди зречуться опіки над нами, раз назавжди покинуть думку будувати історичну Польщу на непольських землях, а стануть так само, як і ми, на становищі Польщі чисто етнографічної. Правда, ми знаємо добре, що, відрубно взявши, і наші, і польські сили будуть доволі слабі, але знов і то певна річ, що сила поляків ніколи не буде уґрунтована притиском і винародовленням других народностей, особливо в теперішніх часах, коли почуття народної самостійності і повної рівноваги починає будитися во всіх і найменших народах: не тільки в русинах, українцях, але і в білорусах, литовцях, естах і др.»
Мысль Франко о том, что братские отношения между украинцами и поляками могут установиться только тогда, когда польская сторона будет строить собственное государство в собственных этнографических границах, оказалось пророческой. Современная польская политическая элита, хотя не от Франко, а от выдающихся поляков XX в. Ежи Гедройца, Збигнева Бжезинского и Кароля Войтылы (Папы Римского Иоанна Павла II) восприняла ту же таки его идею, — отреклась от западноукраинских земель и Львова. Этим самым польское государство укрепило свои позиции на восточных границах. Сегодня политическая мудрость украинцев и поляков заключается в том, чтобы не «відрубно», а вместе использовать свои общие силы, способные изменять политический климат Европы на пользу обоим народам, несмотря на то, что разъединяло их в прошлом.
Франко показывает, что в отравленных шляхетским шовинизмом украинско-польских отношениях казацких времен были эпизоды отрезвления польских правителей. Была общая победа над турецкими армиями под Хотином, под Веной (от себя добавим — общая победа казацких и польских войск над российскими полчищами под Конотопом), но традиция надменного отношения поляков к украинцам одерживала верх. Это происходило и на наших глазах, когда идея восстановления Польского государства на землях Галичины и Волыни стала главной причиной кровавого столкновения во время Второй мировой войны и в первые послевоенные годы украинских и польских вооруженных сил, которые вместо того, чтобы совместно стоять против немецко-фашистского и российско-большевистского нашествия, дрались между собой.
Ныне равноправие и добрые партнерские отношения между Украиной и Польшей — очень важный исторический факт. Эти отношения нужно укреплять и беречь. Но это может удасться на долгие времена только при условии, что не будет изменено совместное европейское развитие Украины и Польши.
Революция 1905 года в России вдохновила Франко на написание поэмы «Мойсей», где в истории похода евреев из египетской неволи на обетованную землю Ханаану изображен украинский народ, который освобождается от московского ига и приходит к своей обетованной государственности. Революция была предвестником военной бури, которую предчувствовал и о которой писал Франко еще в 1883 году в статье «Теперішня хвиля а русини». Читаем: «…швидше чи пізніше великі і грізні випадки пронесуться понад східною частиною Європи, це нині кожен чує. Що випадки ті відіграються, може, переважно на нашій землі, — це повинні ми чути і знати, на те повинні всіма силами приготовитися».
Приближение бури ощущала российская империя. С испуга российская власть начинает разрешать различные движения — за осовременивание устарелого феодального строя страны, за национальные права угнетенных народов, за конституционное правление и др. Но именно тогда шовинисты подняли крик: «Россия для русских!» (Нам это напоминает времена развала красной империи, когда появились квазипатриоты типа Жириновского). И именно тогда — шел уже 1907 год — Франко отзывается статьей «Свобода і автономія», которая была прежде всего поддержкой «кращіх умів Росії», которые стремятся, «ідучи за такими ж умами Західної Європи», освободить свою отчизну от «єгипетського ярма», т.е. от кандалов шовинистической великодержавной идеологии.
Рассуждая над тем, какой может быть Россия после ослабления в ней всевластия царя, имперского и православного фанатизма, Франко еще раньше, в «Одвертому листі до галицької української молодежі» высказывает гениальное предвидение. Россия может стать краем либерального капитализма, но «доктрина самодержавія і обрусенія дуже легко може подати руку з ліберальним доктринерством: вистачить замість самодержавної особи поставити самодержавну ідею — ідею нероздільності і єдності Росії, непорушності російського самодержавного становища і фундаментального катекзохен державного становища «русскаго», т. є. великоруського народу, — і маємо знов продовження дотеперішньої політики руйнування, визискування та оглуплювання окраїн для добра «центра», маємо національний автократизм у ліберальнім і конституційнім плащі…»
Читая эти строки, узнаем коммунистическую Россию, т.е. СССР, где республики вынуждены были работать на центр, где разрушение земель и эксплуатация нероссийских народов была более страшной, чем при царе, где и действительно идея неразделенности и единства покоренных наций была воплощена в идею единого советского, естественно, русскоязычного народа. К тому же, и роль самодержавного лица в империи сохранилась, как об этом писал Франко еще в трактате «Що таке поступ?». Ни один русский царь не имел столько власти, сколько имел самодержец красной империи И. Сталин.
Камнем преткновения, который крупнейшим врагам и реформаторам белого и красного российского империализма мешает не на словах, а на деле освободить Россию, вдохнуть в нее дух демократии и свободы, был и есть национальный вопрос. Франко пишет об этом с такой убежденностью, как будто он пережил те события, которые суждено было переживать нам, когда СССР начал разваливаться. Тогда «коммунистический демократ», М. Горбачев и его генералы бросили армию на кровавое подавление национальных государственнических сил в Баку, Вильнюсе и Тбилиси.
Авторы и издатели журнала «Свободная Россия», который выходил в Женеве в 1888 — 1889 гг., пропагандируют возможность введения политической свободы в России, — конечно, при условии сохранения ее царских границ. Следовательно, именно так, как понимали формирование самостоятельности республик последние руководители СССР. Франко подробно анализирует программу журнала и удивляется, что «вона не розглядає як сили окремі від Росії» украинцев и поляков. «Коммунистические реформаторы» СССР также не рассматривали национальные республики как что-то отдельное от России, а хотели, во всяком случае на словах, дать им немного больше свободы. То, что Украина не приняла немного больше свободы как вознаграждение за полное рабство (а именно так всегда было в наших национальных отношениях с Россией) — это исторический подвиг нашего народа, созревшего к самостоятельной государственной жизни.
Франко надеялся, что Россия может пойти путем европейских модифицированных французской антифеодальной революцией, демократизированных монархических режимов, но, зная ее имперскую природу, не очень верил в это. В его взглядах сильнее было предчувствие того, что империя приспособится к новым условиям и будет существовать далее как изолированная от мира, но хорошо законсервированная структура тоталитарного произвола.
Наши взгляды на сформированную после развала красной империи и перекрашенную в царские цвета Россию также объективно противоречивы. С одной стороны, вспоминая европейскую сущность ее классической и частично диссидентской литературы, философской мысли, начало которой положил еще Чаадаев, надеемся, что Россия станет демократическим государством. Надеемся и на то, что невозможно отмежеваться от мира, где первостепенное значение имеют не вооруженные силы, а экономические достижения, которые поднимают до одного уровня благосостояние многих развитых стран и сводят к нулю угрозу военных столкновений между ними.
Но, с другой стороны, видим, что Россия в новом «конституционном плаще» почти ничем не отличается от России в сталинской шинели. Политика преследования демократических сил, подавления национальных восстаний, экономическое давление на новые соседние государства продолжается.
Франко понимает, что невозможно пренебречь политическими и экономическими связями Украины с Россией. Он вспоминает и о некоторых акциях «московського правительства», которые, хотя затевались не с целью помощи украинскому народу, но объективно содействовали росту нашей национальной силы. Так, например, после победы России в русско-турецкой войне был устранен фактор турецкой угрозы украинским землям. Но, вспоминая об этом, Франко даже не допускает, что нам надо оставаться в составе России. Мы также можем назвать объединение всех украинских земель под сталинским скипетром очень важным для будущего освобождения Украины историческим событием. История вообще развивается парадоксальным образом, и то, что делается сегодня для жизни империи, завтра может стать смертельным приговором для нее.
Полная независимость Украины, ее политическая самостоятельность в отношении России — это то, во что Франко верит, что обдумывает и постоянно пропагандирует как идейный руководитель украинского народа. Но пока что идет 1907 год. В уже упомянутой статье «Свобода і автономія» он пишет: «…покликом, нашим під сю пору не може бути ані автономія sans phrase 1 , ані федералізм sans phrase, але все і всюди: повна політична воля і рівність кожної людської одиниці, забезпечення її людських прав, а вже на тій основі автономія національності».
Именно эти тезисы были стержневой основой украинского движения сопротивления российскому красному империализму. Именно с этого начинал Народный Рух за перестройку, который разбудил украинское общество, поднял на борьбу за провозглашение государственности весь народ. Эти тезисы Франко и ныне актуальны для народов Российской Федерации и для самих россиян, ведь наряженная в старые одежды православия, самодержавия и народности ложь никогда не станет для них свободой.
Стоит напомнить нынешним апологетам обрусения Украины слова Франко, обращенные в свое время к галицким москвофилам: «Ми любимо великоруський народ і бажаємо йому всякого добра… Ми любимо в російській духовній скарбниці… коштовні золоті зерна та пильно відрізняємо їх від полови, від жужелю, від виплодів темноти, назадництва та ненависті, сплоджених довговіковою важкою історією та культурним припізненням Росії».
Продолжение следует
1 Без разговоров (фр.)
