Первая сессия парламента, возможно, даже против многих
ожиданий, дала массу информации для построения разнообразнейших прогнозов
— от развития перипетий в самой ВР до перспектив президентских выборов.
Поэтому комментарии ее итогов, сделанные профессионально, не перестают
привлекать внимание. Особенно, если эти комментарии исходят от депутата
фракции НДП, сыгравшей одну из основных ролей в двухмесячной «спикериаде».
Журналист Алексей МИРОНОВ попросил подвести итоги сессии народного депутата
Владимира Семиноженко
– Владимир Петрович, вы были одним из тех, кто претендовал на кресло
руководителя парламента, и при этом имели весьма определенные шансы его
занять, набрав с первой попытки 201 голос. Победил же, в конце концов,
представитель левых сил Александр Ткаченко, имевший при первой попытке
рейтинг лишь в 148 голосов. Что вы при этом чувствуете, как оценили бы
итоги «спикериады» и первой сессии нового парламента в целом?
– Действительно, многие расценили избрание спикером представителя левых
сил Александра Ткаченко как победу левых. Но давайте посмотрим, стала ли
эта победа действительно победой левых и вообще победой партийных принципов
построения парламента?
С самого начала парламентом была сделана заявка на запуск «партийного
механизма» — на партийной основе сформировались фракции, из партийных лидеров
состоит временный президиум. Казалось, партийный подход, позволивший во
время выборов мобилизовать электорат, четко разделить интересы и сформировать
контуры партийного поля, поможет создать и долговременные коалиции в парламенте.
Но желаемой структуризации не произошло, коалиции, как говорится, не вытанцовывались.
Выборы главы парламента это ярко продемонстрировали: согласовать кандидатуру
спикера удалось отнюдь не через идеологические компромиссы, а лишь благодаря
кулуарным сделкам. Партийные фракции, а точнее, их лидеры, оказались неспособными
выйти на коалиционные механизмы принятия решений, и, как следствие, победа
Ткаченко стала для многих неожиданной и дала повод для «выяснения отношений»
в так называемом правоцентристском блоке.
– Получается, спикера удалось избрать лишь благодаря разрушению правоцентристской
коалиции и частичному возврату к допартийной структуре ВР?
– В определенной мере, да. Образно говоря, мы сделали два шага к партийной
структуризации парламента, а затем отступили на шаг назад. Первоначально
жесткая структура — 4 против 4, в которой принадлежность к одной из партийных
фракций давала надежды на некий корпоративный выигрыш и безусловные преимущества
перед внефракционными депутатами, оказалась в конечном итоге нерабочей.
Но я бы сказал, нет худа без добра. За новой, неустановившейся структурной
сеткой стали проступать контуры реальных, более жестких и проверенных групп
интересов. Их границы более-менее совпали с границами фракций лишь у Руха,
Компартии и «Громады». У первых двух — благодаря привычному организационному
и идеологическому единству. У «Громады» — благодаря развитой и обеспеченной
(во всех смыслах) корпоративной монолитности, выгода от которой не раз
подтверждалась уникальной позицией во внутрипарламентском торге. Что же
касается остальных, внутрифракционное единство дало серьезную течь: началось
бегство депутатов, отчетливо обозначилось отсутствие единства при голосовании,
стало возможным неголосование, несмотря на установки фракционного руководства.
А значит, оказалось нереально гарантировать и невозможно соблюдать договоренности
между фракциями.
– Что же, на ваш взгляд, разрушило и без того непрочное единство во
фракциях?
– Основной причиной этого я назвал бы неравномерное распределение политической
прибыли во фракциях как до, так и после избрания руководства парламента
и глав комитетов. Линии «скола» во фракциях прошли преимущественно по границам
внутрифракционных группировок, имеющих свои автономные ресурсные базы.
Скажем, во фракции СДПУ(о), как несложно догадаться, наибольшую прибыль
в виде должности вице-спикера получила связка Медведчук-Суркис. Но при
этом их выигрыш стал возможным во многом за счет других значимых фигур:
Евгения Марчука, Леонида Кравчука, Василия Онопенко, Василия Кремня, не
получивших, казалось бы, ожидаемых дивидендов.
Серьезно изменилось соотношение сил и в блоке СПУ/СелПУ. Представитель
селян избран Председателем ВР, кроме того, социалисты, и, прежде всего,
Александр Мороз, не получили ключевых комитетов. Тем самым, внутрифракционный
баланс сместился в сторону селян. Это не могло не сказаться на единстве
блока, особенно учитывая приближение президентских выборов 1999 года и
соответственно возникающий вопрос о консолидированном кандидате от левого
блока.
Намек на раскол появился после того, как СелПУ заявила о желании отделиться
и создать собственную фракцию. Вряд ли СелПУ имеет серьезные намерения
стать самостоятельной фракцией, не имея своего раскрученного лидера. Но
заявка о собственных претензиях на видное место в левой коалиции, а не
только в блоке, является вполне оправданной. СПУ же нерушимо стоит на позициях
сохранения блока. И это понятно, так как СПУ преодолела 4-х процентный
барьер на выборах во многом благодаря СелПУ, за которой стоял сельский
электорат. В сельских регионах, свидетельствуют результаты выборов в областях,
блок СПУ/СелПУ шел наравне с КПУ, в то время как в индустриальных регионах
позиции СПУ/СелПУ были очень слабы. Логично, что СПУ не желает потерять
такого «электорально прибыльного» союзника. В этой ситуации для СПУ, несомненно,
козырем стало то, что Александр Мороз возглавил комитет по аграрной политике.
– Многие считают, что едва ли не самой проигравшей стороной оказался
Рух, практически до последнего момента придерживавшийся тактики сотрудничества
с «пропрезидентскими» фракциями, к каковым, очевидно, помимо НДП, можно
было отнести «зеленых» и СДПУ(о). В итоге Руху пришлось разделить горечь
поражения с народными демократами.
– Сближение с «Громадой», зафиксированное под конец «спикериады», показало,
что осознание бесперспективности вторых ролей при «главной» партии Президента,
хотя и поздно, однако все же пришло к руководству Руха. Косвенным образом
тем самым на практике подтвердилась правота «руховского диссидента» Александра
Лавриновича и осложнилось положение нынешнего руководства Руха, на которое,
несомненно, ложится ответственность за изначально неудачно выбранную тактику.
Учитывая все это, думаю, вряд ли в такой ситуации Руху будет выгодно
продолжать прежнюю политику однозначной поддержки исполнительной власти:
до последнего времени, при всех очевидных коалиционных издержках Руха,
политическую прибыль от союза монополизировала НДП.
Судя по всему, Руху необходимо выстраивать новые стратегии в условиях
разворачивающейся президентской кампании. Это тем более важно, если учесть,
что Рух, вне сомнений, недостаточно удачно конвертировал голоса избирателей
и свое второе место на выборах, проиграв в дележе парламентских постов.
При этом ощутимо повышается значение выбираемой стратегии для президентской
кампании, поскольку неудача и на этом этапе может угрожать разрушением
партии в нынешнем ее виде.
– А как вы оцениваете приобретения и утраты фракции НДП, в которой состоите?
Говорят ли, на ваш взгляд, последние события о том, что НДП отныне будет
непросто претендовать на роль единственного чрезвычайного и полномочного
представителя исполнительной власти в парламенте?
– Наша фракция также должна сделать серьезные выводы. Есть немало проблем.
Скажем, появилось, как мне кажется, определенное напряжение внутри самой
партии, что показал конфликт, вызванный недовольством партийных членов
фракции действиями руководства на согласительном совете фракций по распределению
комитетов. Во-вторых, обозначились расхождения между партийными и внепартийными
членами фракции, которых в ней подавляющее большинство. В общем, ситуация
в партии и парламентской фракции явно не лучшая. Партия и, соответственно,
фракция не заняли пока эффективных позиций в партийном и парламентских
пространствах. И во многом потому, что представляют собой непрочные коалиции
разрозненных сил и направлений: «кабминовского», «молодежно-демократического»,
«бизнес-прагматического» и т.п.
– То есть изначальная стратегия суперфракции себя не оправдала? И если
так, то не стало ли это одной из основных причин поражения НДП и правоцентристской
коалиции, учитывая цели, которые они перед собой ставили?
– И да, и нет. Прежде всего это поражение проявилось в том, что не удалось
избрать своего спикера, хотя во фракции есть влиятельные политики центристской
ориентации, которые вполне могли претендовать на это. Неудачной оказалась
работа с союзническими фракциями, что в решающий момент привело к расколу
правоцентристской четверки. Вместо поглощения депутатов-мажоритарщиков
фракцией, вполне возможно, было бы эффективнее на их основе создать объединения
или фракции-сателлиты, способные наладить действенные контакты с другими
участниками парламентского процесса. Кроме того, были бы сняты обвинения
в стремлении монополизировать лидерство в правой коалиции. Однако, конечно,
это следовало делать до избрания руководства парламента, а не после этого.
Не могло не сказаться и расхождение партийной логики НДП и предвыборной
логики Президента. НДП попыталась выступить в качестве «филиала» исполнительной
власти в парламенте, обладающего эксклюзивным выходом на Президента. Руководство
партии решило действовать по стратегии, известной из теории игр как макси-максимальная,
поставив перед собой сразу несколько задач — победить в борьбе за ключевые
посты в парламенте, монополизировать партийно-политическое представительство
исполнительной власти в парламенте, закрепить свое лидерство в правом блоке
и выстроить его под себя и, тем самым, под исполнительную власть в своем
лице, вытеснить, ослабить влияние конкурирующих групп в самой исполнительной
власти и, наконец, самое главное, стать партийным ядром предвыборной коалиции
нынешнего Президента. Чем это все обернулось, мы сегодня видим.
– И какими, на ваш взгляд, могут оказаться политические «расклады» в
Украине в новом сезоне, учитывая итоги парламентской сессии и все те проигрыши
и выигрыши, о которых вы говорили? Скажем, как поведет себя тот же Рух,
по выражению одного из политиков «загнанный в угол»?
– В этой ситуации, не исключено, Рух может начать более целенаправленно
осваивать площадку реальной правой оппозиции, которая пока не занята, нарушив
тем самым сценарий биполярной схемы выборов: исполнительная власть (она
же — «правые») против «левых» (оппозиция). Как альтернативный может быть
разыгран и иной сценарий: «реформаторы» против «левых» и связанной с ними
исполнительной власти. Наметившееся в последнее время сотрудничество Президента
и главы парламента может дать «базу» для такой критики со стороны правых
и правоцентристов.
Вместе с тем, я не отбрасывал бы и «подключение» Руха на основе использования
национальной идеи через «Громаду» к широкой «околоцентристкой» национально-патриотической
коалиции. «Громада» в этом случае может сыграть роль буфера между традиционно
поляризованными партиями.
В итоге Л.Кучма может оказаться в весьма сложном положении: нейтрализовав
чрезмерные притязания НДП и допустив оппозиционное дистанцирование Руха,
он лишится поддержки справа и будет либо зажат между правой и левой оппозициями,
либо будет вынужден искать сотрудничества с частью левых и при этом нести
серьезные коалиционные издержки. Не говоря о том, что его рейтинг непосредственно
зависит от экономического состояния страны.
– Насколько в этой ситуации высоки шансы основных соперников Президента?
– Безусловно, соперники постараются максимально использовать проблемы
исполнительной власти, идя на маневры, которые дадут им наибольшую выгоду.
Не исключена, думаю, возможность широкой коалиции Марчук-Лазаренко-Мороз
на платформе оппозиционности курсу Президента под лозунгами «защиты национальных
интересов», «наведения порядка», «против компрадорского капитализма», «руйнівних
реформ» и т.д. Конечно, для этого всем троим необходимо будет найти общеприемлемую
формулу раздела власти.
– Насколько вероятна такая возможность и сколь эффективны сегодня возможности
каждого в этом гипотетическом трио?
– Личностный, информационный, финансовый потенциал Евгения Марчука по-прежнему
достаточен, чтобы присутствовать при любых раскладах и сценариях, требуя
либо коалиционных уступок, либо специальных усилий для его нейтрализации.
Не претендуя на президентский пост, но имея возможности весьма существенно
повлиять на ситуацию перед выборами и на их результаты, заставляет всех
считаться с собой и Павел Лазаренко. Пока он занял выжидательную позицию.
Но в активе у него блестящее выступление «Громады» во время борьбы за руководящие
посты в парламенте, обусловленное гибкой стратегией, дающей возможность
извлекать максимальные прибыли из минимальных возможностей. Несомненно,
подобную стратегию руководство партии попытается применить и на следующем
этапе президентской гонки. Для Лазаренко не существует неприемлемых вариантов
предвыборных альянсов — вопрос лишь в цене.
Парадокс для левого блока, как я уже частично отмечал, состоит в том,
что несмотря на их видимую победу, а в чем-то и «благодаря» ей, проблем
в президентской гонке у левых, пожалуй, стало еще больше. Победи на выборах
спикера Александр Мороз — и вопрос о согласованной кандидатуре от левых
решился бы автоматически. То же самое — и в случае победы Петра Симоненко.
Теперь же коммунисты, как партия, выступившая на парламентских выборах
с самым лучшим результатом, просто обязаны выставить своего кандидата.
А это чревато угрозой разрушения коалиции, если Мороз будет настаивать
на своей кандидатуре. При этом выбор у них не самый лучший: не обладая
проходной фигурой, они рискуют проиграть, а ставка на Мороза не дает достаточных
гарантий, поскольку возникает вопрос, сохранит ли тот верность союзу, получив
свое, и как будут делить «левое наследство» КПУ и СПУ.
– Подводя итоги, вы сказали бы, что...
– ...что сегодня в партийно-парламентском поле пока ни одна партия так
и не смогла стать лидером — ни в правом, ни в левом блоке. Более того,
с началом нового политического сезона, который, несомненно, пройдет под
знаком президентских выборов, и учитывая то, что и в правом, и в левом
блоках существуют трудности с определением коалиционных, консолидированных
кандидатов, вполне возможны серьезные изменения контуров нынешней блоковой
структуры парламента. Так что, одно можно гарантировать: интрига нас ждет
прелюбопытнейшая.
