Чувствуют ли власти связь со своими избирателями? Оправдывают ли большие жертвы и надежды? Понимают ли они проблемы, с которыми сталкиваются украинцы в нынешние сложные времена? Вообще, чем руководствуются Президент, правительство, парламент при принятии решений, разработке стратегий, ведении государственной деятельности, написании законов? Об этих и других актуальных вопросах «День» пообщался с социологом, доктором философских наук, заместителем директора Института социологии НАН Украины Евгением ГОЛОВАХОЙ:
— Евгений Иванович, есть ли сегодня государственные заказы на социальные исследования по изучению общественного мнения?
— Я не слышал о таких исследованиях. Что же касается нашего Института, то мы надеемся и ожидаем таких заказов, ведь мы можем проводить мониторинговые украинские и общеевропейские исследования. Дело в том, что последние 12—15 лет мы получали от властей заказ хотя бы на мониторинговые исследования, которые воспроизводят картину состояния общества. Возможно, они заказывали такие исследования коммерческим центрам, но я не видел, чтобы те печатали соответствующие результаты.
— Какие исследования вы в настоящее время проводите?
— В основном, это очень локальные сугубо пилотажные проекты, которые мы можем провести своими силами. Вообще, репрезентативный опрос общественного мнения — это достаточно ценная вещь, а бюджет Института не покрывает даже заработную плату сотрудников и расходы на коммунальные услуги. Все, что касается непосредственно нашего финансирования, сокращается. А, чтобы проводить репрезентативные исследования, нам нужны определенные средства.
— Какую роль играют социологические исследования для государственного руководства?
— А какую роль играет зеркало, когда человек бреется? То же самое с представителями власти. Сейчас они применяют острые средства — фактически имеют дело с бритвой, когда планируют, проводят жесткие реформы. А на лице нашей страны остаются глубокие порезы, потому что власть не использует социологию и не руководствуется общественным мнением.
— Насколько люди являются довольными работой властных институтов после прошлогодних парламентских выборов?
— Конечно, уровень доверия и удовлетворенности властью несколько снизился. Есть тенденция на уменьшение ее поддержки. Однако не такое, которого бы можно было ожидать, если бы не было внешней агрессии России. Люди понимают, что когда война, жить трудно всем. Если бы такую трудную экономическую ситуацию не сопровождала война, в обществе произошла бы полная катастрофа.
Последнее мониторинговое исследование по этому поводу мы делали в июле-августе 2014 года. И уже тогда экономическое положение в стране люди оценивали как самое низкое за все годы независимости. Хуже было только в начале 90-х. Но это не является странным, ведь в стране происходит достаточно серьезный экономический спад.
Однако в других измерениях удовлетворенности людей такого ухудшения не было. В обществе до сих пор сохраняется надежда, что все было сделано не напрасно. По-моему, этот уровень и будет являться определяющим. Но люди должны удостовериться, что в этом направлении есть какие-то сдвиги. Хотя еще в ноябре 2014 года центр «Социальный мониторинг» провел исследование с вопросом, «оправданы ли все наши потери и жертвы нашими достижениями?». Лишь треть считала жертвы оправданными, а немного более 50% — нет. Но если обобщить все исследования, то в обществе, все же, есть надежда, что мы выйдем на ту линию развития, ради которой начинался Евромайдан.
— Как вы оцените желание политического класса провести качественные реформы?
— Возможно, у них есть желание, но нужно, чтобы их «желания совпадали с возможностями». Однако, наблюдая за тем, как Яценюк радостно говорит о еще более сильном «затягивании ремней», я не понимаю его желаний. Но это отдельный вопрос к психологам, которые занимаются изучением внутренней мотивации людей.
Что же касается реализации этого условного желания, то рядовой гражданин видит, что все процессы в стране проходят лишь за его счет. И никто не видит, чтобы представители власти сами шли на какие-то жертвы ради преобразований в государстве.
Раньше наше общество существовало на принципах довольно нелепого общественного соглашения с властью: мы вас не трогаем и вы нас не трогайте. Но при Януковиче власть первой существенно нарушила это соглашение, против чего на Майдан вышли люди. Но сейчас главное — создать новое общественное соглашение, а оно довольно простое: в этот переходный период плохо должно быть всем. Люди должны сказать власти: «Хотите, чтобы было плохо нам, сначала сделайте плохо себе, чтобы мы убедились, что это вас не пугает. Когда вы сами существенно потеряете в состояниях, только тогда мы будем готовы идти на жертвы». Но это общественное соглашение должно быть временным на период экономических трудностей и войны. Нормальное же общественное соглашение звучит следующим образом: «Мы — работодатели, вы — наемники, работающие за наши деньги. Если вы делаете это непрофессионально, мы выбираем других».
— Как общество отнеслось к привлечению в правительство иностранцев? Власть обвиняют в том, что она не использует кадровый потенциал Украины.
— Кадровый потенциал Украины использовали 23 года. Если есть возможность использовать знания и опыт людей, которые эффективно создавали реформы, то почему бы нет? Главное, чтобы существовала такая украинская власть, которая бы могла выработать стратегию. И уже под эту стратегию нужно подбирать самых эффективных исполнителей. Если иностранцы имеют соответствующий опыт, навыки и качества, то их стоит привлечь к работе.
Однако я не уверен, что украинская власть подобрала наиболее квалифицированных людей. Есть ощущение, что их набирали по принципу «кто согласился». На соответствующие должности не был устроен открытый конкурс. И первым примером будет Антикоррупционное бюро, где объявили конкурс и процедуру определения лучшего кандидата на должность директора НАБУ. Конечно, это сложный процесс, но, возможно, в случаях с министерствами тоже не следовало бы так быстро и просто решать кадровые вопросы.
— Сейчас идет четвертая волна мобилизации. По этому поводу в обществе господствуют разные настроения. Как бы вы их охарактеризовали?
— Вопрос мобилизации возвращает нас к первому вопросу разговора — исследованию властью общественного мнения. Чтобы его выяснить, мало спросить «пойдешь ли ты воевать?». Конечно, 20% скажут «да», и у нас виртуально соберется миллионная армия. Даже 300-тысячная армия чиновников выразит готовность защищать страну, но мобилизовать их не удастся. Поэтому нужно реально оценивать ситуацию — какие мы имеем ресурсы и потенциал. Это требует специализированных и чисто профессиональных исследований. Тогда мы бы выяснили, при каких условиях люди готовы пойти в армию добровольно. Один из военных экспертов, служивший в британской армии, а затем в экспедиционных войсках, сказал, что от ребят из сел в рядах армии нет толку — это лишь напрасные потери людей. Зато он говорит, что, если бы людей правильно стимулировали, нашлось бы достаточно добровольцев и такая армия была бы эффективнее.
Когда США вступили во Вторую мировую войну, правительством было создано специальное социологическое подразделение, изучавшее именно этот аспект, — кто хочет или не хочет идти в армию, кто может, кто не может, при каких условиях и так далее. Эта программа называлась «Американский солдат», и она изучала этот вопрос в совершенстве.
Любая программа, в том числе по созданию современной армии, должна быть сделана не теми, кто уже показал свои способности руководить военными операциями, а теми, кто имеет достаточно информации, кто может организовать постепенную разработку планов, программ. Возможно, для этого нужно привлекать и зарубежных специалистов, ведь Украина не была среди тех, кто разрабатывал стратегии ведения гибридных войн или создания современной армии.
— На прошлой неделе в Харькове во время мирного Марша Достоинства произошел теракт, в результате чего погибли четыре человека. Это не первый террористический акт в Украине за последнее время. Как общество реагирует на такие действия?
— Ощущение опасности у людей — нормальная реакция, но они понимают, что террористов можно победить, ведь они уже применяют индивидуальный террор. Такие действия — это признак слабости.
Но то, что это происходит в таких городах, как Харьков и Одесса, отражает надежду агрессора и исполнителей деморализовать людей. Однако я не думаю, что это может привести к панике. Те, кто вдохновляет террористов на подобные действия, не понимают, что террор вселяет отвращение и желание противостоять, а не панические настроения в стране, которой есть что защищать. И я уверен, что Украина именно такая страна, ведь она отвоевала свой шанс на европейское будущее.
КОММЕНТАРИЙ
«ВЛАСТЬ ДОЛЖНА НАЛАДИТЬ ПРЯМОЙ ДИАЛОГ С ЛЮДЬМИ И ОБЪЯСНЯТЬ, ЧТО ПРОИСХОДИТ»
Ирина БЕКЕШКИНА, социолог, директор фонда «Демократические инициативы имени Илька Кучерива»:
— Власть недостаточно общается с населением. Везде идет глухое нарекание, особенно когда заходишь в магазины. Люди все время обсуждают цены и у них есть очень много вопросов без ответов. Я, как рядовой гражданин, не могу ответить, почему гречка прошлого урожая, которая лежала у нас на складах, ныне поднялась в цене вдвое. То же самое с другими товарами, которые находились в Украине, но почему-то привязались к курсу доллара. Нет ответа, что будет дальше с гривней, ведь на гривневую зарплату становится невозможно выжить. Поэтому власть должна наладить прямой диалог с людьми и объяснять, что происходит, что будет с нашей экономикой, от чего мы зависим, есть ли какая-то перспектива.
В опросе, который мы проводили в декабре, 10% были согласны терпеть ради успеха реформ сколько угодно, еще 37% готовы были ждать год. Но людям нужно объяснять, что происходит, ведь без этого они растеряны.
Можно допустить, что за это время с декабря уменьшилось доверие к власти и увеличилось разочарование в ней. Что касается протестного электората, то он скорее переходит в категорию «Не пойду на выборы», ведь сейчас не появилась альтернативная партия, которая бы могла его подобрать.
