— У нас директор увольняется, — как бы подслушав мои мысли, говорит реставратор отдела графики Ольга Алексеевна Корватская. — Из-за отсутствия перспектив. Похоже, что нас в упор никто не замечает. Так что существуем по инерции: зарплату пока платят, но на деятельность центра средств нет.
В 1994 году указом Президента ряду учреждений культуры, учитывая их заслуги и особое государственное значение, был присвоен статус «национальных». Такая честь выпала и основанным в 1938 году реставрационным мастерским, которые отныне стали называться Национальным научно-исследовательским реставрационным центром Украины. Хотя, как оказалось, раздавая статусы, государство тем самым не возлагает на себя заботы, а снимает лишние обязательства: центр не только финансируется из рук вон плохо и нерегулярно, но рискует сегодня просто очутиться на улице. Ведь Киевская горадминистрация, на балансе которой находятся наши помещения, в свое время приняла решение передать их в оперативное подчинение Киевского инвестиционного агентства, которое разместилось в здании на улице Терещенковской, 11а. Теперь же преуспевающее агентство хочет забрать себе все помещения, аргументируя это тем, что наша нищая организация все равно не в состоянии их содержать. На днях в Киевскую горадминистрацию мы отправили коллективное письмо, в котором как раз напоминается о наших правах.
В письме, которое я прочел, написано: «На жаль, невиконання указу Президента України в частині передачі майна призвело до негативних результатів, внаслідок чого на сьогодні центр опинився в ситуації, яка відверто спрямована на фізичне знищення державної установи».
— Я понимаю, — продолжает рассказ Ольга Корватская, — что агентство, которое ищет и привлекает инвестиции для всего Киева, наверное, нужная организация, но ведь и наш центр — часть этого города и, кстати говоря, пусть скромная и незаметная, но необходимая деталь культурного механизма. Я понимаю, что в стране кризис и деньги на деятельность центра выделить нелегко. Откуда же находятся средства на эти помпезные восстановления разрушенных в тридцатые годы церквей? Ведь это не насущная необходимость. Это можно и через пять, и через тридцать лет сделать. На моих глазах сегодня разрушаются картины, книги, иконы. Их потом не восстановит строительно-монтажное управление. Реставрация памятников старины требует строгой системности. Сейчас же с таким трудом построенная структура музейных фондов разваливается на глазах. Реставрация, как логическое продолжение этой структуры, тоже обречена. Мы ведь полностью завязаны на музеях, которые влачат жалкое существование. И процесс этого разложения неумолим. Так что, через какое-то время вся культура Украины вполне уместится на Андреевском спуске в Киеве в виде китчевых поделок a la «ще не вмерла Україна».
Может быть, лет через пятьдесят наши правители поймут, что культура Украины — не только бандуры, шаровары, писанки да мазанки. Вот тогда-то и понадобится реставрация снова. Но к тому времени уникальные специалисты уже уйдут. Всю систему придется создавать заново. Сегодня власть такое положение устраивает. К чему какая-то там эфемерная культура? Не секрет, что людьми некультурными легче управлять.
Сергей Прудников, реставратор старинных книг никакого парадокса здесь не видит:
— Это началось еще во времена, когда хитрый Ленин сказал, что «искусство принадлежит народу» и когда всякая художественная ценность была объявлена «бесценной». Так что объяснять энтузиазм реставраторов нет смысла. Кажется Брехту принадлежит афоризм: «Несчастна та страна, которая нуждается в героях». Так вот — это о нас. Потому, что без всякой гордости можно сказать, что то, что сейчас делают реставраторы и музейные работники — это подвиг. Да и всегда так было. Врут большевики, что сознание вторичней бытия. Для них этот тезис всегда был элементом демагогии. Первым делом сознание! То есть идеология. Так что все, что они делали с культурой, всегда было подчинено идеологии, пропаганде. Нужно было для идеологии ломать церкви — ломали. Нужно перед иностранцами духовностью выпендриться — восстанавливают. А для этого и существуют все эти реставраторы, художники и прочие, кто в очках да с бородой и книжки читает: энтузиасты. Им зарплату — три рубля, и они работают. Им вообще не плати ничего, а они все равно будут работать. В нашем центре до декабря отопление не работало, охрана разбежалась, а реставраторы свои калориферы сюда перли да на вахте дежурили. А случись что-нибудь! Кто отвечать будет? Никто. Потому что: сколько стоит такой-то экспонат? Бесценен! Ибо все-таки это государству принадлежит, а не народу.
— Неужели выхода нет? — спросил я. Сергей ответил с присущей ему аллегоричностью:
— Я лучше расскажу байку из героического прошлого жизнерадостного американского народа. Как известно, в тридцатые годы в США была великая депрессия и у американского народа на душе было так погано и муторно, что даже надпись на дверях нью-йоркской подземки «Выхода нет» для многих была, что говорится, последней каплей. Надпись заменили на «Выход с другой стороны». Количество самоубийств сократилось вдвое. А потом и вообще нового президента выбрали, кино «Унесенные ветром» сняли, немцев победили. Догадываешься, почему?
