Во всех революциях за первоначальной эйфорией следует разочарование. В революционной атмосфере солидарности и самопожертвования люди имеют тенденцию думать, что после окончательной победы рай на земле неизбежен. Конечно же, рай никогда не наступает, и это, естественно, вызывает разочарование. Именно такая ситуация наблюдается сегодня в Украине, в то время как украинский народ готовится к новым парламентским выборам чуть больше года спустя после своей успешной оранжевой революции.
Причина постреволюционного разочарования, особенно в антикоммунистических революциях, а в случае Украины — революции против посткоммунизма, берет начало в психологии. Новые обстоятельства приносят новые проблемы большинству людей. Раньше государство решало все, и многие люди, особенно среднего и пожилого возраста, считают свободу тяжелым бременем, поскольку она означает постоянную необходимость принятия решений.
Я иногда сравниваю эту психологическую апатию с моим собственным состоянием после выхода из тюрьмы: на протяжении многих лет я мечтал о свободе, но когда меня наконец освободили, мне пришлось постоянно принимать решения. Столкнувшись неожиданно с многочисленными возможностями выбора на повседневной основе, человек начинает ощущать головную боль и иногда подсознательно хочет вернуться в тюрьму.
Эта депрессия, наверное, неизбежна. Но в масштабе общества она, в конечном счете, преодолевается по мере подрастания новых поколений. Действительно, через 15 лет после распада Советского Союза, похоже, имеет место новый катарсис, и оранжевая революция на Украине была его частью.
Как явно видно на примере Украины, процесс самоосвобождения от коммунизма был, по определению, связан с приватизацией гигантских масштабов. Естественно, члены старого истеблишмента, обладающие внутренней информацией и связями, получили огромную выгоду от приватизированной собственности.
Этот «неизбежный» процесс отравил политическую жизнь и средства массовой информации, что привело к странному состоянию ограниченной свободы и мафиозной обстановке в стране. Это состояние носит различные оттенки в разных странах посткоммунистического мира, но новым поколениям, растущим в этих обществах, сегодня оно, похоже, порядком поднадоело.
Оранжевая революция на Украине, как и революция роз в Грузии, похоже, подтверждают это. В то время как революции в конце 1980-х и начале 1990-х годов были направлены против тоталитарных коммунистических режимов, сегодня их целью является избавиться от этого мафиозного посткоммунизма.
Но, чтобы сделать изменения необратимыми, необходима по-настоящему независимая и неподкупная система правосудия. Слишком часто в делах, имеющих политическую подоплеку, подозрения и обвинения в правонарушениях не доводятся до недвусмысленного завершения. Это понятно: коммунистической системой правосудия манипулировали так, как было угодно режиму, а заменить тысячи судей в один день невозможно.
И хотя понятно, что возвращение к старому Советскому Союзу невозможно, некоторые приписывают вину за разочарование на Украине российскому влиянию. Да, в российской политике действительно существуют тревожные элементы, главным образом потому, что Россия никогда не знала, где она начинается и где заканчивается. Она господствовала над многими странами, и сегодня с большим недовольством и неохотой принимает факт их потери.
В некоторых своих заявлениях президент России Владимир Путин, кажется, с ностальгией вспоминает о советской эпохе. Действительно, он недавно назвал распад Советского Союза трагической ошибкой. Но ностальгия по Советскому Союзу связана больше с традиционными амбициями России как великой державы, чем с коммунизмом. Я считаю, что Россия должна открыто заявить — и международное сообщество должно открыто сказать России — что у нее есть определенные границы, которые не подлежат обсуждению, поскольку спорные границы лежат в основе большинства конфликтов и войн.
С другой стороны, я не хочу демонизировать Путина. Он может понизить цены на нефть для тех, кто находится с ним в хороших отношениях, как, например, белорусский диктатор Александр Лукашенко, и настаивать на рыночных ценах для других, но это практически все, что он может сделать. Я не представляю возможности серьезного конфликта в других сферах.
Обещание интеграции с Западом является одной из причин, почему такой конфликт кажется невозможным, поскольку это вопрос географии в такой же мере, как и общих ценностей и культуры. Украина принадлежит к объединенной европейской политической структуре; ценности, поддерживаемые Украиной и уходящие корнями в ее историю, являются европейскими по своему существу. Опыт Чехии показывает, что на выполнение всех норм Европейского Союза, необходимых для вступления в ЕС, требуется определенное время. Но, в принципе, Украина также может добиться успеха.
То же самое верно в случае Украины и НАТО. Партнерство, построенное на общих правилах, стандартах и ценностях является основой современного общества. Более того, НАТО в некоторой степени определяет сферу цивилизации, что, конечно, не означает, что страны НАТО лучше всех остальных. Но НАТО — это сообщество, принадлежать к которому хорошо, при условии, что люди хотят этого и что для них это имеет исторический смысл.
Членство в НАТО означает определенные обязательства, потому что могут возникнуть ситуации, и мы уже имеем подобный опыт, когда НАТО отзывается на призыв ООН и предпринимает военные вмешательства за пределами своей территории, в случае, например, геноцида в других странах. Другими словами, за членство в НАТО, так же как и за членство в ЕС, приходится платить. Однако, я считаю, что преимущества намного перевешивают любые возможные неудобства. Дело украинского народа решить, что лучше для него и таким образом преодолеть постреволюционное разочарование.
Вацлав ГАВЕЛ — бывший президент Чехии
