На почве длительных политических баталий и экономических проблем религиозная тематика в СМИ уже долгое время отступает на задний план. Это не значит, что разговоры о религиозной жизни вообще исчезли с газетных страниц и экранов; но то, что заинтересованность падает — это очевидно. Примеров этому много. В частности, после выборов и интронизации нового патриарха РПЦ (событие, несомненно, значительное как для украинских сторонников этой церкви, так и их оппонентов) отечественные масс-медиа очень вяло прореагировали на перспективу изменений в православном мире. Можно было наблюдать отдельные кадры телетрансляции, небольшие интервью, но до публичного обсуждения события дело не дошло. В политических ток-шоу не появлялись эксперты, количество аналитических статей или просто выступлений было очень и очень малым.
Возможно, такая реакция является вполне естественной. Не стоит ожидать существенных сдвигов от в целом консервативного православия, представляется многим журналистам и экспертам. Но в религиозной жизни, как непосредственно украинской, так и связанной с Украиной, происходят еще и многие другие события, большая часть из которых все же находит свое отражение в СМИ. Правда, все реже. Очередные земельные конфликты в Крыму, в которых многие видят религиозные и этнические основы, откровенно «ангажированная» борьба с сектантством, споры вокруг права собственности на храмы. Нетрудно заметить, что эти, казалось бы, религиозные явления, находят свое отражение в конкретных экономических и политических категориях. Поэтому, как ни парадоксально, «религиозными» они являются очень и очень опосредствованно. Поскольку духовная жизнь выстраивает сложную систему отношений между личностью и социумом, субъективные, «человеческие» факторы сохраняют свое влияние и значение даже в условиях стремлений к сакральным религиозным идеалам.
Во многих странах мира значительная социальная напряженность приводит к тотальному использованию религии с политической целью (например, так называемый религиозный терроризм), усиление межрелигиозной вражды. В других странах, где имеют влияние различные факторы, экономические проблемы часто были фактором секуляризации и ослабления социально-политического влияния религиозных организаций.
В условиях информационного общества существенную роль в построении (или сломе) религиозных стереотипов играют СМИ. Однако для конкретного человека и его мировоззрения часто более важным является персональный опыт, его собственное отношение к представителям других вероисповеданий на бытовом уровне, который занимает важную часть человеческого существования. Какую же точку зрения на религиозные явления — как обыденную, так и журналистскую и экспертную — можно считать конструктивной именно с позиций толерантности и взаимоуважения?
В отличие от многих стран бывшего СССР, уровень религиозной свободы в Украине очень высокий. Либеральность нашего законодательства в сфере религий является общеизвестной. Чему-то могут поучиться у нас и страны Западной Европы. Возможно, дала о себе знать позиция власти, которая долгое время не вмешивалась в религиозные процессы вообще, возможно, религиозное многообразие сразу воспринялось как неизменная дань времени. Многие религиозные деятели и эксперты подчеркивают природную веротерпимость украинцев, уважение к взглядам «другого». К сожалению, так думают далеко не все. Не стремясь к полемике, попробуем ответить на простые вопросы: а какой может быть толерантность вообще? Религиозная она как ценность или светская?
Бесспорно, толерантность является проявлением определенного отношения к другим. Это отношение может быть равнодушным, когда нам «абсолютно все равно», кто во что и как верит. Можно ли считать такую позицию проявлением толерантности? По-видимому, нет. Как только «другой» пересечет сферу нашего интереса, религия или конфессия, к которой он относится, может стать для нас лютым врагом и сосредоточием зла. Собственно, эта ситуация и будет экзаменом на толерантность.
Следующая позиция — польза. Мы любим «другого» потому, что он приносит нам выгоду. Так политические деятели часто поддерживают религиозных — до тех пор, пока их интересы совпадают. Поиск выгоды — дело очень переменчивое. Как только толерантность станет «неприбыльной», о ней забудут. Однако строительство гражданского общества невозможно без представления о взаимной пользе от толерантности и любви к ближнему. А поэтому «корыстную толерантность» не следует воспринимать в однозначно негативном свете. Прагматическая веротерпимость является такой же неотъемлемой данью, как и все другие ценности секуляризма.
Но высшим уровнем веротерпимости является неравнодушная заинтересованность в «другом», т.е. сознательная толерантная позиция, мотивированная не желанием пользы или незнанием, а настоящими ценностными ориентирами. Если воспринимать ее как признак евангельской «любви к ближнему», то, очевидно, можно считать ее не только светской, но и религиозной аксиомой. Нет сомнения, что представители каждой религиозной общины всегда будут считать свои идеалы более истинными, чем у всех других. На фоне диалога между конфессиями будет существовать и значительный уровень полемики и взаимной критики. Очевидно, в вопросах веротерпимости (особенно, бытовой) всегда будет идти борьба между минимумом и максимумом, «нулевой толерантностью» (фактически прямой ненавистью) и признанием всех и вся.
Но перед каждым верующим, который включен в полирелигиозную среду, всегда будет существовать дилемма. С одной стороны, вместе со своими единоверцами он убежден в правоте своих религиозных взглядов. С другой стороны, никто не может (и не должен) заставлять верующего признавать долю правды за взглядами «других» — это его собственный, сознательный выбор, даже неотъемлемое право. Конечно, в условиях тотального религиозного номинализма (особенно в традиционных религиозных конфессиях) формальный исповедник религии сам оценивает истинность тех или иных убеждений. Но и для «номинального», и для «реального» верующего (понятия, естественно, очень условные) стоит только смириться с фактом существования других взглядов, признать, что они есть. Никто не заставляет соглашаться с ними — иначе толерантность отрицает самое себя. Вероятно, это и есть вышеупомянутый «максимум» веротерпимости.
Однако «настоящая» и «ненастоящая» религиозная толерантность (обе, как видим, имеют свои преимущества), завершают себя как ценностные ориентиры тогда, когда имеют свой конкретный предмет: а для чего, собственно, следует быть «религиозно толерантным»? Что стоит воспринимать терпимо: учение представителей других вероисповеданий, их религиозную практику, способ жизни или все в целом? Чтобы воспринимать или не воспринимать учение представителей других вероисповеданий, его необходимо, во-первых, знать. Именно поэтому в некоторых школах (лицеях, гимназиях) Украины уже долгое время преподается предмет «история религий» или «религиоведение». Не стоит путать его с «христианской этикой» — она ставит себе цель привить ученикам христианские религиозные ценности, в то время как общее ознакомление с главными религиями мира имеет другие задачи, важнейшей из которых и является воспитание толерантности (хотя, бесспорно, современные курсы христианской этики, за небольшим исключением, также этому учат). Поэтому, сознательная толерантность невозможна без заинтересованности «другим» — даже на уровне простейших основ этого учения.
Часто мы замечаем «других» только благодаря их способу жизни и обрядовым практикам. Иногда даже видим вещи, которые представляются нам странными, а иногда и откровенно негативными. Но поскольку «человеческое, слишком человеческое», а не возвышенно-религиозное, часто является первичным, то стоит проводить четкую грань между поведением отдельных верующих (в том числе и их участия в политике, бизнесе и др.) и требованиями их вероучения. Стоит журналистам влиятельного телеканала назвать кого-то «сектой» и все — «других» будут воспринимать как изолированную группу, которая разрушает семьи, забирает имущество и гипнотизирует своих членов. Однако если с такой радикальной позиции взглянуть на религию в целом — то беспристрастный взгляд обнаружит эти «деструктивные элементы» во всех традиционных вероисповеданиях. Когда человек ощущает потребность в реализации духовных ценностей, существенно отличных от общепринятых (часто потребительских), он непременно столкнется с непониманием, критикой и даже ненавистью, сколько бы такое лицо не декларировало уважение к ближнему. Но толерантность не должна отрицать самое себя — если определенные религиозные (или псевдорелигиозные — вопросы только в том, как отличать одних от других) организации сознательно нарушают права других граждан, то нет сомнений в необходимости вмешательства государства, в частности, правоохранительных органов. Вопрос переходит с религиозной плоскости в сугубо прагматическую.
Религия является очень сложным и неоднозначным явлением. В условиях значительной социальной напряженности, снять которую, среди других факторов, может и потенциал конструктивной деятельности религиозных организаций, проблема толерантности является очень актуальной. Ведь существуют определенные институты, которые — сознательно или бессознательно — задают определенные критерии этой толерантности, действуют как положительно, так и отрицательно. Важную роль в этом играют не только СМИ, но и сами граждане — насколько они способны «отфильтровать» информационную грязь, почувствовать необходимость консолидации для общего блага, понять, когда религия пропагандирует мир и добро, а когда ее стремятся использовать ради политических и экономических выгод.
