Завтра начинается официальный визит премьер-министра Украины Анатолия Кинаха в Молдову, в ходе которого будут обсуждены проблемы торгово- экономических отношений, проблемы собственности двух стран и территорий друг друга, перспектива развития ГУУАМ. Планируется, что в ходе визита Анатолий Кириллович посетит свое родное село. Накануне наш корреспондент побывал там, чтобы посмотреть, как живут сегодня и с чем связывают свои надежды представители украинской диаспоры.
Север Молдовы, Единецкий уезд, село Братушаны. Раскинулось оно на ладонях полей точь-в-точь как где-то на Подолье. Ровные асфальтированные улицы, под линейку высаженные деревья, едва не у каждого двора недавно привезенные с полей копны стеблей кукурузы, которая в Молдове издавна является вторым хлебом, а кое у кого и сейчас — первым. Преимущественно добротные дома, нарядные частные магазинчики и... современная автозаправка чуть ли не в самом центре.
— Не подскажите ли, где здесь проживал Анатолий Кириллович Кинах? — спрашиваю на украинском языке (украинцев здесь живет много) у какой-то бабушки, которая сидит у калитки на лавочке, опираясь на палочку.
— А вы кто ему будете?
— Я журналист, с Украины. Хочу написать о родине нашего премьер-министра.
— А-а-а... Для вас может он и Анатолий Кириллович, а для меня — Толя, — хитро прищуривает глаза. — Я же его с этакого знаю, — и показывает рукой где-то с полметра от земли. — И родителей его знаю, и брата. Отца с матерью уже давно нет, а брат в шахте работает, живой-здоровый, а как же. К ним здесь недалеко. Вот так езжайте прямо, повернете к магазину, а там спросите, где живет Галунка Саша, это брат Толи. А я — Малиновская Ольга Владимировна, запишите, Толя меня тоже хорошо знает. И сына моего Георгия. Он в Беларуси директор, по нынешнему — колледжа, человек года, такое ему звание присудили там.
— Да здесь, вижу, у вас одни знаменитости проживают!.. — говорю и, поблагодарив, спешу дальше.
— А лет мне восемьдесят два, — доносится вслед.
Нахожу дом. Жилье как жилье — ничем не лучше и не хуже, каких очень много в этом селе. Ворота, калитка — настежь. На ступеньках, дверях, над которыми примостилось ласточкино гнездо — свежая краска. Помещение еще в состоянии генеральной уборки — верный признак, что готовятся к приезду важных гостей.
Как заведено в селе — зову хозяина с дороги. Ко мне выходит, прислонив к стене веник, молодая беленькая женщина. Приветливое интеллигентное лицо. Здороваемся.
— Скажите, это хата Анатолия Кирилловича Кинаха?
— Да. Заходите, пожалуйста, вы кто будете?
За несколько минут она (племянница премьер-министра) рассказала мне о главных вехах их здешней родословной, но посоветовала встретиться, для большей точности, со своими родителями. Поскольку их дома не было — мать торговала в сельском магазине, а отец еще не пришел с шахты, где режут известковые блоки, то мы договорились, что я приду потом. ***
На пороге сельской школы, где учился наш премьер-министр, спрашиваю по-украински младших школьников, которые осыпали меня со всех сторон словно горох, как пройти в кабинет директора. Они смотрят на меня, моргают растерянно глазенками и не могут понять, что я говорю. Спрашиваю по- молдавски. Та же сцена. И так до тех пор, пока какая-то девочка не объясняет по-русски: мы еще румынский язык не выучили, а украинский нам вообще не преподают.
— Дети, поднимите руки, у кого из вас родители — украинцы? — в одно мгновение передо мной вырастает лес рук.
В украинском селе русская школа — это типичная картина не только в советской Молдавии, но и в нынешней независимой Молдове. Как я впоследствии убедился, в селе явный языковой парадокс: дети разговаривают более-менее на чисто русском литературном языке, а взрослые...
— Среди взрослых у нас свой специфический язык — братушанский, — рассказывал мне впоследствии директор школы Олег Константинович Домущу.
Этот братушанский трехъязычный, с примесями различного рода-племени архаизмами, суржик только с большой натяжкой можно назвать украинским языком. (Кстати, как мне впоследствии рассказывал брат премьер-министра, на нем и Анатолий Кириллович разговаривал в детстве и в юношеские годы, как и их семья, родственники, соседи). Это что-то подобно тому, как Верка Сердючка с экрана глаголит. Кстати, в Братушанах, ее, эту телезвезду, ненавистную, по-видимому, всем украинским филологам, как не удивительно, видят. И «доучиваются» из ее пламенных уст «украинскому» языку... Это осуществляется через канал ОРТ. А украинских телеканалов, на которых можно было бы услышать родной язык, в Молдове нет. Когда-то по два часа в сутки транслировали сюда из Киева УТ- 1 и, по-видимому, очень устали, поэтому уже давно в здешнем телеэфире Украиной и не пахнет. Здесь видят с экранов в основном только Россию и Румынию. Молдовское общенациональное телевидение настолько бедное, что работает всего по несколько вечерних часов в сутки, выдавая на-гора в основном так называемые мыльные сериалы дальнего зарубежья, которые не каждый выдерживает на любом языке.
Школа на центральной улице, которая и по сей день носит имя Ленина, построена в пятидесятых годах, очевидно, из местного известняка, который добывают неподалеку. В селе Купчень, в шахте, где работает не только брат Анатолия Кирилловича, но и где трудился его еще совсем молодой племянник, прикованный сейчас к инвалидной коляске, буквально вырван из объятий смерти дядей Анатолием. Двухэтажная. Вокруг ее немало деревьев. Прочные стены. Все, как говорят представители современного молодого поколения, нормально, если бросить взгляд, проезжая мимо в машине. А если остановиться... О ней мне так рассказывал ее директор Олег Константинович Домущу: « Наша школа на сегодняшний день является школой с самыми тяжелыми материальными условиями всей северной части Молдавии». (Почему так судьба или люди ее наказывают, думается, на это обратит внимание ее бывший ученик — премьер-министр Украины, во время визита в Молдову. Во всяком случае на это она очень надеется...). Парадный вход, как рассказали мне учителя, открывают только тогда, когда умирает какой-то здешний педагог, и покойника, по традиции, выносят из него во время траурной церемонии. В другие времена старые, потертые двери наглухо закрыты. Дети и учителя пользуются запасным входом. В единственном, рассчитанном на 350 учеников школьном корпусе сейчас, по словам учителей, учится — не поверите — около 800 учеников! Уроки здесь проходят с раннего утра и до вечера. От смены до смены классы не успевают как следует проветриться. За этим корпусом — страшные развалины давно замороженного помещения новой школы, которая должна быть со спортивным залом, большими светлыми классами, о которых, как о манне небесной, мечтают здешние учителя и ученики. Рядом — остатки школьной столовой, с вырванными дверями и окнами. Она когда-то кормила детей. Это вспоминают, как добрую волшебную сказку. Теперь здесь нет ни завтраков, ни обедов. В среднем хороший, опытный учитель этой школы получает зарплату, в перерасчете на наши деньги, 115 гривен в месяц. Перенаселена она не только детьми, но и учителями, многие из которых давно заработали, как говорят, заслуженный отдых, но не имеют возможности реализовать его. Скажем, в школе есть пять учителей немецкого языка. Одна из «немок» — местная жительница Лариса Андреевна Мойсюк пять лет учила Анатолия Кирилловича Кинаха. Она рассказывала мне о нем — одном из лучших своих учеников.
— Семья Толина очень скромная. Украинская крестьянская семья. Мама — тетя София, мы с нею жили рядом, через две хаты, и отец — Кирилл, просто прекрасные люди были. Отец его еще очень молодым заболел. Как-то я сказала в классе: «Дети, давайте подпишемся на немецкую газету. Чтобы на каждой парте был экземпляр — принесите из дому по пятьдесят копеек». Толя пришел в школу на следующий день и говорит: «У меня очень заболел папа, я не могу сейчас дать деньги на газету, нужно на лекарства». Он очень любил родителей, умел ценить их труд и копейку... У него есть старший брат — Александр. Галунка его фамилия. Они лишь по маме родня. Толин отец из многодетной братушанской семьи. У него здесь очень много родных, двоюродных братьев и сестер.
— А мама Толи родом из соседнего, также украинского, села Шофренкани, там и сестра ее живет. Веселой, даже такой, знаете, юморной была. Толя был общительный, сильный, учился отлично. А еще я его помню, как очень хорошего спортсмена. Выступал даже на республиканских соревнованиях по баскетболу. Хорошо играл в ручной мяч, вообще легкоатлет был прекрасный, — рассказывала мне Ольга Павловна Карп, учительница русского языка и литературы.
Нынешний директор Братушанской средней школы показался мне довольно импозантным молодым человеком. Он несколько иронически заявил, что знает о цели моего приезда сюда именно теперь. Сказал, что это связано с визитом украинского премьера в Молдову. Сообщил, что здесь, в школе, передо мной уже был Чрезвычайный и Полномочный Посол Украины в Республике Молдова господин Петр Чалый, с подобной целью. Говорил он с иностранным журналистом об иностранном премьере с каким-то подчеркнутым достоинством, твердо отстаивая свою позицию.
— К сожалению, я Анатолия Кирилловича не знаю, но много наслышан о нем. В нашей школе работает и его племянница Алла Александровна. Она учительница начальных классов, в этом году ведет выпускной четвертый класс. Только сейчас ее нет, она работает после обеда. До обеда, как и все у нас, подрабатывает, продает «гуманитарную», ведь разве можно прожить за 140 лей (вашими меньше 70 гривен) школьной зарплаты в месяц?
— Я здесь спрашивал детей по- молдавски и по-украински, и они меня не понимали...
— Это чисто русская школа и большинство из них не знает молдавского языка, а украинского — тем более. У нас нет преподавания украинского языка. Мы как-то проводили опросы, желают ли родители, чтобы преподавали украинский язык в школе, и подавляющее большинство заявило — нет.
— А сколько здесь проживает украинцев?
— В селе, по паспортам, большинство украинцев.
— С чем связано это нежелание изучать свой язык?
— Во-первых, это довольно-таки узкая перспектива по отношению к тому, что нам дает русский язык..
— Кстати, вы тоже украинец?
— По паспорту — да. А если не принимать во внимание паспорт, то я не русский, не украинец, я — советский, как большинство из нас — советские.
— Простите, вы сказали, что украинский язык дает несколько меньшую перспективу, чем русский, а вот пример вашего земляка — Анатолия Кирилловича Кинаха, которому украинский язык дает возможность работать премьер-министром большого государства, ни о чем не говорит?
— Я бы не сказал, что это контрпример. В данном случае одно другому не противоречит. В среде молдован, украинцев, белорусов, таджиков, узбеков — русский язык, как и в прошлом, является языком межнационального общения, на котором общается триста миллионов людей.
— Мне хочется понять вот что: господин Кинах долгое время в Украине разговаривал только на русском языке, а сейчас он очень хорошо говорит по-украински. Но ведь эти знания украинского языка ему, оказывается, дала не родная школа. Там, в Украине, он, в зрелом возрасте, вынужден был самостоятельно наверстывать то, что не имел возможности усвоить в детстве, а это, согласитесь, непросто и не каждому дано. Поэтому мне хочется понять, почему этот пример Анатолия Кирилловича не поощрил жителей, особенно детей, молодежь вашего села к изучению украинского языка в родной школе? Пусть бы даже в отдельном одном классе, как это ныне делается во многих других школах Молдовы?
— Мы очень рады тому, что Кинах наш односельчанин, что он закончил нашу школу, это действительно человек выдающийся. Стать премьер-министром такого большого государства человеку, который не обладает выдающимися качествами, не удалось бы. И мы прекрасно понимаем, почему он выучил украинский язык самостоятельно. Он понимал, что не зная этого языка, на каком-то этапе свое движение наверх затормозит. Но пример Кинаха ни в коей мере не отражается на том, как я собираюсь жить завтра, его пример не отразится на том, как будет жить моя семья, как будет развиваться мое будущее, чем я буду заниматься, буду ли продвигаться по служебной лестнице и т.д. Я поставлен в такие условия, что не могу выполнять свои директорские функции качественно, если не знаю румынского языка, государственного языка этого государства. Я считаю, что это неправильно. Неправильно было и то, что ставили Кинаха в такие условия, при которых он не мог стать высоким должностным лицом, не зная украинского языка. И это в государстве, где, со слов ваших средств массовой информации, больше 60 процентов населения считает языком своего общения русский язык. Я не знаю, почему, Украина не вводит второй государственный язык — русский, я не понимаю, почему Молдавия не вводит второй государственный язык — русский. Я не говорю, что русский язык — это язык России, я говорю, что русский язык это язык, на котором общаются 95 процентов населения Молдавии.
— Вы говорите о двуязычии. А в Приднестровье, например, официально, в Конституции записано три государственных языка: русский, молдавский и украинский, но ведь фактически действует лишь один в органах власти, в других важных сферах — русский. Так разве не ясно, что предлагаемое двуязычие у вас и в Украине могло бы привести к тому же самому: к фактическому функционированию одного языка, с помощью которого, наверное, можно сделать очень многое, как сделали в Приднестровье, но при помощи его найти национальную идею, которую у вас и у нас ищут, не так просто.
— Для того, чтобы ввести у нас украинский язык, есть несколько вариантов. Вариант первый: мы можем перейти на украинский язык, как на основной язык обучения. Это невозможно. Все педагогические кадры в таком случае должны были бы уйти из школы, поскольку они на украинском языке работать уже не смогли бы. Другой вариант: изучение украинского языка, скажем, по три часа в неделю в каждом классе. В этом случае, что мы теряем? Теряем час русского языка и иностранного языка соответственно тому времени, что отдаем украинскому языку. А большинство жителей, несмотря на то, что они украинцы, несмотря на то, что они говорят на братушанском диалекте, — против этого.
— Скажите, сколько ваших выпускников сейчас учится в России?
— Трудно сказать, но в Украине учится их значительно больше. Особенно много наших детей получает высшее образование в Черновцах. Основная же масса учится в Молдове.
— Но в Молдове нет, в очень многих случаях, вузов такого профиля, которые есть в Украине. За тысячи километров, в России, учить детей, по-видимому, не каждый здесь сможет, а вот Украина — рядом, но там при приеме в вуз знания государственного языка обязательное. В соответствии с соглашением между министерствами образования Украины и Молдовы Украина предоставляет бесплатные места в своих учебных заведениях только тем, кто в Молдове изучал украинский язык. Сегодня, наверное, еще где-то как-то смогут договориться родители, через взятку, или как-то по-другому, чтобы ребенок поступил в украинский вуз, не зная украинского, но завтра это будет невозможно. И дело, наконец, и не в этом... Кажется мне, что господин Кинах не только из карьерных соображений изучил украинский. Очевидно, просто почувствовал себя не только по паспорту украинцем.
Недавно в очередной раз в Братушанской школе побывал еще один знаменитый ее выпускник Иван Александрович Вакарчук — ректор, доктор физико-математических наук, профессор Львовского университета имени Франко. Всего с пятидесятых годов и до нашего времени, по словам моего собеседника, больше сорока бывших воспитанников Братушанской школы стали кандидатами и докторами наук. Исключительное большинство из них — украинцы. Работают во многих странах мира. Но, как не удивительно, такие бесспорно высокие успехи школа не отмечает хотя бы небольшими табличками на дверях классов, где они учились. Хотя что же здесь удивляться, при такой бедности...
В четвертом «А» классе учится сын племянницы Анатолия Кирилловича — Федор. Учит его мама — классный руководитель Алла Александровна. Федя с большим удовольствием показал мне, за какой партой когда-то сидел его знаменитый дядя Толя. Он, по-видимому, завидует, младшему своему брату, что его назвали в честь премьер-министра Украины — Анатолием. Кстати, родные братья по маме, Александр Галунка и Анатолий Кинах позаботились о том, чтобы продолжить память о своих родителях в именах детей и внуков. Например, Анатолий Кириллович назвал дочурку Софийкой в честь матери. По словам родных Анатолия Кирилловича, полуторогодовая дочурка — является его самым большим счастьем, к которому стремился долгие годы-десятилетия. Родила ему эту огромную радость Марина Владимировна, вторая жена, кстати, журналистка, в 39 лет. Почти рекорд для женщин-рожениц.
Завуч начальных классов Клавдия Петровна Миринюк также соседка Анатолия Кинаха:
— Я помню очень многое о его детстве и потому, что он был моим близким соседом, и потому, что я не намного младше его. Вот хотя бы такое. Когда учился в школе, в свободном хлевчике моей мамы, потому что у них на подворье не было такого, организовал библиотеку. Все ученики из нашей улицы Мира, а она очень длинная у нас, ходили в эту библиотеку. Читали, общались, это был своего рода неформальный клуб. Они под его руководством сделали там идеальных порядок, поставили столы, книжные полки, даже посуду. Сам Толя очень много читал книг. Особенно фантастику. И умел приобщать других. А еще они устроили связь, ну как у Тимура — колокольчики, провода... День рождения у моей мамы 22 июня. Она всегда жаловалась: вот, мол, других людей на день ангела поздравляют, а ей всегда с динамика — «В этот день началась война...». И они решили поздравить ее раньше, до того, как в шесть часов начнет работать радио. По проводам, на рассвете, друг другу сообщили (Толя был организатором) и пришли к ней в пять часов и поздравили. Дома у него, сколько я его помню, всегда на стене, над кроватью, было расписание всего, что он должен делать: зарядка, занятия в школе, подготовка уроков, работа по хозяйству... У него всегда все было расписано заранее.
— А кем он хотел стать?
— Да это все у нас знают!.. Готовил себя в армию, мечтал быть военным летчиком. Но поступить в летное военное училище не удалось. Это, по-видимому, первая трагедия его жизни была.
С Александром Ивановичем Галункой, братом Анатолия Кирилловича, мы разговаривали долго, после всех других моих встреч в селе, за ужином.
— Я старше его на пять лет, поэтому, как водится в селе, фактически нянчил его. Мой отец трагически погиб совсем молодым. Через четыре года мама вышла замуж во второй раз, родился Толя, и меня воспитал его отец — Кирилл. Любил он нас, как сыновей, одинаково. Меня даже больше жалел, так как я полусирота, хотя я никогда не чувствовал, что у меня нет отца.
— Вот где мы сейчас находимся, это, можно сказать, ваше общее родительское гнезд?
— Да. Всего здесь было 25 соток земли. На них сейчас стоит три хаты: одна родительская, та, которую Толя отдал моей дочери, одна моя и одна сына. Здесь мы все и живем: семьи дочери, сына и я с женой. Теоретически отдельно, а практически вместе. Как садимся за стол, так нас девять. Улица Мира, номера 28—30, здесь вместилось все наше, и Толины, конечно, корни.
— Расскажите о ваших родителях.
— Это были простые сельские люди. Образование... Как при Румынии закончили по несколько начальных классов — это и все...
— А брат, как он из такой простой семьи смог?..
— В основном сам всего добивался. Как уехал из дома в семнадцать лет поступать в институт, так и пошел дальше. Домой лишь в гости приезжал. Первый год по конкурсу не прошел и дает телеграмму домой, что остается в Ленинграде. Родители в плач. Он же один, в чужом далеком городе, как тут не плакать? Поступил в кораблестроительное училище. Десять месяцев в нем учился и, одновременно, на вечерних подготовительных курсах. Закончил училище и сразу поступил в институт кораблестроительный. Потом он и экономический закончил. Работал в Таллинне, в Николаеве, стал депутатом, а дальше вы уже знаете биографию. Вот такой мой брат. Как не гордиться им, не любить?
Полное название родного села Анатолия Кирилловича Кинаха — Старые Братушаны. В прошлом это один из крупных райцентров северной части Молдовы, который был расформирован в шестидесятом году и присоединен к Единецкому району. В примерии, сельском совете по-нашему, на видном месте красуется короткая историческая справка: «Площадь села Бретушень составляет 377,15 га. Население — 6 тысяч 408 человек. На территории села расположены 22 предприятия. Совхоз-техникум — 1152 человек, сельская больница 180, там работает около 12 врачей, сельское потребительское общество 205, ПМК- 6...». Справка составлялась несколько лет назад и свидетельствует разве что о том, что здесь когда-то было. Скажем, одна из крупнейших в Молдове ПМК-6, где работал и брат Анатолия Кирилловича, распалась, вместо сравнительно большой больницы, открыт центр здоровья, и врачи стали так называемыми домашними врачами. Совхоз-техникум преобразован в зоотехнический колледж. Из всех потребительских предприятий остался лишь один магазин и то частично. Из трех детсадов осталось два. О конно-спортивной школе также лишь хорошее воспоминание осталось, как и о многом другом. В целом это уже почти не то село, каким его, очевидно, с детства помнит Анатолий Кириллович. Здесь уже все в частных руках: и магазины, и промышленные предприятия, и земля. Другая жизнь, идеалы, ритм. И кто не вписывается в него, тому очень тяжело.
— Было богатое село, а сейчас... Очень тяжелое положение. Большинство людей безработные, — рассказывала мне работник примерии, кстати, родственница ректора львовского университета господина Вакарчука, Людмила Витальевна Вакарчук.
Около примерии еще возвышается постамент. Ленина с него ночью сняли и, по словам, Людмилы Витальевны, он находится теперь в коммунхозе «на сохранении». В лучшем состоянии сейчас в селе церковь, в которой когда-то, по словам Зинаиды Ивановны Галунки, жены брата нашего премьера, крестили младенца, дав ему имя Анатолий по фамилии Кинах. Крестной матерью его была, по словам учительницы Ольги Павловны Карп, покойная Тетеля Мария Павловна, рабочая местного табачного комбината. Кстати, наш премьер любит, когда бывает в родном селе, посещать это святое и для него место. Зинаида Ивановна, приятная, симпатичная женщина, которую язык не поворачивается назвать бабушкой, хотя имеет она четверо внуков, и которая была моим прекрасным гидом по селу, рассказывала, что в Братушанах верующих становится все больше. Очень много баптистов, есть свидетели Иеговы. Кстати, новый молитвенный дом Евангельских Христиан-Баптистов вмещает уже больше людей, чем церковь.
Восемнадцатого октября премьер-министр Украины Анатолий Кинах побывает с визитом в Республике Молдова. В начале этого месяца здесь уже был его российский коллега Михаил Касьянов. После его визита очень многие средства массовой информации Республики Молдова выразили глубокое разочарование. Россия, по существу, ничего не дала Молдове за спасибо, за добрые братские чувства, подтвердив тем самым прагматичность своей внешней политики. Я не завидую нашему премьер- министру, который посетит эту бедную страну после Касьянова. Страну, пораженную огромными конфликтами, политическими проблемами. Ведь часть его сердца находится там, на той земле, которая его взрастила, где не только родное село, сотни таких украинских сел — шестьсот тысяч украинцев!.. И начиная от сельской школы, куда он, очевидно, наведается, и кончая властными структурами Кишинева, у него будут просить если не прямой значительной помощи, то опосредствованной (Молдова претендует более чем на сто двадцать объектов на украинской территории, и этот вопрос будет обсуждаться на встрече). Как ее оказать, если страна, которую он представляет, сама далеко не богатая и имеет свои интересы не менее прагматические, чем северная соседка? А как не оказать, когда это родная земля? Легко было с личным. Он все свое по закону унаследованное в Молдове от родителей имущество отдал, по существу, еще в семнадцать лет, семье брата, пожелав за это только одного — чтобы жила она дружно, в любви. Как сдаст свой очередной трудный экзамен?
Историческая справка села Старые Братушаны:
«Издавна плодородные земли, которые лежат между реками Чугур и Сарата, были необжитые. Они заинтересовали первых переселенцев из Подолья — братьев по фамилии Братуш. Поэтому название села происходит от слова Братуш. Датой его рождения принято считать 1560 год. Тогда в селе насчитывалось 6 хат. В 1585 — 1620 годах Братушаны принадлежали землевладельцу Иордаки-Гафенко. В селе насчитывалось 297 хат с 1893 душами населения. В 1873 году на средства верующего Петра Кузинского была построена православная церковь. Чувствуя нехватку рабочей силы, местные помещики вынуждены были искать ее на стороне. Так в Братушанах появились крестьяне из Подолья, Черниговской, Волынской и других губерний. Сюда же переселялись крестьяне и из Буковины и Запрутской Молдовы. К концу девятнадцатого века уже проживало 4164 человек. Было в селе 775 дворов».
