Штампы всегда заслоняют реальность. Песенный голубой Дунай на самом деле зеленовато-желтый, а в пасмурный день — серый. Вилково — никакая не украинская Венеция, а поселок сельского типа, поднявшийся из вод благодаря человеку и цвету реки. Богатый илом скоростной поток приносит в дельту Дуная тысячи тонн минералов, органики и суспензий, которые местные жители вычерпывали из проток, создавая пригодную для огородов и жилья твердь. Так и поднялась земля среди болот и плавней, превратившись в пристанище отверженных.
Сюда, в глухой и Богом забытый край, бежали от реформ патриарха Никона ревнители старой веры: липоване и некрасовцы. Вместе с другими беженцами, задунайскими казаками, в 1746 году они создали Вилков или Валков, как до сих пор называют этот город румыны. В энциклопедии Ф. Брокгауза и И. Ефрона о нем всего лишь несколько строк: «Посад Бессарабской губернии, Измаильского уезда, в 120 верстах от Измаила; 1 православная церковь, 2 староверческие, 1 синагога, 3 начальных училища, 25 лавок и 14 питейных домов. Дворов 462 и жителей 2341 (1890 г.)». При румынском управлении население увеличилось до 7000, а сейчас составляет чуть больше 8000.
Со дня основания Вилково кочует из страны в страну и на своем более, чем 260-летнем миграционном пути, укрепляет привычку держаться подальше от властей. 66 лет прожили при турках, 44 года — в составе Российской империи, потом 22 года под совместным правлением Турции и Румынии, затем 40 лет снова в России, еще 20 лет в Румынии, 47 — в СССР и 22 года в Украине. Ни одному поколению не было суждено родиться и умереть с одним паспортом. Вынужденный космополитизм, церковная обособленность и нежная любовь к земле, буквально сотворенной собственными руками, создали удивительный, колоритный и не всегда понятный чужаку местный характер.
У городского рынка по обе стороны дороги висят знаки, запрещающие остановку. Между ними полно машин. Все вилковские. Им стоять здесь можно. В городе с дефицитом парковки — роскошь. А знаки расставляются не местными, поэтому в расчет они не берутся. Вот такая философия. Начальство с его перманентными порядками приходит и уходит, а город рыбаков остается.
Либерализм местного населения устраивал разные власти. При турецком и румынском начальстве поселение пользовалось широкими правами самоуправления, свободой совести и рыбной ловли. При российском владычестве чиновники побаивались вмешиваться в жизнь края, целиком заселенного противниками дома Романовых, поэтому посад Вилково был относительно вольным. Только советская власть дисциплинировала местную общину и ввела строгие и обязательные для исполнения порядки. Правда, отсутствие свобод замещалось — рабочими местами в инфраструктуре речного судоходства, на консервном заводе, строительных колоннах и других предприятиях народного хозяйства. Они и переплавили богобоязненных липован, экспансивных некрасовцев и упрямых задунайцев в граждан большой советской страны. Закрытый город, закрытые храмы, лимитированный промысел, но открытые возможности уехать в любую точку большой страны — на работу, учебу и службу. Непростая альтернатива...
Новые времена принесли городу те же проблемы, что и всей стране — рухнула инфраструктура СССР. Остановился порт, после долгих экономических войн пришел в негодность консервный завод, а строить на болотах стало экономически невыгодно. Зато улучшилась экология региона, прибавилось рыбы и птицы, и впервые с 1939 года туризм вышел на третье место в местной экономике — после рыбной ловли и продажи снопов камыша.
РЕЧНАЯ НЕДВИЖИМОСТЬ
Приезжим вилковские каналы — ерики — милая экзотика. Местным жителям — огромные неудобства. К ним не приноровишься. Сложно подвезти дрова или уголь, сложно передвигаться пожилым людям и детям, сложно защищать фундаменты от сырости, все сложно. Нельзя сравнивать закованные в камень широкие каналы Венеции с илистыми, заросшими камышом, узкими протоками нашего «города на воде». Летом ерики мелеют, весной выходят из берегов и в обоих случаях затрудняют сообщение.
Треть населения города живет отрезанной от благ цивилизации, предоставляемой дорогами и подземными коммуникациями. В советское время каналы Вилково планомерно засыпались землей, и город тратил огромные средства на расширение суходола. Теперь таких планов и денег нет. Разница в комфорте проживания превратилась в вызов времени. Что делать дальше с кварталами на воде: превращать ерики в дороги или отнести традиционный способ жизни к заповедному, водя туристов по шатким мосткам-тротуарам?
РЫБА СЧАСТЬЯ НЫНЕШНЕГО ДНЯ
Со времен романа Эрнеста Хемингуэя «Старик и море» рыбалка перестала быть ремеслом. Она — борьба за жизнь и философия уединения, связанная со снастями, лодками и капризами природы. Вилковская лодка — абсолютно уникальное творение. Соединение греческих пропорций (ширина — одна пятая длины) с черноморской экономией сил (идти на веслах очень легко) дали прекрасный результат на Дунае. Здесь ловили огромных белуг, торговали самой богатой полезными жирными кислотами группы омега-6 дунайской сельдью «до Парижа», а уж сазанам, сомам, судакам, щукам, жерехам и прочим видам счету не знали. Вилково для рыбака — что Мекка для мусульманина. Чтобы это понять, надо хоть раз извлечь из малахитовых вод упругий слиток живого серебра, полюбовавшись оригинальностью расцветок.
На здешнем рынке «живая» рыба продается с 6 до 8 утра. Потом до десяти торгуют уже «свежей», в остальное время все, кроме местных, покупают просто «рыбу». Прихоть, подумают многие. На самом деле практичность и понимание толка в продукте. Дунайская уха с саламуром, когда юшка и рыба подаются отдельно, — настоящий деликатес и, поев ее несколько раз, начинаешь отличать сельдь, пойманную в море от зашедшей в Дунай.
СЕРДЕЧНЫЕ КАПЛИ БЕРДВОТЧИНГА
Мы плыли по протоке, разделяющей остров, с Михаилом Ерофеевичем Жмудем, орнитологом и владельцем компании, развивающей в Украине новый вид туризма — birdwatching или birding, как его называют в англоязычных странах.
Наблюдение за птицами и у нас становится популярным. Увидеть на воле колпицу, кулика или опытного удильщика зимородка — событие для современного горожанина. Для многих из них слово «птичка» объединяет весь мир пернатых. В дельте Дуная — 260 видов небесных созданий, а 40 из них занесены в Красную книгу — этот отсроченный, но безжалостный приговор нашему миру. На моей памяти шагреневая кожа птичьих судеб ужалась до опасных размеров. Помню, в школе наблюдал в отцовский бинокль за дрофами, которые сейчас покинули наши степи. На берегах рек и озер буквально из-под ног взмывали с залихватскими возгласами чибисы... Где они теперь!? Современному, перегруженному рационализмом сознанию трудно постичь катастрофические последствия разрушенных экосистем. На фоне информационно-технологических чудес и созидательной мощи капиталов пролетающие мимо птицы — как кляксы от насекомых на лобовом стекле автомобиля: подумаешь, беда... Но пустота небес и безмолвие просторов если не рвут сердце, то превращают его в камень. Да и без эмоций ясно: прерывая пищевые цепочки внизу, мы рано или поздно доберемся до своего цивилизованного верха.
Теперь, плывя по протоке, недавно бывшей голым оврагом, чувствуешь себя на тысячелетие моложе. В отфильтрованной зарослями камышей воде мелькают тени рыб. Спасаясь от лодки, тяжелые бакланы, освобождают зобы от улова, чтобы взлететь налегке. Кваквы прячутся в зарослях, а чомги ныряют торпедами, оставляющими водяные «усы». Все происходит на фоне хлопающих крыльев и чудесной какофонии птичьих голосов, протестующих против присутствия человека. Мы не нужны им, парящим, плавающим и вдохновляющим, как восход солнца. А нам не обойтись без их ролей в спектакле, поставленном Богом. Поэтому, если выпадет время, поезжайте в дельту Дуная, где на островах остались звуки и образы, волновавшие души наших далеких предков.
Полностью репортаж читайте на сайте Україна Incognita
