В небольшом кабинете журналистов «Дня» засыпали афоризмами, кажется, на всех языках мира. Было от чего впасть в панику. На вопрос, как это «многоголосье» передать на письме, нам пообещали все перевести. И то, что афоризмов осталось в тексте мало, нисколько не говорит о качестве их перевода. Не сомневаемся, что оно было отменным. Просто мы постарались «очистить» высказывания господина Чекалкина от чужих мыслей, оставив только наиболее дорогие ему. Военный переводчик с арабского и иврита, получивший диплом из рук Михаила Горбачева, Дмитрий Чекалкин ныне более известен своими телефонными «разводами». Каждый хоть раз попадал в ситуацию, когда в маршрутном такси все торжественно умолкали, прислушиваясь к голосу из радиоприемника, который что-то требовал от своих телефонных жертв. То вспомнить прогулки осенним Гидропарком, то собрать пожертвования в фонд помощи правительству, то освободить пол от ковра для прохождения с нижнего этажа группы захвата. Голоса были разные, доводы приводились правдоподобные, а в конце разговора непременно следовало извинение за розыгрыш. К взаимной радости разыгрываемых и самого разыгрывающего, коим и был Дмитрий. Так было и на радио «Киевские Ведомости», так и сейчас — на «Взрослом радио «Шансон».
КОВБОЙ В ПУСТЫНЕ
— Вы не забыли языки, которые изучали в институте?
— Приходится практиковаться. Соседи — израильская компания. Да и арабскую тему не дают забыть. Вот пригласили в прямой эфир «Интера» как специалиста по Ближнему Востоку. Пришлось там поумничать, порассказывать, в чем ошибается ковбой Буш.
— И в чем он ошибается?
— Слишком много поставлено на кон в данном случае. Да, в самом деле, нельзя отрицать, что Саддам Хусейн представляет угрозу региональной безопасности. Да, были прецеденты использования оружия массового поражения против своих граждан, были захватнические поползновения в отношении Кувейта, сотрудничество с террористическими организациями, в том числе финансовая помощь семьям погибших палестинских камикадзе. Это доказано. С этим борются американцы, но недостаточно дальновидно. Сегодня мы говорим об ассиметричных — нетрадиционных — угрозах, которые существуют. Раньше это было противостояние двух держав, сегодня это — международный терроризм. Но подоплека этого, в первую очередь, — ущемленный психологически и экономически арабский народ, взять тех же палестинцев, которые живут без возможности реализовать свое право на создание собственного государства. Ущемленное национальное чувство арабских народов надо каким-то образом сглаживать и находить мирный выход из этой ситуации. Ежегодно американцы тратят на свое вооружение 300 миллиардов долларов. А если бы раз в год из этих средств взять хотя бы 100 миллиардов и насытить весь рынок невостребованной рабочей силы в арабских странах... Пусть себе строят дороги — они бы уже забыли о террористических атаках. Я сотни раз бывал на оккупированных арабских территориях и видел, как там живут. Местным жителям нечего делать, они целыми днями ходят на демонстрации и, как хлысты, доводят себя до такого состояния, что готовы бросаться на израильтян, обвязанные взрывчаткой. А если бы американцы были заинтересованы в улучшении экономических условий жизни палестинцев и существовали бы атрибуты страны, которые бы помогали палестинцам психологически чувствовать себя более комфортно, то не было бы всех этих террористических акций.
— Вы в Ираке были?
— Нет, но некоторые из моих сокурсников до последнего времени работали там, и я представляю, что происходит. Кроме того, можно экстраполировать на эту ситуацию то, что я видел в Ливии, Сирии, Алжире, Ливане.
— А насколько загадочен арабский менталитет?
— Есть классический пример. Арабы часто говорят: «Приятная встреча подобна воде, которая омывает твою печень». Почему именно печень? Потому что традиционно в представлении арабов центральным органом являлось не сердце, как у европейцев, а печень, которая в том климате и при жирной пище больше подвержена заболеваниям. Мы говорим, что все приятные эмоции связаны с ощущением тепла, а тепла в тех краях в избытке, поэтому для арабов приятные эмоции ассоциируются с холодом. Поэтому тогда, когда у нас говорят «у меня потеплело на сердце», у них говорят «у меня похолодело на печени». В характере каждого народа есть свои особенности, но это не значит, что должна быть стена непонимания. Мы тоже не можем себя считать европейским народом. Просто есть национальные особенности, их надо изучать.
— И ломать стереотипы?
— Да. Один древний еврейский философ сказал: «Стены, которые мы возводим между собой на земле, не доходят до небес». Из собственного опыта изучения разных культур, религий могу сказать, что все эти особенности достаточно условны. Они мешают находить взаимопонимание, подниматься над мелочами. Люблю цитировать Руставели: «Все, что бы ни разрушали ненависть и война, восстанавливает любовь». Что мешает американцам смирить свое чувство превосходства, чувство самодостаточности? Америка — это котел, в котором переплавилось много цивилизаций, но это не должно мешать им слышать другие народы и находить с ними взаимопонимание. На днях Би-Би-Си показывали американского генерала — ливанца по происхождению. И его пример как раз и был одной из удачных находок американской администрации. В США проживают миллионы людей арабского происхождения. Их можно использовать как мост для нахождения взаимопонимания. Я не хочу сказать, что они в пропагандистском плане ведут абсолютно неправильную политику, но, тем не менее, нужно учитывать, что происходит сегодня. За эти несколько недель американцы потеряли кредит доверия в мире. Если еще два месяца назад 70% европейцев доверяли США, сегодня — 35%. И если это показатели в Европе, то что же произошло на Ближнем Востоке? Там и так были сильны антиамериканские настроения, значит они еще более усилились. И, таким образом, появилось еще больше почвы для появления камикадзе. Это порочный круг. Я не хочу сказать, что Саддама Хусейна не нужно было убирать. Да, нужно было. Но, может быть, имея 300 миллиардов долларов средств на вооружение, нужно было найти более эффективный способ воздействия, чем бомбежка городов?
УСПЕХ И РАСЧЕТ
— В конце 80-х еще действовали представления советского времени об успехе в жизни. Ваша карьера складывалась согласно тем канонам. И потом вы вдруг отказываетесь от этого, уходите с государственной службы в частный бизнес. Как вы оценивали свой шаг тогда и как сейчас оцениваете?
— Для меня это было совершенно естественно. Мой принцип — все испробовать и придерживаться лучшего. Почему я когда- то выбрал профессию военного переводчика? В условиях советского тоталитарного строя она позволяла уже в 18 лет оказаться за границей. Были еще и личные мотивы. Тогда у меня была девушка из Москвы, а ее бабушка была выпускницей этого института. Этот вуз тогда считался самой сильной школой востоковедения. Даже западные специалисты признавали, что переводчики из Военного института иностранных языков — лучшие. У наших преподавателей было любимое выражение: студент — это не сосуд, который нужно наполнить, а это факел, который нужно зажечь. И пробудить интерес к профессии они старались собственным примером. Мне сейчас не хватает того общения, которое тогда было в институте. Может быть, более требовательным стал.
А что касается перехода к бизнесу, то когда я только начал работать в Израиле, меня удивило, насколько меняются люди, попав туда: они перенастраиваются на коммерческий лад, и начинаются «танцы вокруг золотого тельца», как я их тогда несколько высокомерно назвал. Но когда я вернулся в Украину, я почувствовал, как этого тут не хватает. Там люди заражались духом предпринимательства, были заинтересованы в развитии собственных бизнес-проектов. Когда я вернулся сюда в 1996 году, то застал тут болото, студень. Еще в Израиле я познакомился с Михаилом Бродским. Он отличался от всех тех бизнесменов, которые тогда приезжали в Израиль в основном для того, чтобы выгодно разместить деньги, заработанные тут. Он смотрел вокруг и говорил: «А вот это я сделаю у себя в Украине». В нашем представительстве в Израиле я работал консулом, и моя работа заключалась в помощи гражданам родного государства (а это, на минуточку, — полмиллиона наших соотечественников), которые оказались в сложной ситуации. Там я чувствовал себя на месте. Но после этого вернуться сюда и ходить на протокольные мероприятия МИДа, которые в большинстве случаев ничего стране не давали, для меня было неприятно. И поэтому я с удовольствием стал заниматься медиа-проектами, которые тогда были в рамках банка «Денди» (газета и радиостанция «Киевские ведомости»). И эта перемена участи была естественна для меня.
«СВОЙ» ФОРМАТ
— Вы человек, который готов изменяться. Но в каком положении оказались ваши слушатели, когда радио «Киевские Ведомости» превратилось во «Взрослое радио «Шансон»?
— Это тоже был абсолютно логический переход, учитывая формат моих программ. Мы сейчас находимся на «Дива-продакшн» — это творческая лаборатория, мы здесь делаем программы: «Ведомости по-киевски», «Теленостальгию», «Синего воробья» и многие другие. Мы их продаем, размещая на 25 радиостанциях всей Украины, в обмен получая рекламное время, которое продаем. Так вот когда мы перешли в новый формат, то все персонажи «Розыгрышей» вписались в него. Раньше музыкальный формат нашего радио составлял некую гремучую смесь Бритни Спирс, Аллы Пугаевой и Владимира Высоцкого. Для сотрудников радио это, может, и лучше, потому что более разнообразно. Но с точки зрения сегодняшнего развития радийного бизнеса, это — нонсенс. Нельзя угнаться за всей аудиторией. Наша задача — создать эффект высокого ожидания. Зритель точно должен знать: то, чего он ждет, он получит.
А наши программы, поскольку они развлекательные, легко вписались в новый формат. Они лучше сочетаются с шансоном, чем та же Бритни Спирс и один из моих героев — профессор Хохмадуров. Допускаю, что молодежной аудитории наш юмор не совсем подходит. Хотя у нас есть «Синий воробей» — как бы украинский вариант Масяни. Мы здесь пытаемся создать программы для абсолютно всех форматов, но на самом деле это программы для взрослой аудитории. То есть аудитории радио «Шансон».
Про меня трудно сказать, что я так уж увлечен шансоном. Считаю наилучшей музыкой тишину. В крайнем случае, могу слушать музыку в машине. Меня как профессионального переводчика всегда интересовали новости, в основном слушаю Всемирную службу Би-Би-Си.
— А ваши многолетние розыгрыши по телефону вам не надоели? Может, пробовали перейти в другой формат, на телевидение, например.
— Начнем с конца. На телевидении на сегодняшний день ситуация неблагоприятная для творчества вообще. У нас десять общенациональных телеканалов, а рынок телерекламы — 100 миллионов долларов. Для нормального существования телеканала, скажем, в Польше, не говоря уже о Германии, Франции, нужен миллиард долларов. А у нас выходит — по десять миллионов долларов в среднем. Как можно за эти деньги создать телесериалы, шоу, корреспондентскую сеть по всему миру? У Берлускони на его канале бюджет шоу, которое выходит в прайм-тайм в пятницу, — это половина годового бюджета одного нашего канала. Тем более, как конкурировать с Россией, где на пяти национальных каналах вращается два миллиарда, то есть по 400 миллионов долларов на каждого. Это все равно, что на «Запорожце» угнаться за «Феррари». На сегодня ни один украинский канал не может «поднять» нормальную развлекательную программу. Я, по большому счету, недешево ценю свои радийные программы, они, тьфу-тьфу-тьфу, хорошо продаются. Сейчас те же спонсорские пакеты, которые я могу получить на радио, не равняются тем пакетам, которые потенциально могли бы быть у меня на телевидении. У нас тут маленькая студия, позволяющая создавать десять юмористических программ ежедневно. Такие программы в мире существуют десятки лет. Главные условия их успеха — новые персонажи и новые идеи. Сегодня у нас было два звонка — в Луганск и Днепропетровск. В регионах еще не привыкли к розыгрышам, «ведутся» на них. А в Киеве в той возрастной категории, на которую мы работаем, практически каждый второй может «раскусить» розыгрыш.
Всегда важно найти болевую точку человека. Найти того, кто является безусловным авторитетом для него. Так, например, удалось разыграть руководительницу одного рекламного агентства, использовав ее пиетет перед министром культуры. На прошлой неделе меня попросили разыграть главного раввина СНГ. Чтобы быть убедительным, пришлось сослаться на одного не совсем традиционного раввина. (Дмитрий изменяет голос и начинает говорить с характерным акцентом.) «Ты знаешь, я с женщинами раньше не церемонился, ну, значит, — не бракосочетался. Ну, теперь пришло время. Мне нужно бы завтра какую-то девочку. Я знаю, что у вас много девушек ходит в синагогу. Кстати, у вас еврейская синагога? Я тоже не случайный человек. Я из Бердичева. У меня дедушка был незаконорожденным сыном бердичевского ребе.»
— И он поверил?
— Да.
ШОТЛАНДЦЫ И ГАБРОВЦЫ, ЧУКЧИ И МОЛДАВАНЕ
— Считается, что улыбка — «принадлежность» западной цивилизации. Советских людей на Западе раньше воспринимали как угрюмых людей в сером. Как, по-вашему, что-то изменилось с тех пор?
— Известная арабская пословица гласит: «Улыбнись миру — и мир улыбнется тебе». Горин подарил мне афоризм: не смеяться в жизни точно так же неестественно, как смеяться на похоронах. Мне кажется, что прошло еще слишком мало времени, чтобы что-то изменить. Но если сравнить с Москвой, то в Киеве люди легче идут на контакт, они больше улыбаются. Здесь город теплее, чем там. Нам грех жаловаться — мы не зажаты, недаром юмористы любят киевскую аудиторию.
— А есть какие-то особенности национального юмора?
— Традиционно для англичан объектом для шуток являются шотландцы, у немцев — швабы, в Советском Союзе были чукчи. У болгар — габровцы. Я писал диссертацию по паремии. Паремия — афоризм, имеющий вид законченного предложения, которое легко укладывается в сознании. Не обязательно это народные пословицы и поговорки, это и фразы. Вроде «партия — ум, честь и совесть нашей эпохи». Как утверждают психологи, человеческая память способна удержать от 500 до 800 изречений, общих для того социума, в котором живет человек. Я брал наиболее употребляемые слова в пословицах и поговорках арабских народов и русского и украинского. Там это были лев, осел и волк, а тут медведь, волк и заяц. То есть реалии разные, но модели, по которым образовываются эти логические формулы, одинаковы. То есть шутки могут быть переиначены с чукчей на молдаван или на нашего Василя, «який за копійку вб’є». Например, столкнулись в центре Лондона два такси, погибло 18 шотландцев. Так смеются над шотландской скупостью. И это можно переиначить на нашу ситуацию. Или взять, например, «підручник з математики, випущений у Західній Україні: стоїть смерека, на смереці вісім москалів, під смерекою десять гуцулів. Чи не гарно жити у нашій Україні?» «Приїзжає Путін до Львова. На пероні вишукувалися націоналісти з транспарантами «Геть москалів!», «Ганьба!», «Смерть московським катам». А він дивиться на плакати і говорить: «И дались им московские коты...»
— Не мешает ли ваша творческая работа вашей деятельности в качестве руководителя?
— Я намеренно отошел от руководящей должности. Номинально — президент «Взрослого радио «Шансон». Я подписываю какие-то документы, провожу заседания, но администрированием, ежедневным руководством я не занимаюсь. Для этого есть генеральный директор. А я занимаюсь творчеством. Так получилось, с 18 лет я все время был руководителем. В институте — секретарь комсомольской организации, потом — партийной, после — старший переводчик, консул, вице-президент «Денди», потом — президент радио. Для меня оптимальное количество сотрудников — пять-шесть человек. Большее количество подчиненных меня угнетает. Чем больше людей я должен направлять, тем меньше я могу заниматься тем, что мне нравится.
— А то, что вы занимаетесь профессиональным разыгрыванием, не мешает вам в установлении деловых контактов?
— Исповедую принцип Бернарда Шоу: «Относиться к жизни слишком серьезно — это первый признак психического расстройства».
— Кого-то из своих партнеров удалось разыграть?
— Конечно, сплошь и рядом. То, что срабатывает: это когда мы звоним дилерам наших партнеров, поздравляем с праздниками, тем самым привносим в их контакты более неформальный характер. Затем они эти кассеты распространяют со своим логотипом как рекламную продукцию. В своих розыгрышах я не смеюсь над людьми, которых я разыгрывал, а над своими персонажами. Поэтому они необидны.
— Ваш профессиональный праздник?
— 14 февраля и 1 апреля
— Как отмечаете?
— По традиции — «мы пьем и этим разрушаем печень, кричат нам доктора в глухие уши, но печень мы при случае подлечим, а трезвость иссушает наши души».
— Если это все заканчивается разрушенной печенью, то, может, мы не умеем веселиться?
— Ну-ну. Ко мне недавно приехали друзья из-за рубежа. Так они сразу побежали за видеокамерой и начали снимать наше застолье, приговаривая: «Мы так за этим всем соскучились!». Там люди в гостях ведут себя чопорно: пришли, налили по 50 грамм, посидели и разошлись. Наше застолье интереснее, чем застолье европейских стран.
— Ваш рецепт веселья — это хороший тамада и богатый стол?
— И красивые девушки.
