В начале шестидесятых о киевском «Спартаке» знали только
в Киеве и мало кто в Украине. Только интересовавшиеся гандболом. Еще бы!
Ведь кумирами массы болельщиков республики были футболисты столичного «Динамо»,
прославленные наши гимнасты, легкоатлеты, борцы, тяжелоатлеты. А здесь
тебе какой-то сопляк-мальчишка по имени ручной мяч — скука, и точка! Понятно,
никто тогда и предположить не мог, что этому виду спорта судилась прекрасная
судьба, нашедшая свое воплощение в команде «Спартак».
Давайте вместе взглянем на это фото, которому более двадцати
лет. Болельщик со стажем бесспорно узнает знакомые лица звезд первой величины
— без преувеличения, грандов мирового женского гандбола — Зинаиды Турчиной,
Людмилы Бобрусь, Галины Захаровой, вратаря Натальи Шерстюк, Марии Литошенко
— и многих других спартаковок.
ГАНДБОЛ ПО ПОЯС В ВОДЕ
Турчин постоянно чему-то учил. Понимать труд, спорт, жизненные
ситуации. И, самое главное, рядом с ним скучать не приходилось. Вот он
появляется на тренировке. «Здесь я рассуждал целую ночь (или там две, три),
и такая яркая идейка, такая новинка, но посмотрим, посмотрим...». И все
загораются, и настроение у всех попробовать... В итоге каждое проводимое
им занятие не походило на предыдущее. Обычные, годами установившиеся методы
тренировок сменялись то игрой в глубоком песке, то на коленях, то с завязанными
глазами. То по пояс в воде. Это смесь регби, гандбола и водного поло. Брызги
летят во все стороны. Тела блестят, словно взбудораженные дельфины. Визг,
хохот. Игорь Евдокимович, дирижируя этим безобразием (по его изречению),
чтобы «повысить эмоциональный выброс и предотвратить травматизм», стоит
возле самого края воды с улыбкой ребенка, тянущегося жадно к игрушке, или
влюбленного, созерцающего предмет своей страсти. Блаженство, тихий восторг.
Турчин в своей стихии. Турчин тает...
А перед поездкой в Монреаль в руках у девушек появились
клюшки для хоккея на траве. После победы в далекой Канаде один из журналистов,
узнав об этом, пошутил, мол, случайно не собираются ваши гандболистки на
следующих олимпиадах выступать сразу в двух видах программы. А Турчин возьми
и скажи: «Попробуем».
Было трудно, очень трудно. Какие-то из его заданий казались
архисложными, даже неосуществимыми. Но игроки хорошо знали своего тренера:
если он требует, то это можно сделать. И хоть как тяжело сегодня, завтра
мяч будет более послушным. И не со страхом, а с любопытством смотрели на
большую общую тетрадь тренера, где были записаны свыше трех тысяч разнообразных
упражнений. И что из того, что Турчин не жалел их сил, был чрезмерно требовательным.
Сколько раз он кричал и сажал на скамью запасных самых титулованных воспитанниц.
Припоминаю, как после досадного поражения от сборной Чехословакии на чемпионате
мира в Братиславе (это, по существу, лишило нашу команду золотых медалей),
он, беснуясь от ярости, кричал в раздевалке на Таню Макарец так, что громовержец
Зевс со своими молниями и в подметки ему не годился. А у бедняги-девушки
еще долго после такой «родительской заботы» дрожали руки. Как потом она
мне созналась, находилась тогда в таком состоянии, хоть иди и вешайся.
А его знакомый всем возглас «але» с протянутой вперед правой
рукой, что одновременно могло символизировать и апеллирование к комиссару
матча (посмотрите, что за бардак на площадке), и возмущение действиями
арбитров в поле (что вы, болваны, выдумали), и нарекание кому-то из девушек
с немедленным наказанием (садись, неумеха).
ДАЖЕ ИГРАЯ В «ДУРАКА», ОН СТРЕМИЛСЯ ТОЛЬКО ПОБЕЖДАТЬ
Не мог он себя никак приучить не замечать зал. Иногда,
случалось, после бурного диалога между ним и кем-то из зрителей (причем
словесная перепалка вполне могла вестись на различных языках), тренера,
наказывая красной карточкой, «выставляли за двери», как нашкодившего мальчишку.
Нет, Игоря Евдокимовича Турчина отнюдь не назовешь удобным человеком. Доставалось,
как говорится, на орехи многим — спортивным руководителям всех рангов,
хозяйственникам, коллегам, даже журналистам. Кстати, после одной публикации
(автора этих строк), вызвавшей у него недовольство, мы поссорились с ним
на целых три года. Не разговаривали, не замечали друг друга, пока после
какого-то матча на теннисных кортах Республиканского стадиона он подошел
и проговорил: «А ты того, все правильно написал в последней корреспонденции
об уровне детского гандбола. Давай мириться. Пошли по сто коньячка треснем».
Пошли и треснули. И не по сто. Что ни говорите, многогранная сильная личность.
Организатор, тренер, деловой человек. Но о сильном человеке и следует судить
требовательнее — был бы слабый, не стоило бы на него наваливаться.
Он противоречивый, он парадоксальный. С одной стороны,
мог быстро изменить свое мнение, а с другой — такое непостоянство создавало
определенные трудности для людей, с которыми он работал. Он, как по мне,
исповедовал метод проб и ошибок. Был ли он объективным в своих суждениях?
В момент, когда трезво и спокойно оценивал ситуацию, объективен абсолютно.
Но был человеком эмоциональным, и, когда «заводился», логика подчас ему
изменяла. В запальчивости мог раздавить оппонента, смять. И находившиеся
рядом неминуемо подпадали под его влияние. Любили ли его коллеги-тренеры?
В подавляющем большинстве своем, по-видимому, нет. Дело даже не в зависти
к человеку, сумевшему через все нелады и преграды взобраться на недосягаемую
высоту, человеку, обожествляемому массой украинских болельщиков и обласканному
партийным руководством. Нет, скорее всего, такая скрытая недоброжелательность,
иногда доходившая до враждебности, и стала реакцией на деспотизм, который
нес в себе сам Турчин.
Не открою чего-то нового, когда скажу, что многие тренеры,
особенно в командных видах, часто бывают деспотами, узурпировавшими всю
полноту власти и привыкшими считать подопечных чуть ли не своей собственностью.
А здесь нашелся такой себе один, решивший и самих воспитателей подмять.
Я никогда не забуду, как во время празднования 45-летия Игоря Евдокимовича
в Мукачево в ресторане гостиницы «Звезда» один из «великих» наставников,
вышедший вместе со мной подышать свежим воздухом на улицу, сказал: «Ну
не понимаю, почему его так почитают. Мне бы дали такую власть над гандбольным
хозяйством всей страны, я бы и не то сделал». Ох и шаткое это дело — быть
главным тренером сборной.
Чрезвычайное самолюбие — (даже играя «в дурака», абсолютно
серьезно переживал неудачи), самоотверженно шлепал картами и учил партнеров
уму. Я иногда удивлялся, почему Игорь Евдокимович никогда не садился играть
в преферанс, а предпочитал народную игру — «дурака» — и иногда сочувственно
смотрел, как его жена, Бобрусь и я могли часами шпарить в «пулю». Неожиданно
для себя выяснил это во время поездки в «Икарусе» вместе с командой на
очередной тур в Кишинев, когда подсел пошлепать картами в излюбленную турчиновскую
игру. Великому тренеру просто нужно было побеждать ежеминутно, ежечасно,
ежедневно, и затяжная победа в студенческой игре его не устраивала.
Турчину нравилось быть оракулом, на всех парадах «выстраивался»
по любому поводу. Он привык нестись, крушить препятствия. Человек-танк.
Понятно, мало кому это нравилось. Особенно спортивным господам
из Москвы. Мало того, что рулевой сборной «не свой» (это уже само по себе
нонсенс!), а он еще надувает губы, диктует условия, сидя в Киеве. А кто-то
откровенно дожидался, чтобы норовистый тренер «сел в лужу», и начхать на
престиж страны. И травили, травили, травили со всех сторон.
ОН ВСЕГДА ХОДИЛ ПО КРАЮ БЕЗДНЫ...
... Небольшой курортный уголок в Боржаве, возле Берегово,
что на Закарпатье, где часто проводили тренировки сборная страны и «Спартак».
Я вышел на берег речки и заметил ссутулившуюся фигуру Турчина, сидевшего
на траве и как-то отчужденно смотревшего на воду. Позади было победное
выступление наших девушек на Олимпиаде в Монреале.
— Ну вот, сделал свое дело и конец, — произнес он, ни к
кому не обращаясь. Я долго допытывался, что с ним. Разговор у нас вышел
долгим и трудным. Наконец его «прорвало».
— Думаю, я классный тренер, и если бы Москва не назначила
меня на эти Игры главным, мнение о себе бы не изменил. И после турнира
ничего бы не изменилось: каким был, таким и остался. Медали здесь ни при
чем.
Тогда я и пошел напрямик.
— Но, если бы ты не победил, то крест на тебе поставили
бы. Иди потом доказывай, что ты не верблюд. Кто поверит. Скажут, мол, был
Турчин и весь вышел.
— А я бы на себе крест не поставил. Время придет, тогда
и поставим.
— Думаешь, этак бы жил, осознавая, что сильный, преисполненный
силы, желания работать, а доказать это шанса не дадут.
— Ну себе мне ничего не следует доказывать, — он начинал
выходить из себя.
Да, Турчин — максималист, понятно. Иногда переступал грань
разрешенного, вытягивая и моральные, и физические силы со своих подопечных,
но и себя не жалел. Работал с утра до позднего вечера, успевая, кроме мастеров,
учить и совсем юных гандболисток.
ГУЛЯТЬ ТАК ГУЛЯТЬ...
Но знали спартаковки и другое: каким внимательным и заботливым
мог быть их грозный тренер. Так, во время свадьбы Любы Драги Игорь Евдокимович
помчался к юной Ларисе Карловой, у которой был день рождения. Через час-другой
два праздника слились в один. Всей командой ездили в гости и к Наде Лобзиной
в Белую Церковь, и к Тане Макарец в Овидиополь, и к Люде Панчук в Сквиру.
Да, не боясь высоких слов, еще раз подчеркну: он был феноменом,
причем не только на площадке. Люди, хорошо его знавшие, утверждали, что
в одном Турчине сосуществуют два человека. Эту двойственность его личности
трудно понять, не принимая во внимание весь путь его становления. Сложные,
неоднозначные, разноименные заряженные силы, влияющие на способ жизни великого
тренера и нерядовой личности. Один Турчин — это человек, точно знавший,
что от него ожидают спортивные функционеры, игроки, болельщики. Он-то и
ходил с надписью: «Наиболее выдающийся тренер современности». И никак не
меньше.
Но мне почему-то запомнился другой Турчин. Откровенный,
благожелательный, утомленный человек. Молчаливым, спокойным, даже тихим
он был, когда сидел на траве на берегу небольшой горной речки Боржавы.
