Прорваться на концерт Бориса Гребенщикова было непросто. На кордоне у «ворот» актового зала КПИ несли вахту ОМОНовцы (со свирепыми выражениями лиц и тугими бритыми затылками) и производили двойную фильтрацию. То есть, если кто-то вламывался через одну-единственную открытую дверь без билета, его останавливали возле другой и препровождали в междверное пространство. Трое очкариков, нелепо таращась по сторонам, уже там курсировали между стеклянных стен, точно рыбы- телескопы в аквариуме. Наконец, громадный серокомбинезонный воин, пристально оглядевший наши с приятелем пригласительные (и чуть было не попробовав их на зуб), пустил нас внутрь.
В зале нас ожидал другой сюрприз. Во- первых, там было темно, а во-вторых, по рядам кресел со стороны сцены шли волны дыма. «Слабовато у них с противопожарной безопасностью», — заметил приятель. Принюхавшись, мы определили, что дым был не горьким, а пряным. Это были благовония! Проникнувшись Индией, Борис Борисович решил устроить из актового зала КПИ один из ее филиалов. По бокам сцены находились две подозрительные тумбы, исторгающие фиолетовые клубы дыма. Сквозь туманное марево бледно пробивались разноцветные прожекторные лучи.
Между рядами кресел из мрака образовались тела безбилетников — у охраны под суровым обликом обнаружились нежные, чувствительные души...
Когда мой приятель под воздействием темноты и благовония начал клевать носом — в пересечении лучей и переплетении дымов в центре Вселенной возник чародей, маг и волшебник песенного Слова Борис Гребенщиков, или (традиционно короче) Б.Г.
На нем были круглые коричневые очки, черные рубашка и брюки. Б.Г. стал предпочитать черное, как Джо Коккер (лестное сравнение), или как Михаил Боярский (сравнение — так себе).
Подбородок Гребенщикова делила надвое опрятная мушкетерская бородка, а на голове кучерявилась пышная с пробором шевелюра. Некоторый отблеск задней части головы Бориса Борисовича казался или легким намеком на лысину, или нимбом (с 24 ряда, где мы сидели, очень трудно было точно разобрать).
Фаны при появлении рок-мифа взревели реактивными двигателями! За его спиной расположились музыканты «Аквариума» и покатилась новая программа из последнего альбома Гребенщикова « Y »(«Пси»).
Среди музыкантов чрезвычайно порадовал экспрессивностью, облаченный в пурпурные одежды, молодой человек, барабанящий в там там (или что-то в этом роде). С импульсивностью детской заводной игрушки он перескакивал от одного барабана к другому. Бойкие движения ног делали его похожим на грузина, отплясывающего лезгинку, и от усердия постепенно впадающего в транс...
Медленные вещи Гребенщикова звучали великолепно.
Условно говоря, его «романсы», навеянные народной кельтской музыкой, протянули каждому зрителю тоненькие ниточки, ведущие к сердечным клапанам. В такие моменты устанавливалась совершенно необычная атмосфера взаимопроникновения между публикой и артистом.
Чем сильнее эти «ниточки» натягивались, тем больше к Мастеру тянулось поклонников, которые, восторженно помахивая макушками в такт музыке, оккупировали все подходы к сцене. Гипноз искусства действовал исправно.
Трещину в гармонию вносила только слишком громкая настройка бас-гитары. Полуглухие профессиональные звукооператоры могут довести любой инструмент (включая аккордеон) до сумасшедшей децибельности. Создается впечатление, что у звукооператоров, вследствие профнагрузок, органы слуха становятся бетонными.
Басовый гул делал неразборчивыми тексты многих песен Б.Г. А что такое Поэт, лишенный Слова? Например, у одной из неизвестных мне вещей было интригующее начало: «Встретились ангел-алкоголик и демон-героин...». К сожалению, последствия этой встречи разобрать было невозможно. Та же самая звуковая разбалансированность инструментов была особенно ощутима в песне «Луна, успокой меня» («...Луна, я знаю тебя, я знаю твои корабли, с тобою легко, с тобою не нужно касаться земли»). В ней полностью исчезла некая звуковая передача лунного света, удавшаяся Гребенщикову (и его клавишнику) в записи и абсолютно утраченная в концертном варианте.
Борис Борисович честно отпел два с половиной часа и вполне заслуженно улегся на сцене, дабы концовку одного из своих хитов исполнить в горизонтальном положении. А может для Гребенщикова именно это положение и является наиболее НОРМАЛЬНЫМ, поскольку он своими чудесными творениями создает иллюзию городов, состоящих из сверкающих воздушных (или космических?) замков, для обитателей которых полет — естественное состояние? Именно с чувством полета (на время прерванном свалкой в гардеробе) очарованный народ разбегался после выступления своего кумира. Ведь и мой приятель, который почти не был знаком с творчеством Гребня, и даже в самых разборчивых местах концерта недоуменно повторял: «Чего-то я не понял?», тем не менее собрался накупить кассет «Аквариума». То есть ощущение полета он почувствовал — теперь осталось только в нем разобраться.
