В 90-е годы появляются новые культы и мистерии. Активный мистерийный поиск разворачивается на территории бывшего СССР — в частности в России и у нас. В Украине в конце 80-х годов «живой портрет одной театральной мистерии», представление «Священные чудовища» Ж.Кокто в Киевском театре им. Леси Украинки осуществляет Роман Виктюк. Постановку еще одного спектакля с признаками мистерии — «Тевье- Тевель» Шолом-Алейхема в Национальном академическом драматическом театре имени Франко — осуществляет режиссер Сергей Данченко совместно со сценографом Даниилом Лидером. Следующее мистерийное представление С.Данченко — «Мерлин, или Опустошенная страна» интерпретируется критикой как «первое на украинском кону представление, которое вполне прочитывается как театральная утопия».
С начала 90-х годов в Луцке устраивается Международный фестиваль вертепных представлений «Рождественская мистерия», Львовский молодежный театр им. Леся Курбаса осуществляет ряд представлений жанра, имеющего отношение к мистерии: «Апокрифы», «Забавы для Фауста», «Благодарный Эродий» и др. Мистерийное действо «Иисус, Сын Бога Живого» Василия Босовича совершает в Львовском театре им. М.Заньковецкой Федор Стригун. Салонную мистерию по мотивам трагедии Жана Расина «Федра» представляет Киевский театр-салон «Сузір'я» (постановщик представления — Алексей Кужельный называет ее мономистерией). Попытку постановки мистерии любви (как определяет жанр представления в афише режиссер) «Пусть сразу двух не любит...» по мотивам пьесы «Ой, не ходи, Грицю...» Михаила Старицкого на сцене Киевского государственного театра драмы и комедии на левом берегу Днепра осуществляет Николай Яремков. Но ярче всего украинская мистерия проявляет себя в последние годы, выходя за пределы театральной площадки, в форме триумфально-апофеозних презентаций, правительственных концертов и т.п. И это, безусловно, является свидетельством обеспокоенности государства становлением новой мистерии. В то же время это и осознание как государством, так и его художниками, что местом рождения новой мистерии станет не традиционный театр-учреждение, настойчиво стремящийся освоить сегодня новые формы театральности. Вместо театра «вообще» как традиционно обычного «культурного учреждения» государство нуждается в мистерии — зрелище, как всегда, направленном на воспевание его божеств.
Несмотря на все отличия, существующие между мистериями различных времен и народов, а также тождественные черты между мистерией и прочими зрелищными формами и жанрами, существует признак, отличающий среди всего массива театральных зрелищ именно мистерию. Таким признаком является установка мистерии на жертвоприношение. Мистерия пропагандирует культ жертвы, воспевает ее, внушает зрителю чувство жертвенности как эмоциональное состояние. Без жертвы нет мистерии, но и жертвы без обоснования ее мистерией не бывает. Жертва без мистерии — грубое убийство, насилие, произвол, преступление. Убийство с мистерийным обоснованием — это жертва. И в этом, возможно, и раскрывается человеческая сущность. Ведь самое главное в тайне «лениниан», «сталиниан» и «гитлериан» — именно их мистерийность. Не логика и последовательность, а именно таинственный непредсказуемый каприз, которым потешается диктатор, и гигантский, точно в триумфальной процессии, перечень побед.
Винниченко был прав, записав 25 апреля 1919 года следующую мысль: «...суть вещи, суть государства остается та же самая, как бы она ни называлась — советской республикой, демократической республикой или монархией».
Тем же путем идет любое государство. Как писал Антуан де Сент-Экзюпери, «мы живем в слепом брюхе администрации; администрация — это машина».
И для этой мистерийной машины, убеждает история, сакральным символом может стать кто и что угодно. Современный американский исследователь масс-медиа и влияния компьютерных технологий на глобальные проблемы человечества Ричард Барбрук прогнозирует оптимистическое будущее для таинств в III тысячелетии: «Призрак бродит в Интернете, — пишет он, — призрак коммунизма [...] Главным подтверждением мощи утопического потенциала США считалось внедрение новых технологий, этого символа роста производственных сил. Параллельно с военно-политической борьбой за сферы влияния сверхдержавы состязались за право воплощать будущее. Влияние сталинского коммунизма на теоретические взгляды американских интеллектуалов правого крыла не прекратилось с коллапсом Советского Союза. Наоборот, глобальная миссия США стала еще более очевидной после победы над тоталитарным соперником. Американский неолиберализм, согласно одному из его апологетов, сегодня реализует гегельянський «конец истории». Хотя войны и конфликты будут продолжаться, альтернативной общественно-экономической формации больше не существует. Для пропонентов калифорнийской идеологии подтверждением этого нарциссического взгляда служит американское доминирование на переднем рубеже экономической модернизации — в Сети (компьютерной сети Internet). Если же другие государства захотят жить в информационную эпоху, им предстоит имитировать американскую общественную систему. Как и во времена холодной войны, нынешнее прославление американского неолиберализма опирается на ряд теоретических посылок, позаимствованных из сталинского коммунизма. Образованное меньшинство снова призвано повести необразованные массы в утопическую цивилизацию. Страдающие от внедрения информационных технологий вынуждены довольствоваться лишь обещанием грядущей свободы. Дигераты, как тот самый русский тиран, определяют приближение утопии увеличением количества современных артефактов — домашних компьютеров, пейджеров, мобильных телефонов и лаптопов. Хотя Советский Союз давно исчез, пропоненты калифорнийской идеологии продолжают усваивать теоретическое наследие сталинского коммунизма».
В конечном итоге, мистерия и в самом деле становится едва ли не самым популярным словом в сети Internet, что отражает тайные мечты нашего времени. Причем чаще всего применяется слово «мистерия» не в связи с мистериями средневековья, а именно для характеристики сегодняшних культов, беременных энергией театральности: «мистерия как грандиозная дискотека»; «героиня феерии мистерии» (о выступлении русской поп- звезды Земфиры); метафорическое название «мистерии Власти» получает выступление группы «Кому вниз»; «Москва–Петушки» Венедикта Ерофеева характеризуется как «мистерия о страдании души человеческой»; как «сексуальная одиссея», оборачивающаяся «средневековой мистерией», рекламируется роман Оксаны Забужко; «Мистерией пригородной электрички» называет свою драматическую поэму Юлия Скородумова; «петербургской мистерией» называют авторы электронную версию книг, посвященных истории города; предлагают свои услуги (звуковое и световое оборудование, музыкальные инструменты) фирма «Гранд-Мистерия» и музыкальный салон «Мистерия»; появляются новые мистерийные словосочетания — «мистерия доллара»; «кредитная мистерия»; «мистерия крематория»; «мистерия Второй мировой войны»; показ мод от Ярины Крамер получает название «Весенняя мистерия»; распространяется пророчество Нострадамуса о возрождении средневековых мистерий и масонства в 90-е годы ХХ столетия.
Примечательный вывод делает один из авторов (или самостоятельных серверов?) о расцвете синкретических искусств: «кино, а особенно рок-концерты напоминают архаические доэсхиловские или средневековые мистерии». Так же и семь чудес света трактуются в качестве «монументов, построенных для увековечивания таинства Мистерий».
Следовательно, мистерия со всеми свойственными ей радостями и ужасами уверенно движется в третье тысячелетие.
(Продолжение следует. Начало см. в «Дне» от 4.01.)
